Вначале ему казалось, что видел он где-то раннее собирательницу одуванчиков, но память порою не позволяет восстановить целиком нужную нам картину, фрагменты коей выпадают из нашей головы, и Торонта проклинал это ее такое ненавистное сейчас свойство, ведь оно не давало ему найти ответ на интересующий его вопрос. А стоит сказать, что пылкий ум его никогда не сдавался, и наш герой всегда находил недостающие детали, поскольку отличался настойчивостью и решительным характером.

Голова уже шла кругом, но это было лишь следствие переутомления, вызванного почти круглосуточной работой над собой в совокупности с восприятием и анализом происходящих событий.А одна и та же мысль, словно бы доминируя над другими, не давая покоя, так и стояла перед глазами, и наконец, Торонта поднялся со своей койки и написал мелками на темной, обшарпанной стене своей «кельи» : «Просвет в черном – то, что я видел сегодня».

Как же долго ждал он, пока заря пробудит спящую землю! Не позволяя усталости взять верх над своим телом, Тор продолжил работу, верный установленному распорядку дня и ночи, упражняясь и записывая формулы к свежим, только что начерченным рисункам. К слову сказать, все убранство скромной кельи – именно так они с Ворландом любили называть временное обиталище Торонты – напоминало только школьную доску, на которой усердные школьники, скрипя до боли в ушах мелками, выписывали что заученные уравнения или же условия задачек, кои им предстояло решить, поскольку вся была покрыта чертежами Торонты и кое-где, в уголках, оканчивающихся красивым завитушками, выведенными вороньим пером с хорошо заточенной остью. Предпочитающий обозначать свои письмена, всегда пунктуальный Ворланд, даже цитируя изречения мудрых гениев и философов, оставляя имя автора рядом с принадлежащим ему фразой, записанной им аккуратно, вне зависимости о материала, коим пользовался. Торонта, в свою очередь, в письме и зарисовках, ценил, прежде всего, скорость и четкость. А посему его почерк отличался не столь приятной глазу чистотой письма и аккуратностью, свойственному вороньему перу, однако ж изобиловал живописностью рисунка, дополняющего каждое утверждение, и геометричной оригинальностью чертежей.

Вот и теперь, ожидающий прилета своего друга, сидел Тор за самодельным деревянным столиком (добродушный бульдог-контролер, очарованный харизмой своего пленника, принес в клетку досок и целый ящик с гвоздями, не преминув поучаствовать в создании столика) и выписывал для себя основные моменты запланированного отмщения. О лестнице и провале, созданном им не так давно (прошло несколько недель, и даже внешне невозмутимый Пэтси в глубине своей паучьей души весь закипал от возбуждения и раздражения, поскольку они все еще не покинули их скромное жилище) Торонта помнил ясно и, конечно, не собирался распространяться кому-либо об этой тайне, тайне известной только их сплоченной команде: Освальда было в какой-то степени жаль, поскольку он не подозревал о возможности у его пленника сбежать в любой момент, хотя она была буквально у него перед носом.

Однако, смею заметить и напомнить читателю, что Торонта ведь не собирался просто сбегать. Он знал о своей основной миссии, выучив весь ее план поэтапно, подобно тому, как Августин Аврелий знал свою «Исповедь» или же как кающийся грешник помнит «Отче наш…»: возмездие должно было осуществиться, и он никогда бы не позволил себе соблазниться на шанс кажущейся теперь такой легкой, до смешного простой свободы. Посвятить в свои планы Ворланда, закадычного и близкого ему друга, Торонта собирался как раз в момент их предстоящей встречи, ибо знал: преданный ворон не станет разглашать его тайну…

***

– Каар…Я вижу, ты по полной зашиваешься, фрэнд, – проницательный, темно-серый вороний глаз внимательно осматривал ссутуленную спину друга, и блеск его радужки был подобен моноклю степенного зрителя, направленного на театральную ложу с высокого балкона.

– Мне нужно закончить работу. Завершу, скорее всего, сегодня, к полуночи – как раз луна осветит в последний раз край опушки.

– Закончить можно все, что угодно. Интересует меня боле, откуда сил берешь ты на свои труды? Ведь время все ж таки не безграничный ресурс и тратить его следует порою с мудрой умеренностью. А у тебя не то, что золотой середины – конца и края не предвидится…

– Время – отнюдь не столь значимый фактор, поверь мне, друг мой. И он совсем не влияет на мою работоспособность. Более того, трудолюбивую мою деятельность может сейчас нарушить лишь одно.

Торонта вдруг откинул голову назад, пригладил виски и уставился своими металлическим, синеватыми глазами в пространство (то был обыкновенный признак умственного напряжения.

– Что же это?

– Смерть, друг мой. Но чувство есть одно, живет оно во мне давно. Умирать Пока что рано, не сделано еще так много. Как выполню свою миссию – стану спокоен, подобно тихому и ясному небу после только что разразившейся грозы.

– Твоей настойчивости можно позавидовать. Но все же, думается мне, и прав я, безусловно, что тает постепенно энергия твоя. Не думаю также, что это мудро – загонять себя в тупик своей деятельной жизнью. Я не могу посещать тебя чаще, но понимаю, что наши беседы отвлекают тебя от времени ярма, что носишь за собой и день, и ночь.

Читатель наверняка заметил: чем более утомлен был главный герой, тем поэтичнее были его выражения. Такая поразительная, на первый взгляд, особенность, думаю, связана и с опустевшим желудком: Торонта почти ничего не ел в плену, кормя свой мозг умственными решениями и задачами.

Друзья разговорились, как обычно, и вновь потек тот самый приятный диалог, содержание и направленности коего устраивала и лечила духовно обоих собеседников, и который так обожали подслушивать слетавшиеся к вольерам и любящие пофилософствовать грачи.

***

Немного подробности, я думаю, не помешает, поскольку биография такого персонажа, как Торонта, не так уж и проста, хранит в себе много неосвещенных покамест в произведении тайн и стоит того, чтобы отвести хотя бы часть главы на этот счет.

Итак, черный лис, известный уже как Торонта, по прозвищу «Мрачная туча» имел гораздо более длинное имя – Адам Джонатан Торнадо. Родился он в семье чернобура5 и серебристого песца на краю обрыва, нависающего над пропастью, куда обыкновенно скидывали тела убитых ими черепах горные орлы.

Сие столь нетрадиционное обстоятельство напоминало крушение корабля в бурю, поскольку рождение будущего мстителя произошло не иначе как некий апокалипсис , потрясший землю своим явлением…

Отец Торонты, как уже было отмечено, был чернобурым – в каком-то плане его можно было назвать смоляным – с темной шерстью, в волосках коей уже местами простучала благородная седина, посеребрившая его мех, честолюбивым, энергичным, несмотря на преклонные лета, вспыльчивым, упрямым и гордым зверем. Имя его было Громус, или Гром, но окружающие знали его больше как Охотника на вампиров (Он ловил вечерниц, коллекционируя как весьма интересные экземпляры, а из их крыльев варил различные настои – очень-очень эксцентричный был тип!). Кроме этого столь необычного занятия, отец Торонты ходил на службу. Служба эта заключалась в выполнении определенных обязанностей участников ЛПО – лесных партизанских отрядов.

Исполнять следовало:

1.Всегда быть начеку, особенно в момент прихода на лесную землю людей

2.Шпионить за охотниками, браконьерами и даже так называемыми "мирными" туристами , особливо в случае нанесения ими прямого или командного вреда абрригенем и их семьям