Но вместо того чтобы сгореть, Мэй открыл глаза, делая глубокий обжигающий вдох. Восстановить дыхание оказалось сложно. Все внутренности горели от раны, от слов, от видений, от лавы…

— Неспокойная ночка? — прозвучало где-то сбоку. Мэй повернул голову к голосу лишь через минуту. Зак, сгорбившись сидел возле костра. Маленький ножичек в руках вырезал что-то на бруске дерева, уже приобретшего форму.

Мэй сел, глубоко вздыхая. Ворон сидел сбоку, осматривая пещеру.

— Как и у тебя? — спросил он, потянувшись.

— Ага. Кошмары — дело такое, не знаешь когда решат явиться, прерывая привычное существование.

— Ты видишь сестру в них?

Зак посмотрел Мэю прямо а глаза.

— Да. Что видишь ты?

— Одного…человека. Или брата. Или мать. Или вас.

— Вот уж не думал, что смогу стать причиной чьих-то кошмаров. — хмыкнул Зак. — А почему мать? Она тоже была дерьмовым родителем, который видел в вас лишь выгоду и заставлял учится драться?

— Вообще-то нет. Она была очень хорошей. Слишком хорошей для того, чтобы быть моей матерью…Но она умерла.

— Поэтому она снится тебе в кошмарах?

Мэй помедлил.

— Думаю это как с твоей сестрой. Я виню себя в ее смерти, поэтому вижу ее.

Зак перестал вырезать дерево.

— А ты виноват?

— Не знаю. — пожал плечами Мэй. — Мой отец виноват в ее смерти, это точно. Но я не могу избавиться от чувства, что мог предотвратить это…

— Хотел бы я сказать, что в таком случае ты не виноват…но это действительно похоже на мою ситуацию с сестрой. А значит вряд-ли эти слова прозвучат искренне и правдиво.

— Это точно. — Мэй встал, подкинув еще немного дров в костер. — А твоя мать?

— Это она научила меня этому. — Зак кивнул на дерево в руке. На нем уже можно было различить черты человека, держащего меч. — Мы вместе занимались почти каждый день пока она не умерла.

— У тебя талант. Я случайно увидел твои другие фигурки в рюкзаке. Твоя мама была хорошим учителем.

Они помолчали, смотря друг другу в глаза.

— Тебе стоит дать ему имя. — сказал Зак, возвращаясь к своему занятию.

— Что? Кому? — спросил сбитый с толку Мэй.

Зак кивнул на ворона, скачущего вокруг костра. — Видимо он собирается остаться здесь. Будет не очень, если у нашего нового компаньона не будет имени.

— Мне жаль, что тебе придется терпеть его.

Зак удивлённо поднял бровь.

— Ты говорил тебе не нравятся вороны. — пояснил Мэй.

— Этот нравится. Он спас нас.

Мэй задумался. Между ними опять постало молчание.

— Назову его Вернер. Это означает охраняющий. Думаю это про него, верно?

Зак хмыкнул и улыбнулся. Ворон каркнул.

Снежинки кружили в воздухе, танцуя вальс. Они падали на одежду, тут же тая, игриво касались волос, щек, век…Зимний ветер завывал, колыхал деревья, сбрасывая с них снежную ковдру. Небо было бледным, безоблачным, солнце почти не грело. Все вокруг укрылось белым покрывалом, согревающим похоже всех, кроме людей. В лесу пахло хвоей и снегом…Зак шел, ведя за собой Липпу. Позади он слышал смех Марки, тихие слова Луцьена. Кроме обычных обитателей леса, появилсь крики ворона, летающего между ними, время от времени садящегося на какое-нибудь заснеженное дерево, взлетая с громким криком, стряхивая с ветки снег. После он садился на плече Мэя, обводил всех черными глазами, через мгновенье взлетая вновь. Зак посмотрел на Мэя. Тот наблюдал за Вернером, тепло улыбаясь, а его взгляд, когда он переводил его на зимний лес, окружающий их со всех сторон, становился слишком уж впечатленным, будто видел он что-то удивительное. Щеки и нос Мэя покраснели, иногда он тер их такими же красными костяшками пальцев. Несмотря на холод, он шел, по-настоящему улыбаясь. Не Заку, не Марке или Луцьену. Просто природе. Улыбался, просто радуясь ее проявлению. Зак вдруг понял, что ему приятно наблюдать за ним. Тот разговор, когда Мэй, задыхаясь, вынырнул ото сна, случился три недели назад. Это был первый раз, когда Зак заговорил с кем-то о родителях после их смерти. Он не разговаривал о них даже с Филиппой, всегда умело оминая эту тему. И пусть сказал он немного, он был удивлен, что именно Мэй получил столько доверия, что Зак без промедления раскрыл ему что-то о его матери или кошмарах…Зак не помнил в какой момент все подозрения на счёт этого парня исчезли из его сердца. Когда тот встал перед ним, разделяя Зака и разбойника? Или когда ухмылялся кому-то, сверкая этими голубыми глазами, представая перед каждой опасностью с высоко поднятой головой? Или когда он лежал раненый, выглядя как хрусталь, вызывая желание обнять и прижать к себе, защищая? А может когда шел, вот так, как сейчас, слизывая с губ упавшую снежинку, улыбаясь своими ямочками?

Зак не знал когда возникло доверие, но оно разливалось теплом внутри, согревая даже в такую погоду как сейчас. Или Зак думал, что это было оно.

Вдруг, что-то толкнуло его в спину, заставляя спотыкаться. Едва устояв, он оглянулся, ища опасность. Но наткнулся лишь на смех друзей и снежку в ладонях Марки. Мэй тоже смеялся, зажмуриваясь, вызывая у Зака еще большее тепло.

— Эй, это был удар в спину, я не ожидал такого от друга.

Марка пожала плечами и вдруг обернулась к ним спиной.

— Если успеешь, можешь кинуть в мою. Считаю до пяти.

Зак понимал, что не успеет. Но на счёте четыри снежка всё-таки попала в Марку, заставляя ее удивленно вскрикнуть. Мэй, обтрушивающий руки от снега, пожал плечами на взгляд Зака, и еще раз тепло улыбнулся, но уже лично ему.

— Это было нечестно! — воскликнула Марка. — Луц, предоставим им урок!

Она начала собирать снег, лепить снежки, не смотря на обжигающий холод. Луцьен, не долго думая, присоединился к ней.

Зак с Мэем переглянулись и ринулись лепить свои снаряды.

Снежки летали из стороны в сторону, вздрезаясь в тела, вырывая очередные приступы смеха. На душе у каждого было тепло и спокойно. Маркина кепка давно слетела, лента на волосах распустилась, отчего волосы теперь спокойно развивал ветер. Луцьен громко смеялся, абсолютно не походя на себя самого, вызывая удивление друзей. Глаза Мэя перестали бушевать, волны успокоились, лишь согревая всех своей теплотой. Зак любовался спокойным морем, победной ухмылкой и каштановыми волосами, путающимися от ветра.

…Казалось, зима принесла с собой не только холод и мороз, но и счастье, спрятанное в этих улыбках, в радостных прищурах глаз. Но на улице была война, пусть она и не дошла до их леса. На улице завывал ветер, намного сильнее осеннего, намного злобнее и зловещее. Это должно было стать предупреждением. Показать истинную природу этого момента. Но они, опьяненные счастьем, теплотой и любовью, не замели этого. Они игнорировали предупреждение, думая, что ничего за это не будет. Но это жизнь, а жизнь всегда тверда и уверенна. Попробуй забыться и увидишь, что принесет с собой день. Они забылись. И им было суждено увидеть.

Лошади вдруг заиржали, прерывая смех. Ворон закричал, обрывая ветер. Он резко залопотал крыльями, с криками летая вокруг них, будто испугавшись. Во взглядах друзей читалось непонимание, но только в глазах Мэя была истинная тревога. Он знал, что Вернер не всполошился бы просто так. Он знал, что грядет опасность. Но не только это заставляло его нервничать. В сердце вдруг появилось неожиданное чувство, будто это не просто опасность, будто все…скоро закончится. Он вдруг остро почувствовал, что потеряет все это раз и навсегда. Что он исчерпал свой лимит счастья, а значит надо возвращаться к былому…

Будто в доказательство его чувств, среди деревьев начали сверкать красные пронзительные глаза. Они обступили их, окружая, особенно выделяясь на всеобщей белизне. Мэй вдруг подумал как красиво будет выглядеть яркая кровь на этом белом покрывале. Четыре демона, обнажив оружие и острые улыбки, появились будто из ниоткуда. Но Мэй знал, что они здесь не случайно. Четыре демона…будто в его первую встречу с друзьями. Как иронично. Марка ринулась к луку, лежащему на снегу, но не успела. Демон резко наступил на него. Его улыбка стала ещё шире. Марка отсахнулась от него, тут же вынимая нож, подаренный Луцом. Тот, в свою очередь, сделал тоже самое. Зак достал меч, ставая в стойку. Мэй — саблю. Тогда они справились с четырьмя демонами. Справились бы и сегодня. Но Мэй знал, что это ещё не конец…