– Прекрасно, – хмуро сказала Алина.

Сумочку с телефоном, ножиком и прочими полезными штуковинами забрал Баргас. Без нее она чувствовала себя совсем голой.

Сперва она металась по своей клетке, стучала в дверь, простукивала стены, орала. Когда поняла, что никто не только не придет, но даже не услышит, села на пол, подогнув под себя ноги.

Было ясно, что с ней происходит второй этап подставы. Вчера Баргас свалил убийство на Мию. Сегодня пришел ее черед. За исчезновение трупа тоже должен был кто-то ответить. В роли козла отпущения Алина еще не бывала.

Но куда делся сам труп? Или Баргас его продал конкурентам, раз он такой дорогой, как утверждал Дарио. Или его и в самом деле кто-то спер. А значит на острове действовали уже как минимум две чужие конкурирующие группировки, если считать безвестных московских шантажистов.

Сверху послышался какой-то шорох, и рядом с ней упал камешек.

Она подняла голову и вскочила.

В зарешеченном окошке у потолка виднелась улыбающаяся физиономия.

– Скучаешь? – спросила Сабрина.

– Как ты меня нашла?

– Никогда не догадаешься. Когда тебя увел красавчик инспектор, Ао решила за вами последить. Потом дождалась пока тебя выведут и узнала куда приведут. У нее на родине за овцами так следят.

– Зато ты никогда не догадаешься, в чем меня обвиняют.

Сабрина фыркнула.

– Мне и гадать не надо. Я знаю. Охранники, которые тебя вели, говорили на полинезийском, так что Ао их понимала. Они конечно всю дорогу больше твою задницу обсуждали. Но между делом сообщили, за что тебя сцапали. Скажи только одно – тебе зачем дохлая тушка Гарта понадобилась? Ты решила, что у мертвого у него стоит также, как у живого?

Алина подобрала с пола камешки и швырнула в окошко.

Сабрина скрылась, хихикая. Потом появилась снова.

– Рада тебя видеть, – сказала Алина.

– Я тоже, подружка. Ты уже придумала, как тебе помочь?

– Нет. Ума не приложу. Даже если замок вскрыть, далеко с острова все равно не убежать.

– Кстати, у нас радость. Красавчик инспектор снял с нас показания, убедился, что мы нихрена не знаем, и отпустил на волю. Теперь можем гулять по территории свободно.

– Встретишь снова красавчика инспектора, дай ему в морду, чтобы перестал быть красавчиком. Он как идиот Баргасу поверил.

– Заметано.

– Тебе, наверное, пора. Тут же камеры везде. Скоро сюда набегут полинезийские мордовороты и начнут уже твою задницу обсуждать.

– Моя задница к обсуждениям привычна, – философски заметила Сабрина. – Но как скажешь. Оставляю тебя наедине с дырой в полу. Часа через два снова приду, водки принесу. Тебе ведь нужна водка?

– Иди в жопу.

Сабрина скрылась.

И тут в голову пришла такая дикая мысль, что Алина аж подпрыгнула.

– Сабрина, стой!

Та снова заглянула в окошко.

– Чего тебе?

– Есть кое-что, чем ты можешь помочь прямо сейчас, раз вас уже выпустили из клетки. Найди охранника Ли.

– Это мелкого противного китайца что ли?

– Ага. И скажи дословно. «Алина передумала». Пусть приходит сюда.

Сабрина хмуро пожевала губами.

– Не знаю, о чем ты там передумала, но на твоем месте я бы с этим говнюком связываться не стала. У него на роже написано, что он хитрожопый злобный гандон.

– Просто передай, пожалуйста.

– Ладно, раз просишь. Но на всякий случай, когда он сюда заявится, побуду где-нибудь рядом. Вдруг этот хмырь тебя обидит?

– Поверь, этот хмырь не сделает ничего такого, чего бы я не захотела.

– Да? – Сабрина взглянула на нее с сомнением. – Ладно. Тогда пойду искать хмыря.

Она пропала.

Алина шумно выдохнула и с силой взъерошила волосы.

– Блин, – прошептала она про себя. – Что ты делаешь, дура?

Сколько он себя помнил, его всегда называли Вонючка Ли.

Отец служил ассенизатором и разъезжал по всем окрестным деревням с бочкой нечистот. Этим запахом были насквозь пропитаны он, его дом, вся семья и даже улица, на которой они жили.

Надо ли говорить, что все встречные и поперечные, знакомые и незнакомые относились к семейке Ли так же, как к той субстанции, которую развозил его отец.

Ли рос вонючим, уродливым и туповатым куском дерьма, но ему хватило мозгов понять про свою жизнь главное. Никто никогда ему ничего просто так не даст. Все придется рвать пальцами и выгрызать зубами.

В первый раз он сел за изнасилование в пятнадцать. Какая-то мимо проходящая фифа сказала подружке что-то про запах, и Ли тут же ударили в голову кровь, моча и сперма. Он выследил фифу, подкараулил в ее же собственном подъезде и жестоко отодрал, раздербанив в кровь обе дыры и выбив зубы. После чего позвонил в дверь ее квартиры, сдал на руки оторопелым родителям этот голый, изуродованный, хнычущий кусок мяса, бывший их дочерью, и посоветовал впредь быть вежливее. На суде выяснилось, что фифа рассуждала о запахе недавно купленных духов, но Ли было без разницы. Он наказывал не людей. Он наказывал весь мир.

Главной его жаждой были не деньги, не власть и даже не бабы.

Главной жаждой была жажда справедливости.

Когда Баргас взял его в команду, за плечами Ли были два десятилетия уличных банд, наемных убийств и боев без правил. Он умел ломать людям черепа без оружия и выживать под огнем без бронежилета.

И то, что он увидел, внезапно поднявшись из подземелий планеты в ее пентхаус, неприятно его поразило. Немногочисленные хорошо одетые ублюдки купались в роскоши, жили как боги, каждую ночь драли роскошных девок. А гигантская толпа слуг, сотрудников их корпораций, садовников, поваров и охранников им молчаливо прислуживала.

Это было несправедливо.

Одни в таком случае идут в революционеры. Другие – в прихлебатели. Ли выбрал второй вариант.

Теперь он мечтал урвать хотя бы немного от хозяйского пирога. Деньги он не особо ценил. Как любой бандит со стажем, он понимал, что деньги – субстанция эфемерная. Сегодня они есть, и ты в роллс-ройсе, а завтра их нет, и ты в канаве с пулей в башке. Поэтому его мог заинтересовать только один пирог. Длинноногие, белые, чистые, жопастые и сисястые курочки, с кукольными личиками и свежими нетраханными щелками. Их косяками доставляли хозяину и его приятелям-богатеям, и они каждый раз проходили мимо, не удостоив охранника Ли даже взгляда, словно он был какой-то мебелью. Когда их подрагивающие тяжелые задницы скрывались в темноте хозяйской спальни, все внутри Ли переворачивалось от осознания несправедливости этого гребанного мира.

Но, как оказалось, до этого пирога вполне можно был дотянуться.

Все началось год назад на самолете, когда Ли, сопровождающий очередную порцию хозяйских целок, случайно заглянул в багажное отделение и увидел, как Баргас трахает в жопу одну из девственниц.

Отбросив мысль «доложить и подсидеть» как безумную, он явился к шефу охраны за разъяснениями.

– Не волнуйтесь, Ли, – мило улыбнулся Баргас. – Все, что вы видели, было согласовано с хозяином. Он любит поощрять ценных сотрудников. В этот раз поощрил меня. Разложил передо мной их фото и сказал «выбирай». Я выбрал эту. Вы тоже можете, – и добавил, увидев лихорадочный блеск в глазах. – Не сейчас, конечно. В следующий раз. Если отличитесь.

Ли отличился. Он вынес в одиночку целую банду мексикашек, мешавших корпорации в одном небольшом деле. Потом устранил парочку несговорчивых чинуш.

И, наконец, настал день, когда хозяин разложил перед ним семь фотографий.

– Выбирай.

Негритянку Ли, конечно, сразу отбраковал. Он не терпел черных. Также как кореянку и таитянку. Такого добра он и на Тайване пялил немеряно. Француженку выбросил как слишком худую. Англичанку как слишком бледную. Долго рассматривал жопу латиноамериканки, но отложил и ее. Осталась только блондинка с наивно распахнутыми глазами и пухлой задницей. Таких у него еще не было. Он даже залюбовался, лаская пальцем ее промежность.

– Ее, – сказал он и подвинул фото.

– Прекрасный выбор, – сказал хозяин, как заправский сутенер. – Осталось выбрать отверстие. – Он достал монету. – Решка – зад, орел – перед.