Ободренная словами женщины, я подошла к Кириллу в момент, когда он перечитывал список имен и фамилий людей, которые были протестированы сегодня.

— У меня предчувствие, что копаю я не там, — признал Кирилл, скептически тряхнув головой. — Служащие выражают сочувствие, но подробностей не знают, пересказывают слухи. Перечисли мне мотивы похищения…

Я пошла за ним по длинному коридору, знакомому мне со времен моего побега из офиса Светозаровых. Ни то что бы я успокоилась, скорее, чувствовала себя полноценной участницей поисков, поэтому была бодра и решительна:

— Зависть, ревность, шантаж, выкуп, — перечислила я, готовясь предъявить ему плод своих размышлений. — Я думала всю ночь. Это или твоя жена, или Янина. Проверь Янину, у нее нет детей, и история с ее опекой какая-то мутная, — не отступала я. — Ты ведь знаешь, где она живет, давай съездим к ней, проверим, не прячет ли она малыша у себя.

Кирилл замедлил шаг и посмотрел на меня с высоты своего роста. Я тоже смотрела на него, и заметила в его глазах тревожные огоньки: обе подозреваемые мною женщины, разумеется, не подходили на роль похитительниц, слишком близки они были к Светозаровым.

— Это было бы очень легко, Алена, — сказал Кирилл, явно задумавшись над моими словами. — Легко и драматично для Светозаровых.

— Успокой меня, поехали к Янине, — настаивала я, уверенная в своих подозрениях настолько, что меня не пугали возможные обвинения в клевете и паранойе. — Если это не она, я извинюсь перед ней сама…

И мы поехали, ничего никому не сказав, не взяв водителя. Город задыхался в пробках и вечерней духоте, шумел машинами, распределял людские потоки. Простаивая в дорожных заторах, мы не обменялись и парой слов. Я давала Кириллу возможность позлиться на меня за то, что потащила его через весь центр проверять мою версию кражи нашего сына, казавшуюся ему крамольной и неудобной С каждой минутой росла моя уверенность в том, что именно Янина подкупила работницу роддома и та выкрала малыша из детской. Только Янине были известны место и время рождения ребенка, только у Янины был твердый мотив, — бездетность.

К дому Янины, съехав с основной трассы, мы подъехали по узкой дороге, пролегавшей через элитные кварталы с тихими аллеями и дорогими машинами на обочинах. Район старый, подземных гаражей здесь не было, как и городского гомона и больших магазинов. Продуктовые и прочие бутики располагались на первых этажах. Многоквартирные дома, огороженные заборами, красовались светлыми фасадами и зеркальными окнами. Респектабельный анклав среди столичной нестабильности.

Кирилл припарковался перед трехэтажным особняком с бежевыми стенами и окнами, глядевшими на нас чистыми стеклами и белыми рамами.

— Приехали! — произнес Кирилл, решительно выходя из машины. Он пошел к пропускному пункту, будке с охранником, выкрикнув. — Откройте шлагбаум!

Я вышла за ним, отчаянно хлопнув дверью, и тоже подошла к будке. Там уже велись переговоры между Кириллом и охранником. Кирилл требовал пропустить нас во двор дома, охранник хотел сначала узнать, ждала ли Янина Борисовна гостей.

— А что, Янина Борисовна не одна или распорядилась пускать гостей в «приемные часы»? Странные у вас порядки, — хмыкнул Кирилл. Уперев руки в бока, он ухмыльнулся, — ну хорошо, звоните Янине, скажите, что к ней пришел Кирилл Светозаров…

Охранник набрал номер Янины и сообщил о визите родственника. Я нервно откидывала с лица волосы, перетаптываясь с ноги на ноги, замерзала от страха и волнения в разгар лета.

— Проходите, — наконец разрешил охранник. — Янина Борисовна ждет…

Во дворе и в подъезде мы никого не встретили. Летний вечер в элитном районе был похож на кладбищенский. Тем лучше, нас никто не заметил, мы зашли в гулкий, вымытый до блеска подъезд, и поднялись по мраморным ступеням на третий этаж. У двери квартиры Янины нас встретил характерный собачий лай. Пухлая домработница в фартуке распахнула перед нами дверь, и мы вошли в длинную полутемную прихожую, — шкаф-купе и круглый столик составляли обстановку. Янина в халате, с собачонкой в руках вышла к нам из спальни.

— Кирилл, Алена, что случилось? — она переводила, точнее, перекатывала взгляд с меня на Кирилла и обратно. Мы молча смотрели на нее, в решающий момент растерявшись. — Проходите же, чего стоите?

— Ты знаешь, зачем мы пришли7 — Спросил Кирилл, болезненно морщась. — Янина, ты должна нас простить… Мы очень хотим найти ребенка. Для Алены он первый, для меня, наверное, последний. Никто не знал об Алениной беременности больше, чем ты. Ты оправляла ее в роддом…

Собачка в руках Янины жалобно заскулила, как будто бы знала, о чем пойдет речь дальше.

— Вы думаете, я похитила малыша? — произнесла Янина тонким жалобным голосом, прижимая к груди своего питомца — Да что ты знаешь обо мне, дядюшка! Я хотела помочь, я думала, что ты умрешь и Алена останется одна! Братья твои не дали бы ей ни гроша, в лучшем случае отправили бы на родину в чем приехала! Я сама слышала, как они хотели ее в бордель устроить… Скажите спасибо…

— Спасибо, — прервал ее Кирилл. — Но я жив, и хочу знать, где мой сын. Я мечтал о нем, у меня в жизни случалось не много радостного, чтобы получить эту радость, я пойду до конца. Если ты не в курсе, так и скажи, мы извинимся и уйдем…

Совершенно неожиданно для нас из одной из комнат донесся писк, который я поначалу приняла за собачий, но через мгновение до меня дошло, что это плачет ребенок. Я кинулась в комнату, за мной пошли Кирилл и Янина. Им ничего не оставалось, как только признать, что я права, что мои материнские чувства меня не обманули и привели прямо к сыну.

Комната, где находился малыш, была светлой и теплой, здесь было все для него; кроватка с голубым балдахином, пеленальный столик, комод, на котором стояли бутылочки. Я ужаснулась, у меня ничего этого не было, потому что всю беременность я то откладывала покупку детских вещей, то не имела возможности это сделать.

— Кирюша, Кирюша, — повторяла я, кружа вокруг кроватки с плачущим ребенка. Я не знала, как успокоить себя и его. — Кирилл, сделай что-нибудь, я не могу, я уроню его, — я плакала навзрыд.

— Вот видишь, какая она… неумеха! — зло плакала Янина, впрочем, к ребенку, тоже не подходила, косилась на Кирилла. — У меня все для него есть, он жив и здоров… Я его не похищала, ты слышишь, Кирилл? Меня ведь не посадят за похищение? Ты разрешишь мне видеться с ним?

— Скорее всего нет, — ответил Кирилл. Он подошел и взял малыша на руки так уверенно, что тот притих, лишь неспокойно шевелил ручками. — Все, все, сейчас поедем домой! — мужчина смог даже достать телефон из кармана пиджака и набрать чей-то номер. — Отбой! Нашли, подробности при встрече…

""" """ """

Борис Светозаров очумел от выходки дочери.

— Я думал, ты смирилась с тем, что у тебя нет детей, — рассуждал он на импровизированном семейном совете, собранном на следующий вечер. — Ты понимаешь, что совершила резонансное преступление? Почему ты не взяла ребенка из приюта? Я был бы рад, все были бы рады…

Все, в том числе я с ребенком на руках, сидели в «овальном кабинете» особняка Бориса Светозарова. Благо места на кожаных диванах хватило всем, — мне, Кириллу, Янине, Михаилу с женой. Сам Борис восседал в кресле, за рабочим столом.

Мой Кирюша сразу был внесен в число членов семьи, ему быстро выдали свидетельство о рождении, вписав туда светозарное имя отца, и задарили подарками. Со всех сторон Кириллу полетели поздравления с рождением долгожданного наследника, вместе с открытками и звонками поздравители присылали игрушки, одежду, коляски и прочее. Драматичная пауза, воцарившаяся в дни, когда о судьбе малыша ничего не было известно, прервалась, и народ спешил забыть о ней. Детское приданное быстро заняло отдельную комнату. Все дорого, красиво, «в тему», — нам с Витькой такое не снилось.

— Мне не нужен ребенок неизвестно от кого, мы уже говорили об этом. В свое оправдание могу сказать, что я не причинила малышу никакого вреда. Я хотела понять, что такое иметь ребенка. Кирюша мне не чужой, он мой двоюродный брат, — заговорила Янина сквозь зубы. — Надеюсь, здесь ни у кого нет сомнений в моей любви к нему. В моем доме его всегда ждут…