— Я прочел ваши воспоминания, капитан — подал голос Ари — проанализировал видеоряд и решил, что золотое сияние появляется только как противодействие тьме. То есть вам необходимо с ней соприкоснуться.

— Предлагаешь мне остановить лечение в капсуле, открыть ее и коснуться черного узора?

— Как вариант. Но я не могу предугадать, как поведут себя пациенты. Их разум не поддается считыванию, словно закрыт мутной пленкой. Этот яд действует не только на физическое тело, но и на их волю и разум. И насколько глубоко он проник, я не могу ответить.

Я постояла еще немного, вглядываясь в кристалл. Я отчетливо видела, что когда касаюсь его, внутри рождаются маленькие золотые искры, словно находящиеся в невесомости.

— Хорошо. Отключай капсулу Париса и открывай крышку. Но будить не торопись. Я проверю твою теорию.

— Принято, капитан.

Капсула Леона пискнула, сообщая о завершении процедуры, выдала сообщение о том, что лечение не закончено и пациенту может быть нанесен вред.

Верхняя прозрачная крышка с шипением открылась. Мой якорь спал безмятежным сном, ни одна складка не омрачала его лица.

Я подошла вплотную и склонилась над ним, провела рукой по щеке. Затем, спускаясь ниже вдоль шеи, я прикоснулась к черному рисунку.

Первые несколько секунд ничего не происходило. Совсем. Я уже хотела издать мученический стон, но вдруг Парис открыл глаза и посмотрел прямо на меня. Я сглотнула ком. Его глаза полностью были затянуты тьмой — ни зрачка, белка — одно сплошное черное нечто. Он резко схватил меня за руку, сжимая до боли.

— Эй, все хорошо, это я… — заговорила я тихо.

Он сел в капсуле и все так же неотрывно смотрел на меня провалами глаз, все так же сжимая мою руку. У меня уже слезы были готовы хлынуть — но я терпела боль. Мне казалось, что разум его все еще спит, а тело живет своей жизнью. Или кто-то руководит им. Кристалл я держала во второй руке.

Я выжидала, что будет дальше, но сама при этом боялась даже шелохнуться.

— Они …. — не своим голосом прохрипел Леон.

— Нет. Я Аня… Проснись и вспомни уже меня — прошептала я.

Я смотрела на него, долго и мучительно, но он все так же сидел и ничего более не предпринимал. И тогда я, со слезами на щеках, кинулась к нему и припала в поцелуе к его губам. Кристаллом я прикоснулась к темной сетке узора на его плече. Я целовала его, в голове была лишь одна мысль — вернись ко мне! И не видела, как за спиной Париса появилось облако тьмы, которое начало формироваться в подобие крыльев. И в это время золотые искры разгорелись внутри кристалла, расползаясь все дальше за его пределы, по коже моей руки, как они всполохами взметнулись вверх и осели на так и не сформировавшихся до конца крыльях, растворяя их. А затем тонкая золотая змейка нырнула из-под моих пальцев по кожу Леона. Темная сетка узора растворилась, а глаза моего мужчины снова приобрели небесно-голубой цвет.

— Аня-я… — вздохнул он хрипло.

— Ты вернулся — и я трусливо разрыдалась на его плече. Он обнимал меня и шептал «прости».

Моя истерика закончилась ровно через семь минут — столько потребовалось нанитам, чтобы впрыснуть мне успокоительное.

Я заставила Париса лечь в капсулу обратно, хоть он и порывался из нее сбежать, провела диагностику, которая показала у него истощение пси-энергии, но ни капли яда в его организме не было. Что меня безумно радовало.

Через пару часов, он был как новенький и рассказал нам, что все время, пока он был в капсуле, то чувствовал, что кто-то извне пытается захватить его разум. Как ни странно, но враждебного настроя он не чувствовал. Хоть и мало приятного, когда тебя теснят в собственном теле без спросу. И лишь препараты и лечебный сон не давали полностью захватить его. Но когда я отключила капсулу, то сопротивляться Парис вторжению не мог. Его глазами смотрел на меня кто-то другой, очень сильный и очень старый.

Райвен. Это он управлял телом Леона. Значит, и телом Дариуса тоже будет управлять он. Насколько же он силен! Я боялась его, я не знала его. Но где-то в глубине души, на задворках моей генетической памяти что-то толкало меня на встречу к нему. Память Они-ра. Теперь это и моя память. Но принять себя как единое целое с ней я никак не могла.

Я рассказала Парису про заражение, про поход в зал памяти и все, что узнала там. Рассказала, кто такой Райвен. И про то, что не знаю, как помочь Дариусу избавиться от наваждения.

Ведь мы с Леоном были связаны, я усиливала его, а Дариус не был моим якорем, да к тому же и сам был обладателем темного дара, яд Райвена упал на благодатную почву.

Леон обнял меня, выражая свою поддержку.

— Давай попытаемся сделать это сейчас, на корабле, пока мы не прилетели на Лоргус — прошептал он мне.

— Ты готов принять его как моего второго якоря? — задала я вопрос.

— Не то, что я рад этому, но препятствовать не стану. Тем более, я разговаривал с духом-хранителем. Он сказал, что у тебя будет минимум трое якорей. И связь не позволит нам ревновать друг друга.

Я вздохнула, взяла его за руку, и мы вместе отправились в медотсек.

Лицо Дариуса было безмятежным, словно он просто спал. И если бы не черная перевязь узора на плече и предплечье, я бы даже залюбовалась им.

Я приказала Ари отключить его капсулу. Система снова выдала мне сообщение о незаконченном лечении и возможном вреде для пациента, но я просто смахнула его. Парис стоял рядом, подстраховывая меня.

Дариус открыл глаза, заполненные тьмой еще до того, как прозрачная крышка капсулы отъехала в сторону. Его лицо было обращено ко мне, хоть из-за черноты и не было понятно на меня он смотрит или на Париса. Ни один мускул не ризу не дрогнул, а движения его были плавными, но словно бы через силу, когда он встал рядом со мной.

— Райвен — позвала я тихонько — Райвен, отпусти его, пожалуйста.

Дариус продолжал смотреть, не выказывая никаких эмоций. Парис напрягся, как тетива лука, готовый защитить меня, прикрыть собой.

— Я ведь уже знаю, что это ты — проговорила я — чего ты хочешь?

— Приди ко мне — хриплый чужой голос пророкотал из груди Дариуса — помоги мне, Они…

— Я помогу. Но отдай мне этого мужчину. Но я не Они-ра. Меня зовут Анна.

— Анна… Я буду ждать.

И тут из тела Дариуса стала просачиваться тьма, словно непроглядные клубы черного тумана. Она все нарастала и заполняла собой все помещение медотсека. Мужчину скрутил спазм, а из горла вырвался рык.

В моей руке был сжат кристалл, но прикоснуться к груди Дариуса я не могла — он не подпускал меня к себе. Я в надежде оглянулась на Париса, и он все понял без слов. Медленно Леон обогнул Дариуса, пока тот отвлекся на очередную вспышку боли, и резко ухватил его за руки сзади. Я, не медля ни секунды, подскочила и прижала что есть сил кристалл к черной вязи рисунка. С моих пальцев снова скользнула золотая змейка и пропала под его кожей.

Но золотые искорки все нарастали внутри меня, требуя выпустить их. И я прильнула своими губами к губам Дариуса, выдыхая золотое сияние прямо в его рот. Оставшиеся искры всполохами взметнулись к потолку и оседали на темные клубы тумана, растворяя тьму.

Дариус упал на колени и закричал от боли. Два темных дара — его родной и тот, что был у Райвена, боролись с золотыми всполохами под кожей, причиняя ему адскую боль. Весь черный рисунок медленно таял на коже, а когда последняя линия исчезла, Дариус упал, потеряв сознание.

Мы с Парисом подскочили к нему и положили обратно в капсулу. Ари запустил сканирование и выдал неутешительный вердикт — практически полное истощение пси-энергии с разрывами внутренних контуров силы.

Восстановление может занять продолжительное время, и гарантии полного исцеления не дает. Ари смог, наконец-то, считать его память.

Дариус сопротивлялся воздействию. Внутри себя он боролся изо всех сил, бился в невидимых силках, тратя драгоценную энергию. И если Парис подпитывался от меня, то ему восполнить силы было неоткуда, что и привело к такому истощению.