— И ты на самом деле живешь с ним? С мужчиной, которого охраняешь?

— Да, в его доме, с его женой и ребенком. У него большой штат охраны помимо меня.

— Кто он? — Джо взглянула на него. — Если ты, конечно, можешь назвать его имя.

— Мне платят за молчание. Прости. И я не могу отвести тебя туда, где я живу, по той же причине. — Син многозначительно посмотрел на нее. — Но я не вру об этом. Я рассказываю тебе все, что могу… и, может быть, в будущем, я смогу поделиться большим. Но не сейчас.

Они продолжили путь в коммерческую часть города. Не было больше семейных магазинов с домашней утварью, что так подходят для снимков в «Инстаграм» и вечеринок будущих мам. Они сменились магазинами, торговавшими плиткой, коврами, электроникой, шинами или автомобилями.

— Ты поэтому столько времени проводишь в центре? — спросила она. — Помогаешь своему боссу?

— Там много всего происходит. Это опасное место.

— И то верно. — Джо оглянулась, и в свете приборной панели ее лицо казалось сдержанным, но злость исчезла. — Вот к чему была твоя фраза в ту первую ночь, да? О том, что я в опасности. О том, что я умираю.

— Тебе нужно быть осторожной.

— Женщины могут позаботиться о себе.

— У вас не должно быть такой необходимости.

— Что подводит нас к следующему вопросу. — Она переключила внимание на дорогу, с силой сжав руль. — Что там с твоей женой?

— Я сказал тебе, — Син покачал головой. — У меня ее нет.

— Я тебе не верю.

— В этом ты можешь быть абсолютно уверена, — сказал он с горечью. — Ты знаешь, что у меня есть проблема, когда дело касается секса. Какой женщине я буду нужен? Я не смогу дать ей детей.

— Здесь вопрос больше в отношениях, чем в детях.

— Не для большинства женщин, и я их не виню. К тому же для меня это никогда не было приоритетом.

— Секс?

— Женитьба.

Последовала долгая пауза.

— Ты был ранен? — спросила Джо, когда они подъехали к другому светофору. — Во время сражений за рубежом? Поэтому ты не можешь… Я, конечно, не медицинский эксперт. Не знаю, как это работает.

Он вспомнил свой первый раз. С женщиной его вида, которой он заплатил за то, чтобы взять ее вену. Очевидно, она нашла его привлекательным и оседлала его, пока он кормился. Син все еще помнил, как она скакала на его бедрах, ее распахнутую, засаленную крестьянскую кофту, ее отвисшие груди покачивались взад-вперед, как седельные сумки на скачущей лошади.

Мужчины часто испытывали сексуальное возбуждение, когда удовлетворяли свою жажду крови. Он узнал об этом позднее. Но это не значило, что они хотели секса. Так было в его случае, когда он потерял девственность, он не соглашался на этот акт. После того, как все закончилось, женщина поцеловала его и с облегчением слезла. Взяв деньги, она оставила его в койке, ее влага высыхала на его твердом члене, и он чувствовал себя выпачканным изнутри.

Она словно что-то у него забрала, и это чувство преследовало его на протяжении многих ночей.

— Это не травма, — сказал он напряженно. — Так было всегда.

— Ты проверялся по этому поводу у врача?

— Конечно, — тихо сказал он, чтобы она прекратила расспросы на эту тему.

— И что, с этим ничего нельзя сделать?

— Нет.

— Мне жаль.

Син сделал глубокий вдох, и, выпуская воздух, он надеялся, что выдох хоть немного ослабит жжение в груди.

— Я не трачу время на размышления об этом.

— Ты когда-нибудь любил?

Я связался с тобой, подумал он.

— Расскажи мне о ней, — попросила она мягко. — И не отрицай, что она существует. Я все вижу по твоему лицу.

— Я на тебя не смотрю, — отметил он, намеренно сосредоточившись на ресторане «Панера». Затем на автосалоне «Форд». АЗС «Суноко».

— Хорошо, я чувствую это по твоему голосу.

— Я ничего не говорил.

— Ты сейчас говоришь, и я слышу.

Син не собирался говорить о том, что связался с ней. Поэтому в мыслях представил ту женщину из Старого Света, крупным планом, чтобы скрыть все остальные… хотя он знал, что люди не умели читать мысли других.

Так что Джо не могла проникнуть в его череп и увидеть то, что он так старательно обходит.

— Эта женщина не была мне предназначена, — сказал он. — Поэтому я не думаю, что когда-либо любил ее в том смысле, который ты закладываешь в это слово. Мы никогда не были вместе.

— Как вы познакомились?

— Она жила в той же деревне, что и я. Там… дома. В Старом Свете. Я знал ее, потому что… — Он сглотнул. — Не важно.

— Что? — спросила Джо. — Пожалуйста, расскажи мне. Это реально помогает.

Уличные фонари были установлены высоко на столбах, и когда они проезжали мимо них, свет падал сквозь прозрачную панель люка в крыше. И мягкое мерцание света накрывало их, и Син понял, что рад тому, что они в машине, и что Джо пришлось сосредоточиться на дороге. На других машинах, что ехали рядом, хотя их было мало. На красном сигнале светофора и перекрестках.

Он не смог бы справиться с этим, если бы она смотрела ему в лицо.

— Я был беден, — сказал он. — Не так беден, когда ты хочешь что-то, что не можешь себе позволить. Не так беден, когда становится горько от того, что делают другие люди или от того, чем они владеют. Так беден, когда не знаешь, сможешь ли поесть с наступлением темноты. Когда не уверен, будет ли у тебя одежда. Когда болеешь и понимаешь, что умрешь, но тебе наплевать, потому что все, что ты осознаешь — это чувство голода, жажды и усталости.

— Боже, Син…

Когда она протянула руку и положила ладонь на рукав его кожаной куртки, Син резко отодвинулся.

— Нет. Я расскажу все лишь раз и больше никогда не вернусь к этому. И ты не прикасаешься ко мне, пока я говорю

— Но мне так плохо, что…

— Мне все равно. — Он посмотрел на нее. — Ты хочешь свой фунт плоти. Черт, я понимаю, наверное, это даже честно. Но не жалей меня. На хрен твое сочувствие. Мне не нужна жалость, мне это не интересно. Все ясно?

Последовала короткая пауза. А потом Джо кивнула с ощутимой грустью.

— Предельно, — сказала она тихо.

В центре города, Бутч вышагивал взад-вперед по гаражу, где отдыхал фургон Мэнни, когда не использовался в полевых условиях или не доставлял кого-то в клинику для лечения или в учебный центр.

Он посмотрел на часы. Еще немного прошелся.

Гараж представлял собой отличное убежище, и эта двухэтажная закрытая зона была забита всевозможными припасами: всякое медицинское дерьмо, механическая хрень и продукты.

Черт, черт, черт… где, мать его, Ви?

Ругаясь себе под нос, Бутч подошел к тому месту, где припарковал машину своего соседа, нажал кнопку открытия багажника и подошел к четырем кольцам на капоте. Подняв панель, он снял с себя пиджак, шелковую рубашку и надел термобелье с длинными рукавами. В теплое время года он носил майки, но температура пока была не та. Насколько он знал, снаружи все еще холодно.

Когда он расстегнул ремень и опустил до самых лоферов свои брюки, то почувствовал, что больше не один.

Снимая туфли, он сказал:

— Это для твоей же безопасности, и где, черт возьми, тебя носило?

— Пришлось вернуться в Яму за табаком. Что-то подсказало мне, что он мне понадобится. — Послышалось шипение, с которым прикурили самокрутку. — И аргументы по поводу безопасности с тобой не сработали. С чего ты взял, что прокатит со мной?

Бутч шагнул влево и поднял штаны, сложив их точно по складкам, этакий сэндвич от «Армани».

— Потому что ты умнее меня. Так было всегда… и если начнешь это отрицать, я напомню обо всеееех тех случаях, когда ты указывал мне на этот маленький миленький факт.

Схватив кожаные штаны, он принялся натягивать их на свою голую задницу, подпрыгивая на месте.

— Ты не должен быть здесь один, коп.

— Около двадцати человек смогут прикрыть меня своими спинами. — Он обернулся и заправил футболку. Затем застегнул штаны. — Но существует всего один «Мистер Пропер» для моей туши.