— Бить надо в голову, ублюдок.

После чего ударил в лицо рукоятью меча, развернул противника спиной ко мне и вонзил лезвие в хребет так, что кончик вышел из живота. Бандит Нак Кинелли упал, нижняя половина его тела не двигались, но парень пополз в сторону своих, волоча ноги по траве и оставляя красный след.

Получилось излишне кроваво и драматично. Никогда не любил так воевать, но теперь преследователи точно часть людей оставят с ранеными, а за мной отправят уже ребят посолиднее. Думаю, это даст Леиту ещё минут десять, а то и пятнадцать на то, чтобы уйти подальше. Я демонстративно побежал рысцой к пещере с гротом.

* * *

Внутри грота было всё так же тихо и уютно. Столб света опускался на холм, в дальней стороне прятались проходы в пещерах. Я перебежал открытое пространство наискосок, снял с головы шлем и бросил на землю. Теперь преследователи точно поймут в какой из тёмных коридоров я пошёл. Осталось лишь не заблудиться саму. Впрочем, я же проделал этот путь уже два раза — на пути к гробнице и обратно — так что ноги должны были запомнить. Я закрыл глаза и медленно пошёл вглубь.

Лишаясь, пусть даже временно, одного из чувств, ты обостряешь остальные. Я услышал как за моей спиной где-то вдали в грот ввалились бандиты. Они ругались и кричали, пока один из них не нашёл мою приманку. Враги замолчали. Прекрасно.

После пятидесяти шагов и двух поворотов, я открыл глаза. Дневной свет сюда не доставал, факела мои преследователи явно не захватили. При этом мои враги заходят со света во тьму, где мои глаза уже привыкли. Я прислушался к тихим шагам. Пятеро или шестеро, трудно разобрать. Слишком много в открытом бою и слишком мало здесь. Я аккуратно опёрся на стену и стал ждать.

Судя по всему эти бандиты были незнакомы с пещерой, так что прошло немало минут, прежде чем они добрались до меня. А добравшись, приятно удивили. Передний и задний в цепочке держали в руках светящиеся гнилушки. Хотел бы я сказать, что недооценил ублюдков Нак Кинелли, но — нет. Гнилушка еле-еле освещала путь на шаг вперёд, при этом лишая глаз возможности привыкнуть к темноте. Я отвернулся в сторону, прикрыл веки и втиснулся между стеной и сталактитом. Оставалось лишь полагаться на острый слух и чутьё.

Вот мимо меня прошёл первый. Он водил палкой во все стороны, но так меня и не заметил. Потом второй, третий, четвёртый… Их шаги, мягкие, горские, в тишине пещеры гремели пуще грома. Пятый ублюдок всё же был последним, поэтому я выскользнул из своего укрытия и без лишних терзаний всадил ему клинок в горло. В такой тесноте меч не нужен, хватит ножа и короткого топорика. Поддерживать тело я не стал и оно с жутким грохотом упало на каменный пол пещеры.

Ублюдки развернулись и начали махать руками, пытались подсветить меня. Они кричали и сыпали оскорблениями, пока я резал, колол и рубил. У них не было и шанса, для них я был всего лишь размытой фигурой, наносившей короткие удары и танцующей на границе света и тьмы. Лишь когда последний из ублюдков осел на землю, я открыл глаза. Пять тел лежало друг на друге, а кровь медленно затекала под светящуюся гнилушку. И всё же в этой пещере был ещё один живой человек, кроме меня. Я крепче сжал оружие в руках.

Из темноты раздался голос:

— Крови пролил ты в сем месте, что домом зову я. Следуй за мной, коли хочешь ты смерти избегнуть.

Трубадур торопливо записывал слово за словом, но Гильда остановила его щелчками пальцев.

— Стой-стой-стой. Ещё позавчера они были Нак Кимли, а сейчас уже Нак Кинелли.

— Да? — Артур задумчиво почесал бороду. — Я называл их Нак Кимли?

Королевский менестрель достал откуда-то лист, исчерканный и немного помятый, и протянул его следопыту. Прямо в начале было записано: «У тебя нет бойцов. Только бандиты и выродки. Давай, щенок Нак Кимли, снимай с цепи своего пса». Артур прочёл текст, после чего крякнул и протянул лист обратно.

— Красиво написано. Только там были не выродки, а овцеё…

— Артур! — волшебница осадила старого друга. — Так как звался этот род?

— Слушай, сорок лет прошло, думаешь я помню? Точно начиналось на букву Ка, заканчивалось на — ли и короткое было, — Артур снова вернулся к задумчивому почесыванию бороды. — Не Кимберли, точно, те равнинники; и не Коннахагина, эти от ойгров идут; вроде Кинелли, да, Нак Кинелли.

Артур с надеждой посмотрел на королевского менестреля, потом на волшебницу, но эти двое явно не могли ухватить цепочку рассуждений. Следопыт лишь пожал плечами.

— Да и какая разница как этих ублюдков звали? Они недостойны даже записи в книгу. Я мог так и звать с самого начала — просто ублюдки. А так, глядишь, эти ското… эти уроды в историю войдут.

Гильда тяжело вздохнула, махнула рукой и спрятала лицо в ладонях. Следопыт, воспользовавшись моментом, дошёл до бочки с огурцами, выудил себе парочку и, аппетитно похрустывая, продолжил:

— Так, на чём мы там остановились… Точно, он сказал, что я там всё кровью залил.

* * *

Я встал в защитную стойку и попытался понять откуда раздался голос незнакомца.

— Неужель нападёшь ты на старца седого, что даже оружья в руках не имеет?

— Покажись, — крикнул я во тьму. — И говори нормально.

Я не мог понять, где находится этот человек. Звук отражался от стен пещеры, а магия… Я попытался сосредоточиться и правую руку пронзила боль. Лишь огромным усилием воли я не выронил нож. Видать в горячке схватки пропустил через рассечённые мышцы слишком много волшебства и теперь пожинал печальный результат. Рана горела пламенем.

Из темноты вышла высокая фигура в балахоне и остановилась возле одной из гнилушек. Худая и скрюченная рука подняла деревяшку, что-то проделала над ней, после чего обсыпала полы балахона светящейся пылью.

— Следуй за мной коли хочешь ответов, — старик начал удаляться. — Или не следуй, но к бою готовься с врагами своими, что ждать тебя будут на входе в пещеру.

Я прочистил горло, сплюнул на землю и пошёл вслед за светящейся фигурой, тщательно запоминая путь. Пещера петляла, то сужаясь до необходимости пригибаться к земле, то расширяясь настолько, что эхо долгие секунды возвращалось назад. Зажечь светящийся фиал и осветить себе путь было бы правильно… Но что-то удерживало меня от такого решения. Мы шли несколько часов, оставляя за плечами множество поворотов и развилок. В какой-то момент я понял, что начинаю теряться и быстро стал делать зарубки ножом на ремне по числу шагов. Куда вёл путь и где мы сейчас находились в местных я горах я уже не понимал, но одно я знал точно — мы всё время поднимались вверх.

В какой-то момент до меня дотронулось лёгкое дуновение свежего воздуха. Фигура остановилась и сухой старческий голос нараспев произнёс:

— Очи прикрой. Да и сам ты уж понял…

Я еще раз сосредоточился и глубоко вдохнул. Да, пахло свежими травами — где-то рядом выход на поверхность. Лёгкий шелест ткани дал понять, что пора. Я закрыл глаза, но даже сквозь веки яркий солнечный свет резанул до боли. Пришлось закрыться рукой и аккуратно, малыми движениями впускать лучи солнца. Постепенно в белом мареве начал проступать силуэт квадратного прохода, на котором потихоньку проявлялись детали.

Аккуратно отведённая в сторону занавесь из крайне плотной ткани, вся покрытая заплатами. Блок-балки, поеденные жучками и подпёртые брёвнами. Странная плита с истёршимися до практически полной незаметности узорами. Эта, если позволите так сказать, «дверь» буквально дышала древностью. Хотя вся конструкция тщательно поддерживалась в рабочем состоянии, что-то в ней было не так, но понять тогда что именно я так не сумел. Я пригнулся и вышел наружу, на свет дня.

Вокруг расстилалась небольшая горная полянка, каменистая и густо поросшая цветами. С одной стороны она упиралась в практически вертикальную скалу, с другой — уходила в такой же вертикальный обрыв. В стороне тихо журчал ручей, к которому я и направился, чтобы утолить жажду. Старик в это время стоял на самом краю, повернувшись в сторону обрыва. Пока я пил, мне удалось рассмотреть своего спасителя получше, хотя что-то понять было трудно. Балахон на самом деле оказался толстенной медвежьей шкурой, а то, что я принял за капюшон — медвежьей же головой. Под такой одеждой мог прятаться кто-угодно… но он определённо был высокого роста, мало весил и не носил обуви, судя по следам на траве. Старик видно понял, что его разглядывают и произнёс: