Удивительно, после более чем ста лет в рабстве мне потребовался лишь месяц рядом с Изой, чтобы излечиться. Теперь мое рабское прошлое казалось лишь страшным сном, а я чувствовал себя как никогда живым и свободным. Настолько, что порой забывал о том, что на многое до сих пор не имею права. Возможно, дело в том, что сама Иза не давала мне поводов вспоминать об этом, не проводила между нами тремя никаких различий, словно наравне с Кристофером и Киртом являюсь кем-то большим, чем просто бывшим рабом.

– Думаю, с этим проблем не будет, – заметил Варель, а я с опаской покосился на него. – Благодаря Вережскому земли у нас есть, а титул получит за особые заслуги в поимке государственного изменника. Все можно устроить так, что никто не сможет придраться к его происхождению и не сможет его оспорить, – произнес он преимущественно своей жене.

– Сколько это займет времени? – по-деловому уточнила она.

– Не больше часа, если поторопимся.

– Отлично, – кивнула темная эльфийка. – Приступай немедля, – дала она «добро», а темноволосый, не прощаясь, покинул кабинет под нашими недоумевающими взглядами.

– Стойте, что вы собираетесь делать? – запаниковала Иза, делая шаг вперед.

– Одолжение, – пояснил ей блондин с снисходительной улыбкой.

– Одолжение кому?

– Вам, естественно, – пожал рыжий широкими плечами, словно пояснял очевидные вещи. – Совсем скоро у вас в семье не останется «паршивых овец», – с насмешливой улыбкой посмотрел он прямо на меня.

– Я не соглашался на служение при дворце, – поспешил напомнить я.

– Именно поэтому это одолжение, а не плата, – с пренебрежением откликнулся блондин. – На твоем месте, дроу, я бы радовался, что обстоятельства так сложились, что нам необходим твой аристократический статус. Можешь считать себя счастливчиком.

***

Мне снился сегодняшний день. Точнее, суд над Нантином. Смотреть на него было страшно. От одного взгляда на прежде сильного и уверенного в себе мага становилось ясно, что те дни, что он провел в темнице Тантанель, были для темного эльфа очень суровыми. Но при этом он не спускал с нас гордого, ненавистного взгляда, от которого мне было не по себе, так как ложа свидетелей располагалась напротив клетки обвиняемого. В целом, сама процедура чем-то напоминала европейские суды с присяжными из моего мира. Вот только большинство из них, как после тихо заметил Кирт, являлись последователями Нантина из того списка, что предоставила Танта в первый день нашего знакомства. Признаюсь, этот момент меня очень смущал, как и то, какого вида были сами аристократы и с какой небрежностью осматривали меня. К подобным взглядам я была невосприимчива, но мрачная уверенность в глазах Нантина не давала мне покоя. Он, как и я, видел, кто собрался удить и решать его судьбу. Только невозмутимый вид Танты в окружении четырех мужей придавал немного спокойствия. Пятый, который был интерпретирован мной как начальник тайной канцелярии, был обвинителем и стоял рядом с нами.

Аристократы тем временем не отказывали себе в удовольствии, не скрываясь, обсуждать свидетелей, то есть нас. Кто-то даже имел наглость вполне почтительно здороваться и интересоваться делами Нантина. Последний, демонстративно усмехаясь разбитыми губами, не спускал с меня взгляда, полного высокомерия и превосходства. Казалось, Вережский даже не сомневается в положительном для себя исходе суда.

Я отчаянно пыталась отогнать плохие мысли, но они не отпускали. И даже молчаливая поддержка мужей не спасала.

Вдруг мне вспомнилось, как я была прикована к кровати и испытывала тот ужас от осознания, что нахожусь полностью во власти сумасшедшего Нантина. Тогда еще не была столь близко знакома с по-настоящему ненормальным Эрисом. Но только сейчас поняла, что действительно испугалась тогда именно Нантина. Эрис вызывал скорее благоговейный ужас из-за своей божественной сущности. Нантин же интерпретировался мной как злодей, самый настоящий, способный на любую гнусность, подлость, готовый пойти по головам, пусть даже родных, лишь бы добиться своего. Очень красочно характеризовало дроу то, как он бездушно расправился с Силеной. Ни капли сомнения или раскаяния. Именно тогда я поняла, кто, на самом деле, страшное зло. Такие существа способны на многое, если предоставить им возможность. У Вережского же их сколько угодно. Пусть он уже не маг, но это ни на йоту не делает его менее безумным и опасным. Даже наоборот. На что может пойти лишенный разума, озлобленный герцог, чтобы отомстить? Ответ мне знать не хочется, но что-то подсказывает, что будут реки крови…

Именно поэтому я так отчаянно нервничала, понимая, что необходимо сделать все, чтобы Нантин не вырвался на свободу.

Тем временем Тантанель величественно поднялась с трона и подняла руку, призывая всех к тишине.

– Господа, благодарна, что вы все откликнулись на мою просьбу и смогли прибыть в кротчайшие сроки для того, чтобы по справедливости судить герцога Нантина Вережского. Этот дроу обвиняется в государственной измене, предательстве веры, подмене, подлоге, краже, убийстве, святотатстве и кощунстве. Но все по порядку, – спокойно и с воистину непередаваемым королевским достоинством произнесла Танта, даже не взглянув в сторону Нантина, который демонстративно презрительно сплюнул.

Вот только внимательный рыжий, что стоял рядом с нами, шевельнул пальцем, и по наручникам Нантина пошли искры электрических молний, а он, сцепив зубы от боли, застонал. Через мгновение этот стон перешел в рык боли. Рыжий с маниакальной полуулыбкой на губах промучил заключенного с полминуты, пока тот не упал на колени. Танта, в свою очередь, невозмутимо прождала все это время, не спуская взгляда с взволновавшихся «присяжных», как я их мысленно обозвала. Те прониклись данным событием и теперь смотрели на королеву более почтительно, вели себя заметно спокойнее. Точнее, опасливо.

После Тантанель продолжила, словно ничего и не произошло:

– Но это не единственная причина, почему я бы хотела, чтобы вы сегодня здесь были. Помимо уже озвученного, в этот день хочу официально представить настоящую Избранную чистой душой с ее Стражами… – Она немного повернула голову в нашу сторону, от чего все аристократы синхронно воззрились на нас с мужьями, словно впервые увидели. Я почувствовала отчаянное желание спрятаться за рядом стоящим Крисом. – А также сегодня озвучу имя своего наследника на трон, – добавила она, и воцарилась тишина, которая через несколько секунд стала давить на уши.

Танта, довольная произведенным эффектом, еле заметно усмехнулась, обводя настороженно притихших аристократов взглядом холодных, выразительных серых глаз, а после нежно улыбнулась, абсолютно искренне. Крокодилья улыбка производила бы меньше эффекта, чем ее милые жесты.

– Думаю, все вы были премного удивлены, когда я сообщила, что произошла подмена и настоящая Избранная является совершенно другой женщиной. Это и не только является виной герцога Вережского, но вернемся к этому позже. Хочу представить вам настоящую Избранную, отмеченную самой богиней Айне. Графиня Изабелла Эстет! – кивнула она мне. Я встала и с вызовом посмотрела на враз принявшим надменный вид аристократов.

– Я видел графиню Эстет, – вальяжно отозвался некий остроухий, цыкнув на меня клыком. – И могу с уверенностью сказать, что эта девчонка не имеет с ней ничего общего.

– Более того, откуда нам знать, что заявленная вами Избранная настоящая? – поддержала незнакомая темная эльфийка, в которой открыто читались довольно внушительный возраст и опыт прожитых лет. На меня она даже не смотрела: видимо, считала это выше своего достоинства.

Оправдываться Танта не стала, предоставив возможность для пояснений все тому же рыжему, который хищно оскалился в «вежливой» улыбке в сторону посмевших высказаться существ. Именно в этот момент я поняла, на чем основана репутация королевы. Она, безусловно, умная и мудрая женщина и правитель, способная из каждой ситуации вынести свою выгоду и предусмотреть развитие событий наперед. Но даже это не объясняло того, почему дроу почитают ее и уважают. Скорее опасаются. Но увидев, как синхронно вздрогнули и коротко сглотнули практически все аристократы от невольно вызванного внимания рыжего, я поняла, на чем, точнее, на ком держится вся репутация и власть королевы. И, должна признать, она была достойна своих мужей.