– Что сотрёт в порошок, если я подойду к тебе. И знаешь, она не казалась голословной, – пожала плечами я. – Наверное, нам лучше прекратить то, что…

Я не закончила, как он обнял меня, крепко прижал к себе и среди белого дня, на потеху соседям, поцеловал.

Я не отстранилась, ощущая на своём лице вновь начавшийся дождь и запах молодой листвы и цветов вокруг. Весна, прекрасная и молодая, вливающаяся к нам прямо в кровь.

– Я поговорю с ней. Давно надо было, – упрекнул сам себя он, разглядывая моё лицо. – Ты сегодня вечером занята сильно?

– Алгебру дашь списать? – сморщилась смешно я, и он захохотал.

– Нет, и ты знаешь почему. Занимайся. Могу я с тобой позаниматься, если надо. Приходи сегодня ко мне.

– К тебе? – удивилась я, и наверное глаза мои расширились. – Ничего себе.

– Ага, мой отец сегодня на дежурстве, я до утра один.

– Нууу, – прищурилась я, – до утра это вряд ли. Мама поругает.

– Ладно, хотя бы до двенадцати, я буду ждать.

– Если по дороге меня не съедят твои девушки.

– Не смешно, – вздохнул он и пошёл домой.

К счастью, мама хоть и была дома, но смотрела телевизор вместе с вольготно расположившимся на диване братом. Они досматривали какой-то лихой приключенческий фильм.

– Сильный дождь на улице? – спросила она только и тут же добавила: – А то мне на рынок надо сходить за овощами и мясом.

– Нет, можешь идти, а я за уроки, – ответила я, на минуту возникнув в дверях гостиной.

– А есть не хочешь? – услышала я тревогу в голосе мамы.

– Конечно, хочу!

До вечера я была занята нудной физикой и географией, оставив их напоследок. Грызя безжалостно карандаш, из головы всё же не выходила слюна Киры, которой она брызгала из своих бардовых губ, потом взгляд Моники на прощание и растерянное лицо Матвея. Крутилось всё это за моим лбом, как старое и надоевшее кино.

Закончив, я сказала маме, что пошла к Маринке, чмокнула в макушку Тёму, нахмурившегося за Жюлем Верном, и ушла.

На улице уже успело стемнеть, и я двинулась по тротуарам, нервно покусывая губы. Отвратная привычка, но живучая. Матвей мне звонил полчаса назад и предложил прийти за мной, на что я долго отнекивалась, зачем мне такая честь. Вряд ли меня кто-то караулил в кустах. Кира не из таких. Хотя, у неё есть подобные знакомые, но думать об этом почему-то не хотелось.

Он отделился от стены моей длинной пятиэтажки и обнял.

– Как ты пахнешь, – тихо произнёс он в волосы и сильнее прижал меня к себе.

– Нам лучше пойти, я слишком близко от родного подъезда, – тем же тоном ответила я, и мы медленно пошли по слабоосвещённому тротуару.

– Почему ты решил меня пригласить к себе? – спросила я. Наверняка в моём голосе теплились польщенные нотки.

– Я думал о том, что мне не хватает постели в наших встречах, и тут такая удача – родитель работает целые сутки.

– Ясно, – тихо кивнула я, попытавшись не принимать близко к сердцу его слова, ведь именно с этой легкомысленности у нас началось, задала тон я, и обижаться теперь на его чисто физический взгляд на наши отношения, было бы просто глупо.

Я глотала то, что приготовила сама.

Матвей, своей сложной мужской интуицией догадавшись, что слишком грубо описал чувства, взял мою ладонь и нежно поцеловал.

– И ещё я хочу кое-с-кем тебя познакомить.

Я удивилась, но ничего не сказала.

Когда мы вошли в его подъезд, в котором было всего две двери – в его и соседнюю квартиру, я смутилась. По декоративной штукатурке на бежевых стенах, по шикарным цветам в огромных горшках на подоконнике и полу, просто по плафонам под потолком, льющим мягкий, но яркий свет на нас, я ощутила несколько другой социальный уровень.

Конечно, не то чтобы я и мои родители были хуже. Просто беднее.

Открыв дверь, Матвей пропустил меня вперёд и тут же присел.

– Ну иди сюда, красавица, знакомься. Вы с ней одинаковые. Зеленоглазые.

Я стояла на полу, выложенном огромной плиткой с чёрно-белым рисунком, от моего взгляда отскакивали отражения встроенного шкафа напротив и зеркал в нём, а свет лился отовсюду, и даже из плафонов на стене, выполненных в стиле модерн.

К моим ногам в кедах подошла огромная пушистая белая кошка и оглядела меня до жути человеческим взглядом. Потом понюхала и решила, что я не враг, потому что потёрлась о меня мордочкой.

– Её зовут Николь. Николь – это Тоня, очень и очень приятная особа.

Я погладила кошку между ушами, она не была против. Меня заворожили её зеленые глаза.

– Я страшно хочу есть, – объявил Матвей и исчез где-то за поворотом коридора, оставив меня наедине с Николь.

Я взяла её на руки, пошатнувшись от внушительного веса красотки, и пошла искать кухню.

Да уж, квартира была немаленькая, и это слабо сказано. Оглядевшись, я подумала о том, что интерьер очень уж холодноват на мой вкус, но для двух живущих здесь мужчин вполне подходил.

Декоративная венецианская штукатурка с металлическими отблесками серо-голубого цвета, очень высокие белые потолки с встроенным освещением, повсюду на стенах бра или напольные светильники, создающие тёплые мазки жёлтого света. Минимум мебели и максимум пространства, не то что у нас, где на шестидесяти метрах было впихнуто всё, что нужно для жизни.

Кухня поражала моё воображение. Не то чтобы я привыкла к своей крохотной, в которой ютились мы всей семьёй… Раньше ютились всей семьёй. Но эта комната мне понравилась сразу без лишних разговоров. Я с завистью и наверное призрачной улыбкой оглядела огромный «остров» посреди с встроенной плитой и разделочным столом; высокие навесные шкафы под потолок в тёмном глянцевом дереве, двустворчатый холодильник, возле которого задумчиво стоял Матвей и конечно огромный обеденный стол, где могли бы поместиться восемь членов семейства. Но возле «острова» был ещё высокий стол для завтраков, и за ним, как я поняла, и ели в основном и Матвей, и его отец. Мама, как он упоминал вскользь, жила в Штатах.

Мне бросилось в глаза, что кухня полна света и чистоты, от мебели отражалось множество бликов, отчего помещение казалось сверкающим.

Николь на моих руках засуетилась и исчезла где-то под столом.

– Я могу предложить соус, салат со спаржей и пирожные, – озвучил Матвей меню, и у меня округлились глаза.

– Когда ты успел всё купить в гипере? Потому что я не поверю, что это ты приготовил, – улыбнулась я.

– Сегодня приходила наша домработница, нам с тобой повезло, – довольно ответил Матвей, лихо разогревая еду.

– Я тогда обойдусь пирожными, дома ела, – заявила я и села на высокий табурет.

Наблюдать, с каким аппетитом ест Матвей, было очень приятно. Передо мной он поставил ароматную чашку капучино и крохотную хрустящую корзиночку с клубникой.

Он внимательно смотрел на меня, и это немного смутило.

– Ты смелая девчонка, – заключил он, приканчивая соус с крупно порезанной свининой.

Я только подняла брови. Хотелось курить, но я пока старалась выбросить это из головы.

– Стала перечить Кире. Ты же знаешь, какая она может быть.

– Знаю, – кивнула я. – Поэтому если ты её не боишься, объясни ей всё, как есть. Что ты скоро уезжаешь, что серьёзных отношений у тебя ни с кем нет и быть не может. И пусть она не переживает зря.

Он перестал жевать, но взгляд его почему-то стал холодным, и он меня будоражил. Ледяной сине-серый взгляд.

– Ты считаешь меня ветреным? Таким вот раздолбаем?

Я нервно облизала губы, но свои глаза не отвела.

– Нет. Это просто обстоятельства. Такое бывает, – беззаботным тоном ответила я и зачем-то добавила, – как у моих родителей.

Но, сказав последнее, я почему-то нахмурилась и опустила голову, потому что была не права. Мои родители это совсем другое дело.

– Я не хочу никаких обстоятельств, – жёстко сказал Матвей. – Это в последнее время пытаюсь сказать отцу. Я хочу жить, а не запрягаться, как он. Да, профессия нужна, но после. Сейчас я хочу другого.

С этими словами он встал, почти залпом выпил свой кофе и сгрёб меня в охапку.