Ари спокойно подошёл ко мне и вонзил меч в землю:

— Ты проиграл, — и он протянул мне руку.

— Не-а, ещё нет.

Я отбросил в сторону плед и показал, что стою коленями на щите. Глаза Ари округлились, рука потянулась к мечу, поэтому я не нашёл ничего умнее, чем плюнуть своему врагу прямо в лицо. Кровавая клякса растеклась у него на высоком лбу, стекая по бровям, левой щеке и узким губам. Пока он вскидывал руку, чтобы протереть глаза, я ударил Ари топориком под колено и как следует толкнул плечом. Мой противник упал на землю, а я подхватил щит, закинул его за спину для защиты от стрел и со всех ног побежал в замок.

В крепости Нак Обби было траурно тихо. Раненые воины молча сидели и смотрели, как слуги перевязывают им раны. Среди горцев бродила старуха, нараспев что-то читавшая, а на ступенях дома стоял ярл Грегор в заляпанной кровью кольчуге. Изорванный плед болтался бахромой на его плечах, придавая ещё не старому вроде бы мужчине какой-то дряхлый вид. Ярл увидел меня и коротко кивнул направо. Мы зашли за угол дома и там, наконец, горец облокотился на стену и сполз по ней до самой земли.

— Артур, что случилось?

— Может нам в доме поговорить?

Ярл поднял на меня глаза.

— Там раненые, — сказал он так, словно я должен был что-то из этого понять. — Так что это было?

— Я победил. Они ушли до следующей луны.

Объяснение, столь же верное, сколь и бесполезное. Ярла Грегора это явно не устроило, но расспрашивать дальше у него не было сил.

— Что дальше, рыцарь?

— На следующей луне они вернутся. Можно успеть заготовить припасов, собрать ещё людей.

— Не будет припасов. Не будет людей, — его голос дрожал. — Я обещал им победу. Леит уйдёт утром, его ничто не держит. Дуглас поможет с ранеными и покинет меня следом. Зима на носу, надо перегонять стада. Пойдут слухи среди деревенских, и они разбегутся по родственникам до весны. Десяток дружинников — вся моя рать. И ты тоже уйдёшь…

Я хотел ему тогда возразить, но не сумел обмануть. Это была не моя война. С самого начала не стоило в неё влезать. Понаблюдать и порасспрашивать я мог и без размахивания мечом. Ярл это понял и произнёс:

— Иди за мной, попрощаемся.

Мужчина протянул мне руку, и я помог ему подняться. Он отряхнулся, подобрался, став словно на ладонь выше, и пошёл во двор. Меня же грыз стыд. В голове уже роились мысли о том, к кому из равнинников мне пойти, как передать письмо в королевство самым быстрым способом, сколько золота пообещать… Ничего из этого уже не могло помочь роду Нак Обби. И хуже всего было не то, что эти люди, выходившие меня от верной смерти, погибнут, а то, что слуги Тёмного Тирана начнут расползаться во все стороны.

Война любит сильных, но больше всего война любит удачливых. После победы к ярлу ублюдков потянутся люди со всех сторон, вся падаль этих гор. Ари натаскает их, обучит странному волшебству, а дальше всё покатится как снежный ком. Нужно задержать это движение.

Пока я всё обдумывал, ярл Грегор привёл меня в кузню. Возникший из ниоткуда слуга протянул ярлу небольшой молот, а сам он в свою очередь смотал с руки кожаные ремни и под ними обнаружилась серебряная цепочка, всё ещё горевшая остатками магии. Ярл взял у меня браслет, примостил его на отрог наковальни и стал аккуратно вковывать серебро в платину. Получилось нечто уродливое, но магия перешла с металла на металл. Ярл Грегор похлопал меня по плечу на прощание и снова ушёл во двор.

Я же пошёл в свою комнату отдыхать и собирать вещи.

* * *

Запасов у меня оставалось немного. Рог, подаренный стариком Максвеллом, полностью исчерпал свою магию. Зелье из водорослей давно выпито, просить у ярла Грегора ещё бессмысленно одно — он только что отдал последнее. Оставался ещё кафтан…

Я стащил с себя доспех, разложил его на столе и аккуратно провёл ладонью по пластинам эаддской стали. Треть из них уже никак не отвечала на прикосновения, ещё треть хоть и приятно колола кончики пальцев, но почти не блестела. Неважно, жадничать не стоит. В Каэд Брора я видел кузнецов и алхимиков, а сейчас на моё дело имеющегося вполне хватит. Я спокойно разделся, вправил свой многострадальный нос и лёг спать.

На следующее утро во дворе стало менее людно, хотя народ всё ещё кучковался и что-то обсуждал. Возле ворот стояли Дуглас и Леит. Похожий на бочонок карлик что-то втолковывал родичу, подпрыгивая от нетерпения и пихая его в бок кулаками. Рыжий же с трудом опирался на столб — его нога была зажата меж двух деревяшек и перевязана. Я успел лишь к концу разговора:

— …ну вот, а ты цицьки мял. Семьсот полузолотых сейчас это как с руки тысяча весной, а если знать ярмарку — все полторы. В общем, как похоронишь своих, сразу иди ко мне, дольше месяца ждать не буду.

Дуглас увидел меня и кивнул, словно пытаясь отвлечься от разговора:

— Уходишь, Железнобокий?

— Ага.

— На равнины?

— Потом — да. Сейчас хочу счёт один уравнять.

Леит посмотрел на меня типичным горским взглядом — любопытно-расчётливым:

— Да говори, тут все свои.

Я вздохнул:

— Хочу выродкам овчарню подпалить.

— На кой? — вместе удивились горцы.

— Чтоб жизнь патокой не текла, — я облокотился на пустой бочонок возле ворот. — Нак Кинелли нервные стали, загнали своих овец в одну большую овчарню. Крытую, в деревеньке подле замка. Помнят, как мы им отгоны пощипали две недельки назад. Ну я и думаю красного петуха пустить, пусть запомнят ещё и это.

Леит начал что-то считать про себя и загибать пальцы, а как закончил — посмотрел на меня сверху вниз. Как ему это только удавалось?

— Слушай, Артур, ты канеш, сорвиголова и всё такое, но я тебе в этом дельце помогу. На прощанье перед уходом, как брат брату. По рукам?

Замысел горца был вполне понятен, а лишние клинки мне были не лишние.

* * *

В долину Нак Кинелли мы решили пойти кружным путём, по хребту. Леит взял с собой четверых, а остальных отослал домой. Шестеро это отец-созвездие… плевать какое, гадать в тот момент мне совсем не хотелось. Да и горцы не особо стремились заводить разговор, так что мы шагали молча. Лишь под конец дня, когда нашлась расщелина в горе и мы забились туда, чтобы развести костерок, карлик спросил меня:

— Что потом? Уплывёшь в королевство?

— Да, — ответил я немного резче, чем следовало.

— Ублюдки и выродки эти Нак Кинелли, — сменил тему Леит. — Весной мы соберёмся старейшинами родов, спросим с них, — он кивнул в сторону замка Эстер. — Так дела не делаются.

Леит отвернулся, подставляя теплу от костра широкую спину, и мгновенно засопел. Мне же глодало сомнение, не дававшее уснуть.

Утром мы спустились с хребта по очередной практически незаметной тропке, вихлявшей средь отвесных скал так, что приходилось выверять каждый шаг. Меньше часа — и мы в долине. Шли осторожно, по оврагам и кустам, подбираясь как можно ближе к деревеньке. Вот и она, тихая, словно вымерли все. Большая овчарня выделялась среди обычных строений своей новизной и размерами. Она не была похожа не приземистые каменные дома горцев, крытые дерном. Наоборот, этот хлев был длинным, высоким и срубленным целиком из дерева.

Я обратился к горцам:

— Как думаете, сколько голов там помещается?

Леит поскрёб кожу под бородой пальцем.

— Ежели набить как форелей в бочку, то тысяч десять, — горец явно был шокирован. — Но кому по силам прокормить такое стадо?

Я знал кому, но говорить не хотелось. Лучше было перейти к объяснению плана:

«Я аккуратно ползу к деревне и затаиваюсь неподалёку, а после захода солнца вы нападаете на пастухов как можно дальше от замка. Пока те поднимут шум, — я специально уделил внимание тому, что шум должен подняться, — пока бандиты отправятся в погоню, пока вернутся… У меня будет достаточно времени, чтобы поджечь здание.»