— Он хоть жив? — спросила она с волнением. — И где он?

— Жив, конечно, — ответил тот. — Сидит в храме Хэллиха, даже не в подвале, просто под хорошей охраной. Койдр несколько раз пытался с ним разговаривать, да что толку…

— И… что дальше?

— Завтра — суд, — сказал Вельг со странной торжественностью в голосе. — Сама понимаешь, за ним достаточно всякого… Потом — казнь, конечно же. Не бойся, — видя, как горестно исказилось лицо Лейт, он поспешно добавил. — Ему позволят умереть достойно. У хильдов осужденным дают в руки меч и позволяют сражаться в поединке, пока те не погибнут. Бывали случаи, что некоторым, за доблесть, оставляли жизнь.

— Он же старый, — ужаснулась Лейт. — Он долго не продержится! А ты… как ты вообще мог! Он же твой бывший наставник! Да если бы не он, Тэйн и Кельх ни за что не стали тебя спасать!

— Меня вполне устраивала моя островная жизнь, — холодно отпарировал Вельг. — Так что, я думаю, мы будем квиты. Что бы ни было раньше, теперь иные времена. Он — враг и подлежит уничтожению.

Она подняла на него полные отвращения и ярости глаза.

— Это ты подлежишь уничтожению, — крикнула она на всю улицу. — Ты тоже кое-кому враг. Дождешься…

— Это кому же? — усмехнулся тот. Гнев Лейт его явно забавлял, ни чуточки не задев.

— Джерхейну, например, — ответила она уже спокойнее, яростно и твердо. — Думаю, он до тебя доберется.

— Что ж, пусть попробует, — улыбнулся Вельг. Понимая, что ей больше нечем его зацепить, Лейт повернулась и, пробежав до конца переулка, поспешно свернула на соседнюю улицу, потом — на другую, торопясь затеряться и зная, что он не столь проворен, как она. Заскочив во двор и отдышавшись, она долго выжидала, глядя на редких прохожих, прежде чем выйти и двинуться домой. Да и домой ей не хотелось. Вельг знал, где она живет, хотя ни разу еще не заходил к ней в гости. Она понадеялась, что после сегодняшней отповеди ему самому расхочется общаться.

Что ж, теперь она знает, что именно случилось с Далланом. Теперь надо ждать Джерхейна. Может быть, он сможет как-нибудь помочь.

(Сезон Ветров, Риаллар, Эргалон)

Этот мир был ярким и пестрым, полным жизни и красок, и Мастер осел в нем почти на две человеческие жизни. Мирный и красивый город, не очень древний, но тем не менее полный очарования и покоя, друг и любимая женщина, дети и ученики… Даже лица богов, такие знакомые по путешествиям из мира в мир, давно опостылевшие, вызывающие лишь циничную усмешку, мелькали здесь совсем редко. Он спохватился, когда умерла жена. Он так и не научился не привязываться. Он не смог разучиться любить и ненавидеть, несмотря на цепочку лет и событий, терявшихся где-то очень далеко в прошлом. Сила чувств то затихала, погружаясь в странный, похожий на смерть души, сон, и тогда он шел дальше, задерживаясь лишь для того, чтобы осмотреться и составить представление об очередном мирке Круговорота, то жажда жизни вспыхивала с новой силой, и тогда он задерживался на одном месте надолго, пока очередное угасание сил не погружало его в отчаяние и не толкало в дальнейший путь…

Мастер шел по мирам Круговорота. Каким-то чудом он научился открывать пути между мирами; впрочем, на самом деле это оказалось несложно для мастера хэльдов, для которого дверь — это всего лишь Дверь, простой хэльд, открывающий дорогу. Во всех языках всех миров ему слышались отголоски того единственного языка, языка творения, того самого, что был для него основой для любого действия. Миры, столь разные и столь похожие на его собственный, принимали чужака с радостью, как родного, впитывали, растворяли в себе, и он жил в них, иной раз подолгу, обрастая друзьями, домом, порою даже обзаводясь учениками. В каждом из миров он обнаруживал нечто, походящее на Кэлленар — магическую систему или просто учение о силах, религию, веру, тайное знание — тем не менее, в их основе лежали все те же силы стихий, связанные элементами изначального языка. Знание о Круговороте и Кольце миров то появлялось, то исчезало, и только боги были неизменны везде, куда бы он ни пришел. Называли их, конечно, по-разному, и количество их оказывалось неодинаковым, но сама сущность каждого из богов оставалась той же, и даже изображения их мало отличались от виденных ранее. С каждым шагом, с каждым новым миром будто из кусков мозаики складывалась перед глазами мастера истинная картина мироздания. Боги, вечные и неизменные, разумные существа все с теми же пороками и добродетелями, изредка — такие же, как он, мастера, слабые и беспомощные, не умеющие понять, кто они такие, не осознающие своей истинной силы и потому быстро и бессмысленно гибнущие… В некоторых мирах он натыкался на признаки начинающейся Катастрофы. Признаки были неодинаковыми, ведь и системы власти были другими, но мастер не мог не увидеть в них все те же, до боли знакомые приметы. Обычно его не слушали — странные, тревожные происшествия казались местными обитателям несомненно подозрительными, но тем не менее им всегда пытались найти простое и понятное объяснение. Мастер пытался спорить, доказывать, предостеречь, но быстро прекратил бесполезные попытки. Зачем? Его все равно не слушали. Катастрофа в той или иной форме присутствовала во многих местах, но встречались и благополучные миры, никогда ее не знавшие, и тогда мастер пытался понять, каким образом местным обитателям удается ее избежать. Ответ пока не находился, но мастер не отчаивался — он умел искать и ждать. Однако в мирах, где обнаруживались признаки Катастрофы, он больше не задерживался. Однажды он услышал легенду об Истоке, откуда происходят и куда возвращаются все истинные боги, гости и путешественники по мирам Круговорота, и решил, что обязательно доберется до него.

Ему очень нужно было узнать правду о себе самом. Неужели и он — бог? Бессмертие, или что там с ним произошло, уже давно не радовало мастера, уже не раз случалось, что он оказывался на краю гибели, тем не менее он постоянно задавал себе вопрос — откуда оно?

Бог. Пробуя на вкус это слово, мастер ощущал его приторный, липкий вкус. И еще — приторность отдавала гнилью.

Неужели?

О казни объявили уже утром — она должна была состояться в полдень следующего дня, на площади перед храмом Хэллиха. Лейт так и не знала, был ли суд или все было предрешено заранее. Пройдясь по городу с целью узнать новости, она вернулась домой ждать гонца от Джерхейна. Вечером в дверь неуверенно поскреблись, и она обнаружила на пороге Тиора — того самого мальчишку, что когда-то помогал ей вывести Итту из Риан Ал Джара. Выслушав новости, он пришел в ужас.

— Время, — простонал он, — совсем нет времени! Мне до лагеря — почти день пути… Мы не успеем…

Лейт устало опустилась на стул.

— А как же иллары Ильфейна? — спросила она с надеждой. — Может, они как-то смогут помочь своему главе?

— Они все в горах, вместе с его величеством, — пояснил Тиор. — Хэльдов-то нет, — вздохнул он.

— Тогда заберите хотя бы Итту, — попросила Лейт. — Представляешь, что будет, если на нее нападут лайды?

— Лайды — это ничего, — пробормотал Тиор, впиваясь зубами в предложенный ею кусок хлеба. — Они каким-то образом отличают мерзавцев от нормальных людей. И детей не трогают. А вот люди из подземных… это да… Отморозки. Но их, хвала Илбару, мало. Они больше в Майре да в Ард Элларе свирепствуют.

Лейт содрогнулась. Там, на границе Майра и Ард Эллара, остался ее родной городок Улле, родители, сестра и братья. Что, если и они столкнулись с той же самой бедой, и некому им помочь? А она здесь, на другом конце света, забыла о своем долге, вместо того, чтобы быть с ними, поддержать их…

— Ну, я побежал, — Тиор поднялся на ноги, засовывая за пазуху недоеденный кусок хлеба. — Ты духом не падай, я сейчас Раммеру все расскажу, он в городе, может, что придумает.

Торопливо попрощавшись, он юркнул за дверь и исчез так же быстро и неожиданно, как и появился.