Я вошла в кабинет пружинистой походкой, сразу подошла к Селезневу, склонилась к нему, ставя на стол раскрытый ноутбук. Схватившись за него, будто за спасательный круг, мой босс шепнул:
— У нас срок трех контрактов истек. О чем вы думаете, Алена?
Сбитая с толку, я выпрямилась, — раздумывала, с каких пор секретари подписывают контракты за руководителей. В рабочем ежедневнике все должно быть расписано. Кирилл смотрел на нас жестким взглядом, решая, кого съесть на ужин.
— Вячеслав Михайлович, я заглядывал в ваш электронный ежедневник, там обозначены все даты. К секретарю трудно придраться, она скрупулезно ведет записи встреч и приемов, ставит напоминания, которые вы игнорируете… — Заговорил Кирилл со своего места. К нему повернули головы все присутствующие, включая меня: он выглядел уставшим и чем-то озабоченным одновременно.
— Кирилл Андреевич, с двумя поставщиками ведутся переговоры, согласовываются новые условия, — ответил Селезнев, потирая пальцами нервно сморщившийся лоб. — Алена, покажите, пожалуйста, чего хотя от нас эти спекулянты…
Буквально вырвав у него ноутбук, я прошла к Кириллу, «цокая», по его выражению, каблуками и легким движением головы откидывая волну волос, упавшую на лицо. Да, немного выставлялась перед компанией взрослых мужчин. Можно было бы послать результаты переговоров на компьютер Кирилла, но мне хотелось побыть рядом с ним, вдохнуть аромат его парфюма, может быть даже коснуться его руки или плеча, поймать на себя его не всегда одобрительный, но всегда желанный взгляд.
Мы с Кириллом уставились на монитор. Он щелкал пальцами по «горячим» клавишам, открывал файлы, выделял текст, делал пометки с самым серьезным видом, а главное в напряженном молчании, не обещающим Селезневу простого выхода из ситуации.
Наконец я словила долгожданный взгляд Кирила, из тех его деловых взглядов, какими он обменивался со своей секретаршей, которая знала все ходы, выходы, привычки и причуды рабочего окружения Кирилла. У бесподобной Генриетты Витальевны я училась деловому этикету высшего уровня. Быть востребованной, незаменимой, деликатной настолько, что боссу проще уволить топ-менеджера, чем секретаря, в этом немолодой сотруднице не было равных. Кроме того, Генриетта знала три языка, водила знакомства с коллегами по всему миру, поэтому могла узнать для Кирилла самые интересные рабочие моменты.
— Останься после совещания, есть новости, — шепнул Кирилл, почти не открывая рта, и обратился к Селезневу уже вслух. — Вячеслав Михайлович, переговоры вести до последнего, уступать в мелочах. С Герасимовым новый контракт не подписывать. И еще, мне кажется, вам пора в отпуск? Закончите текущие дела и поезжайте загород…
После такого любезного публичного предложения Селезнева, вероятнее всего, ждало увольнение.
Совещание завершилось рядом серьезных выволочек. Подчиненные чуть ли не во весь голос возмущались, — Светозарову самому неплохо было бы подлечить нервы, а лучше разобраться в личной жизни. С участниками совещания, подслушивая их недовольство, я прошла до лифта, потом молча вернулась назад к Кириллу. Он стоял у панорамного окна, выделяясь на фоне светлого неба черно-серой фигурой с руками, спрятанными в карманы брюк. Почуяв моё приближение, он развернулся ко мне вполоборота, и заговорил без предисловий:
— По условиям брачного договора я должен заплатить Кате при разводе миллион долларов за каждый прожитый в браке год. Итого полтора миллиона. Деньги немаленькие, но и не такие большие, чтобы оспаривать условия договора. Два часа назад от юриста я узнал, что Катя хочет получить еще и половину двухлетней прибыли «Нового Олимпа», и имущество, приобретенное в браке…
Я слушала, подойдя к мужчине очень близко, по-детски заглядывала ему в глаза. Кирилл вынул правую руку из кармана и начал задумчиво и нежно водить по овалу моего лица указательным пальцем. Не могу сказать, что я в полной мере понимала, какие деньги мог потерять Кирилл из-за новых требований Кати, поэтому невинно хлопала ресницами. Мои глаза и губы горели желанием выразить любовь, готовность пережить любые трудности.
— Тебе это дорого будет стоить? Прости, у меня никогда не было таких денег, я даже не знаю, что сказать. Нельзя ничего сделать, как-то умерить ее аппетиты? — бормотала я робко, тычась головой ему в плечо, грудь, пытаясь вывести его из ступора. — Я, наверное, виновата…
— Мне придется уехать, ненадолго. Хочу сам во всем разобраться, — прервал меня Кирилл тихим, слегка охрипшим голосом. — Юристы говорят, что у Беловой нет шансов получить что-то еще, кроме прописанных в договоре сумм. Хочу свернуть светской жадине шею. И ты, разумеется, ни в чем не виновата. Забудь, не говори об этом никому! Виноват я, как всегда, … — наклонившись, он поцеловал меня в губы, потом снова и снова, коротко и страстно, не забыв при этом обнимать.
Улыбаясь и отвечая на его поцелуи, я успевала вставлять между ними слова:
— Возьми меня с собой. Пожалуйста, я не буду тебя мешать, обещаю, посижу тихо…
— Э, нет, для тебя есть кое-что поинтереснее сидения в тишине, — усмехнулся Кирилл. Легко меня отстранив, он подошел к столу, взял некий документ и игриво помахал им. — Приказ: «назначить Ветрову Алену Романовну управляющей бизнес-центром «Новый Олимп»! Гром среди ясного неба, ну не такого уж ясного, мда. Ты рада, почему не прыгаешь, Алена Романовна?
Я, просеменив несколько шагов, кинулась ему на шею, вцепилась в него, словно хотела задушить, смять, покалечить, лишь бы не отпускать от себя. Думая, что таким образом я выражаю восторг по поводу назначения, Кирилл приподнял меня с пола, поцеловал в щеку и поставил на место. Только тогда он увидел, как из моих глаз текут слезы, крупные, соленые, отчаянные.
— Я не хочу быть управляющей! Ты хочешь заточить меня в этой башне, потому что не хочешь "светиться" со мной в столице, словно я какая-то прилипчивая экскортница?! Я не желаю сидеть тут и слушать нравоучения Янины! — Прорыдала я, закрывая лицо ладонями. — Ты уедешь и не вернешься, они не отпустят тебя ко мне. Возьми меня с собой, я имею на это право. Во мне твой ребенок! Вспомни, они заставили тебя оставить Жанну. В этот раз они тоже что-нибудь придумают, и, когда это случится, я хочу посмотреть им в глаза, а не остаться за забором твоего дома, как моя тетя. Тебе жалко денег, понятно! Вот здесь-то они тебя и подцепят!
Пришла Генриетта в неизменно безупречном деловом костюме, невозмутимо протянула рыдающей мне стакан с водой, встала рядом с боссом, посмотреть, как меня забивает сильная истерика. Я чувствовала, что вся покраснела, вспотела, все мои мышцы напряглись, я металась по дивану, на который меня усадил Кирилл. Он уже вызвал психолога, ту самую женщину, которая помогала мне после изнасилования. Стакан в моей руке дрожал и бил по зубам, как только я подносила его ко рту.
— Стоило ли доводить беременную женщину до такого состояния? Простите, вы уже не мальчик, должны понимать, что у Алены первая беременность в непростой период ее жизни. Изнасилование, покушение, вы с вашими семейными причудами и ответственными назначениями. Представляете, как ей тяжело? — вопрошала психолог у Кирилла, узнав от меня в чем дело. — Думаете, она настолько непробиваемая, раз не погрузилась в долгую депрессию? Алена спасается отношениями с вами, держится ради вас. Должности тут не при чем…
— Кирилл не виноват, это гормоны и нервы! Еще утром я выпила много кофе, — ныла я, лежа в своей прованской постели. В нее меня бережно перенес Кирилл. Эта истерика вообще была не про меня. Закаленная, бойкая девка превращалась в кисейную барышню. — Больше такое не повторится, обещаю вам. Я успокоилась…
— Но страх быть брошенной остался, — добавила психолог, обращаясь к стоявшему у окна Кириллу. Отдернув тюль, он смотрел вдаль и слушал выговоры специалиста. — Кирилл Андреевич, решайте ваши проблемы быстрее, и определяйтесь со статусом Алены. Кто она вам?
— Алена моя любимая женщина, мать моего будущего ребенка, — ответил Кирилл, не отрывая взгляда от окна. — Я, конечно, понял, что плакала она не из-за капризов. Этот не тот человек, чтобы капризничать и набивать себе цену, как это часто бывает. Мы поедем вместе и дадим бой, — он повернул ко мне лицо и ласково улыбнулся. — Вы поедете с нами…
