– Мама, кто тебе сказал, что меня нашли на стройке? – спросил я хриплым голосом, ещё плохо соображая.

– Ванька – друг твой. Он и вызвал скорую помощь. Но начальник заставил рабочих вынести тебя за пределы стройки, чтобы медики тебя там обнаружили.

– Вот п..., – хотел я выругаться, но опять потерял сознание.

В следующий раз я пришёл в себя уже ночью. Рядом, опустив голову на стол, спала медсестра. Я застонал от опять появившейся боли во всём теле, и позвал медсестру. Она встрепенулась, после чего вколола мне что-то в руку и дала воды. Мне стало легче, и я стал осматриваться вокруг. В палате лежало ещё пять человек – все они спали или были без сознания. Тяжёлый воздух, смешанный с запахами медикаментов и вонью немытых человеческих тел, глубоко втягивался моим носом. Тоска одолела меня. «Путешествие в будущее, яркие приключения на Земле и в космосе – всё это было всего лишь плодом моего воображения из-за сильного удара головой при падении в шахту лифта. Не было в моей жизни знакомства с прекрасной Латирой и мудрым Ворди, с весёлым Бельгазо и верным Григорием Ивановичем. И даже встречу со своим отцом я выдумал. И что же теперь делать? Как жить в таком скучном мире? Работать опять на стройке, когда выздоровею? «Вкалывать» весь день, а по вечерам смотреть сериалы, и раз в месяц получать зарплату, чтобы просто существовать в этом мире, которому я совсем не нужен...». Такие мысли крутились в моей голове до самого рассвета, пока я не заснул.

Уже вечером следующего дня меня посетил Ванёк. Я очень ждал его визита, чтобы о многом поговорить. Мои вопросы о путешествиях во времени, о Латире, о Григории Ивановиче, и о том, как его подстрелили охранники на стройке, поставили Ванька в тупик. Он даже немного обиделся, что я таких напором на него давил, чтобы он сказал правду. Но потом Ванёк улыбнулся и сказал: «Всё будет хорошо, Серёга. Ты выздоровеешь и опять станешь таким весёлым, как и был». С этими словами он оставил рядом на тумбочке пакет с яблоками, пожал мне руку, и вышел из палаты. Это был последний шанс – я надеялся, что Ванёк хоть что-то намекнёт мне о реальности моего путешествия в будущее. Но он искренне показал, что совсем не понимает о чём я говорю.

В больнице я пролежал полтора месяца, и, выписавшись, поехал жить к матери. Как и ожидалось, начальник не дал ни копейки за мою травму и страховая служба тоже, ведь мамой, да и многими строителями, был подписан документ о том, что я травмировался не на производстве. Тогда я решил устраиваться на завод в своём родном городке.

– Серёжа, так получилось..., – начала мама со мной разговор за столом во время ужина, – так получилось, что за мной стал ухаживать Павел Петрович... Ну, ты его знаешь...

– Да знаю, знаю его, мам.

– Ну, да... Вот, мы с ним решили... Точнее, я согласилась...

– Мам, что вы решили?

– Ох... Мы решили с Пал Петровичем сойтись, и скоро он переедет к нам.

– А-а, понятно. Ну, это твоя личная жизнь – я в неё не лезу, – ответил я спокойно.

– Правда? – улыбнулась мама. – То есть, хорошо. Спасибо, сынок. Я ещё хотела попросить тебя посмотреть в кладовке – что там тебе не нужно из вещей.

– А это зачем?

– Пал Петрович хотел бы там хранить зимние шины от своих «Жигулей».

– Мам, запах резины же будет везде. А там, где они раньше у него лежали, нельзя оставить?

– Да там он что-то со своей бывшей женой не согласовал – вот и некоторые вещи ему нигде хранить.

– Ну, хорошо, мам, я гляну, что там можно выбросить из вещей.

– Спасибо, сынок.

– Мам, я помню, что ты просила ничего не расспрашивать об отце, но всё-таки прошло так много лет. Расскажи мне, где вы познакомились с ним?

– Мне совсем не хочется вспоминать об этом. Я не знала сразу, что этот человек был не в своём уме, – начала заметно нервничать мама.

– Он был болен?

– Для меня это стало очевидным только через несколько недель после знакомства с ним.

– А что именно было с ним не так?

– Сначала вроде было всё нормально. Я с ним познакомилась в девяносто восьмом году на танцах в клубе... Как его? – стала вспоминать мама название клуба. – В советское время его называли «Буревестник», а потом переименовали в... А! Клуб назывался «Тирон»...

– Тирон?! – у меня даже дыхание перехватило от услышанного. – Мама, Тирон?! – приподнялся я со стула.

– Да, Серёж, Тирон. А что такое?

В это время у мамы зазвонил телефон, и она расплылась в улыбке.

– Да, дорогой, – ответила она на звонок. – Да... Да, – глаза мамы засияли, и она показала мне жестами, что пойдёт на балкон, чтобы продолжить телефонный разговор.

Я упал на стул и ещё несколько минут сидел неподвижно, переваривая сказанное мамой. «Какое странное совпадение с таким редким названием – Тирон» – подумал я. Немного успокоившись, и видя, что мама ещё разговаривает по телефону, я пошёл в кладовку, чтобы пересмотреть свои старые вещи. Ненужного старья там оказалось довольно много: порванные кроссовки, заношенные куртки, погнутые в «восьмёрку» колёса от велосипеда и всякая другая утварь. Но среди этого хлама при слабом освещении я увидел что-то необычное – выделяющееся своим чёрным блеском. Я потянул за торчащий кусок материи и чуть не упал от того, что обнаружил. Это был мундир Лидера Сочевана с нарукавной панелью! Дыхание моё участилось. Я оглянулся назад на дверь кладовки, потом опять на мундир. Это же мой мундир! Весь разорванный, но мой! Мысли в голове все перепутались, но мне удалось вспомнить заветный цифровой код. Дрожащими руками я набрал этот код на панели мундира. И вот он! Как джинн из лампы, выскочил электронный спикер Григорий Иванович!

– Серёжа, где это мы? – удивлёнными глазами стал осматриваться Григорий Иванович.

– Иваныч! – воскликнул я и подбежал его обнимать, но провалился сквозь проекционную голограмму. – Иваныч! – повторил я, потом уселся на груду тряпья, и, обхватив свою голову руками, стал покачиваться.

– Что с тобой, Серёжа? – обеспокоился электронный спикер.

– Иваныч, – поднял я голову и улыбнулся во весь рот своими новыми вставными зубами. – А ведь жизнь у меня не такая уж и скучная...

Конец