Он лег на постель и закрыл глаза. Шум в лагере утихал, голубой свет, исходивший от Ворот, рассеивал черноту и заливал плато, на котором разместился лагерь, торжественным сиянием.

Шелест отодвигаемого полога заставил его вынырнуть из предсонной дремы. Линара медленными и плавными движениями опустилась на одеяло рядом с ним.

— Ты простил меня? — спросила она шепотом, одними губами, пристально глядя ему в глаза.

— Почти, — улыбнулся он. — Хотя это было не так просто.

— Меня вынудили обстоятельства, — сказала она.

Он кивнул. Тонкая и грациозная, она положила руку на его запястье и слабо сжала его. Пушистые, распущенные по плечам волосы лучились в голубом отблеске Ворот, проникавшем сквозь щели в неплотно прикрытом пологе. От нее веяло сладким и терпким, очень приятным ароматом…

— Как там, на Алуре? — спросила она, наклоняясь ближе.

— Там хорошо, — прошептал он. Линара поцеловала его первая, в губы, и аромат, ставший неожиданно сильным, закружил-завертел его в сладостном предвкушении, он почувствовал себя легким и свободным от всего — от прошлого и будущего, от долга, обиды, ненависти. Захотелось засмеяться, вскочить и выбежать на свободу, туда, где нет ни Пришествия, ни страха, ни боли, а есть только покой. Небо… трава и запах…

И темнота.

(Сезон Холода. Небесный остров Агваллар. Зар Изран.)

Мастер стоял в храме творцов. Странное это было здание — и не храм вовсе, а так, пещеры, выдолбленные в скалах, в которых везде, в нишах и углублениях, горели огоньки. Только камень скал был особенным, похожим на розовый лед, прозрачный и холодный, и вечный, как небо над миром Истока. От множества горящих в нем огоньков пещеры казались светящимися изнутри.

Огоньки — искры Творцов — тоже были разными. Яркими и пламенными, тусклыми, едва живыми, чадящими, столбами света и снопами искр похожими на фейерверки. Ниш и углублений было столько, сколько островов жизни насчитывалось сегодня в кольце великого круговорота. В каждой из них было нечто, позволявшее узнать тот остров жизни, которой она принадлежала.

Мастер задумчиво переходил от одного к другому. Огоньков оставалось так мало… Он печально оглядел очередную пустую нишу и вспомнил этот остров жизни — умиротворенный, уютный и спокойный, с особой философией и неторопливым течением жизни, с его древней культурой, старинными зданиями, печальной меланхоличной природой. Он ушел оттуда, потому что, несмотря на очарование, душа его не откликнулась ни на что. Он побыл там и ушел дальше. А вот еще одна ниша, тоже пустая. Здесь он прожил целую жизнь, насыщенную и бурную, оставил свой след и в конце концов был вынужден бежать, преследуемый теми, чья судьба из-за его появления повернулась в другую сторону, и кто не разделял те перемены, что пришли вместе с ним. Да, были времена… Он улыбнулся и двинулся дальше, к странной строенной нише — три небольших углубления словно перетекали одно в другое, образовывая единое целое, разделенное тонкими перепонками. Его родной остров жизни и те два, что он сам создал… И тут он вздрогнул — там, на донышке центрального, самого большого углубления, теплился крохотный, но очень яркий и уверенный огонек.

Вне себя от радости мастер глядел на него, умоляя не гаснуть. Потом, осознав, что произошло, и вспомнив, как это было с ним самим, решительно повернулся и пошел к выходу. Если его остров жизни создал еще одного Творца, то его обязанность — найти его, помочь как можно скорее разобраться в себе и не погибнуть раньше, чем он осознает свою силу и свое бессмертие.

Тэйн осознал, что не спит, когда образы из очередного сна о мастере-творце резко оборвались, оставив после себя нарастающие изумление и чувство, будто он вот-вот поймет что-то очень важное. Неужели где-то в Наземном мире блуждает новоявленный Творец, готовый сделать свой первый шаг ив очередной раз изменить течение жизни на Телларе? Возможно ли это? Или это всего лишь сон, бред, подсознательное желание и вера в спасителя?

Он попытался сесть и неожиданно понял, что не может шевельнуться. Тела словно не было — оно полностью потеряло чувствительность. Вспомнилась Линара, ее плавные, притягательные движения, обволакивающий аромат, и настороженные, тревожные глаза. Было ли что-то между ними или… Он с удивлением осознал, что ничего не помнит. Вот она наклонилась, поцеловала его… Дальше — темнота. Сон о мастере…

Тэйн зажмурился и открыл глаза. Несомненно, он был не у себя в шатре. Окружающий мир терялся в белом сиянии, в глубине которого играли множеством маленьких радуг кристаллы льда и объемные, похожие на трехмерные знаки ши-ала, узоры.

В тишине, по мере того, как он вглядывался в узоры, нарастала какофония не связанных мелодией звуков. Он попытался уловить мотив, но, казалось, его не было совсем. Он попробовал найти границу, где заканчивается свет и начинается твердь, и опять провалился в бред.

Мальчишка, играющий разноцветными камешками. Юный Кельхандар, экспериментирующий с ка-эль. Мастер-телл из снов, создающий свой первый хэльд. Мужчина, склонившийся над чертежом. Хрупкая девушка-подросток, сосредоточенно следящая за какими-то неведомыми зверушками. Опять Кельх, уже измененный, бредущий с огоньком света в руках по темным подземным лабиринтам.

Неоконченная фраза, недосказанная мысль опять резко оборвалась — и он снова вырвался на поверхность омута.

Неужели Кельхандар — тот самый? Новый Творец?

Он открыл глаза во второй раз. Сквозь светящееся марево проступали все те же узоры, но свет теперь был другим — зеленый с серебром, в хаосе пепельных теней. Тэйн пошевелился и наконец-то ощутил свое тело, тяжелое и неповоротливое, словно неживое, каждая клетка в нем ныла и болела, словно он умер и воскрес против своего желания. И тут в ноздри ударил тот запах — хорошо знакомый запах шайол, сотворенных на крови. Вонь.

Медленно, тем особым взглядом, позволяющим иллару видеть структуру магического языка, он стал рассматривать окружающие его конструкции. Сеть из шайол, наполненных чужой болью, образовывала плотный кокон вокруг него, несколько цепочек, к его ужасу, тянулись сквозь его тело. Дальние цепочки замыкали кокон, делая его непроницаемым изнутри. Он находился в невидимой, но достаточно прочной клетке, существовавшей, кроме чьей-то крови, за счет его собственного Огня жизни.

Все-таки нашли, подумал он с раздражением.

Осторожно и медленно поворачивая голову, Тэйн осмотрелся. Там, за пределами силовой клетки, виднелись светло-серые, чуть мерцающие стены. С усилием подняв руку, он уронил ее вниз и не нашел опоры, на которой держалось его вынужденное ложе.

Агваллар. Любопытно, как он все-таки здесь оказался? И кто, кто его предал?

Линара, вот кто. Последняя, кого он видел… Если быть честным с самим собой, все появление ард элларцев в Эргалоне было странным от начала до конца. Если предположить, что Ард Эллар и Агваллар договорились… становилось понятно, как именно Ригойн и его спутники сумели так быстро попасть в Эргалон. Там, в Очаге Солнца, в их распоряжении был Небесный столб, ведущий на Остров. Небесные столбы, в отличие от всех остальных хэльдов, зависели не только от колодцев Теллара, но и колодцев Острова, которые худо-бедно, но подпитывались Огнем жизни, пусть даже таким варварским способом, как человеческие жертвы, и до сих пор кое-как работали.

Видимо, два острова колдунов, небесный и земной, нашли точки соприкосновения, несмотря на многолетнее тайное противостояние. Если Кимр, к примеру, пообещал им спасение в обмен на жизнь Ройга, а в случае удачи — и земли Алуре, обиженные на него адепты ард элларской школы не могли не согласиться. Переправить их потом в предместья Эргалона, где никто давно уже не следил за Небесными столбами, ведущими на Агваллар, было фантастически легко.

А он опять попался, как идиот. Линара действовала все тем же проверенным способом — попыталась соблазнить и потом отравила. На этот раз это был запах. Запах… Терпко-сладкий, навязчиво ядовитый. Что-то очень простое и знакомое, но тем не менее, неожиданное настолько, что он даже не заподозрил ловушки.