— Курама-сама, а как вы думаете, если легендарный саннин и товарищ Орочимару-сана Джирайя-сан правда мой дедушка, то он будет рад меня видеть? А то он же… Ну, не знаю, ушёл и не приходил ко мне в Коноху, пока я там жил. Я даже не знал, что у меня есть дедушка. Может быть, я ему совсем и не нужен. Или я ему не понравлюсь, или он — мне.

— Хорош задавать глупые вопросы, мелкий, — вздохнул лис, который лежал возле решётки, положив морду на скрещенные передние лапы. — У тебя есть шанс скоро всё самому узнать, а не донимать своими вопросами меня.

— Ну, а кого же мне тогда донимать? Я же волнуюсь, — удивился Наруто, вышагивая вдоль гигантских прутьев по непроглядно чёрной воде, в который раз поражаясь громадности запечатанного в нём демона. — Завтра, точнее, уже, наверное, сегодня, потому что у меня к вам получается войти только во время утреннего сна, перед пробуждением, мы уже с ним увидимся. Орочимару-сан и Шисуи до вечера не вернулись. И они мне, наверное, чтобы я их не донимал, про деда только на пути от столицы к Танзаку рассказали, вчера то есть. В дневниках Четвёртого несколько раз упоминалось, что к нему заходил отец и показывал какие-то техники, но не было написано имени, Шисуи вообще сначала думал, что это приёмный родитель моего отца. Они про то, что это товарищ Орочимару-сана, только после той проверки крови узнали. А я его вообще никогда не видел… К тому же вы такой умный и опытный, всяко больше меня в сто тысяч раз знаете. И сами меня глупышом и мелким зовёте… А ведь я много раз говорил, что я — Узумаки Наруто, — улыбнулся он.

— Хм… — покосился девятихвостый. — Вполне может быть, что Джирайя не знал, что ты жив, поэтому не искал тебя. Я его помню. Я могу ощущать мир и видеть его, когда мой джинчуурики пользуется моей силой, ты один развлекаешь меня своими рассказами о том, что происходит снаружи. Так что этот Джирайя, бывало, злил твою мать. Она его на купальнях иногда застукивала.

— Подождите, — удивился Наруто. — Как это?

— Ну, ты ещё мелкий, но смотреть за моющимися людьми, если сам того же не делаешь, считается неприличным, — пояснил Курама. — Хотя, клянусь Рикудо, не понимаю я этого.

— Да нет, я про другое, — Наруто остановил попытки биджуу разобраться в людских приличиях. — Как это вы ощущаете мир, только когда джинчуурики пользуется вашей силой? Это когда сильно злишься или в опасности находишься, или ранен сильно, да?

— Хм… А ты сообразителен, мелкий, — усмехнулся лис, но Наруто не показалось, что его демону уж очень-то весело.

— Значит, получается, вам надо, чтобы я злился постоянно или силой пользовался, чтобы не куковать тут в одиночестве. Я ведь не так часто могу сюда войти, мне всё ещё требуются медитации и концентрация, или когда переживаю, как сегодня… Но вы только гостиницу можете увидеть и почувствовать ночью, так, что ли?

— Раз на раз не приходится, — вздохнул девятихвостый. — Но, в принципе, так.

— Я помогу вам! Это нечестно! Тут даже посмотреть не на что! — возмутился Наруто. — Я не очень люблю злиться, да и оябун говорит, что злость она ослепляет, а надо всегда быть спокойным, когда хочется разозлиться. Да и не на что мне злиться, я такой счастливый…

Он глубоко задумался.

— А если я сделаю какую-нибудь печать, которую вы наполните? Чтобы ваша чакра была снаружи, это же так работает?

— Когда моя чакра начинает выходить, то я начинаю с её помощью видеть и чувствовать происходящее. И вообще-то, мелкий глупыш, я стремлюсь вырваться из тебя, так что не стоит верить демонам.

— Но ведь вы хотите выйти, чтобы всё увидеть. Вам, наверное, ужасно скучно здесь, — Наруто обвёл рукой темноту, в которой была только клетка.

Курама пристально на него посмотрел, прищурив красные глаза с вертикальным зрачком.

— Даже если ты сделаешь печать, которую сможешь наполнить моей чакрой, это… Тебя это будет демаскировать, как шиноби, всё-таки чакра биджуу весьма специфична, — менторским тоном сообщил лис. — Ты такой чакрой выдашь своё местоположение и расположение своих союзников. Это когда выхода нет, люди пользуются силой хвостатых, а так в тебе невозможно опознать джинчуурики, пока ты сам не выдашь себя. Тебе ещё учиться и учиться, глупыш.

— Я… — закусил губу Наруто. — Я что-нибудь обязательно придумаю, Курама-сама! Вот увидите! Обязательно придумаю! Или я — не Узумаки Наруто!

* * *

— Наруто, просыпайся! — разбудил голос Кимимаро. — Шисуи-онии-сан зовёт нас завтракать.

Наруто разлепил глаза, чтобы уставиться на красные точки на лбу друга — клановые татуировки.

— Ага, уже встаю! — мысль, что сегодня он увидит своего деда, моментом взбодрила. К тому же поесть он всегда был не дурак.

Шисуи в кафешке при гостинице отчего-то был один. Они подсели к оябуну, придвигая к себе дымящиеся плошки с рисом и рыбой.

— А где Орочимару-сан? — спросил Наруто, переглянувшись с Кимимаро. Во время их пути, когда у друга был день рождения, Орочимару-сан сообщил, что хочет Кимимаро усыновить, и Кагуя теперь несколько терялся, румянился и смущался, не зная, как называть своего наставника.

— Ну… — задумался Шисуи. — Вчера мы встретили Джирайю-сана, и они с Орочимару-саном хорошо заложили за воротник, празднуя встречу. Так что они вдвоём всё ещё спят. Я попросил принести им зелёный чай, чтобы смягчить похмелье. Возможно, что через пару часов мы их увидим…

— Не недооценивай меня, Шисуи-кун, — голос Орочимару, который зашёл в их отгороженный столик, был сипловат, но выглядел саннин как обычно, даже чуть улыбался. — Всё-таки я специалист по ядам и противоядиям. Уж имбирную вытяжку*, зная, с кем могу встретиться, я с собой прихватил…

— Вот же ты сволочь, Оро-чан! — с чувством сказал появившийся в проходе помятый беловолосый старик, выше Орочимару на полголовы и шире в плечах раза в полтора.

— Ты начал до нашего прихода, так что я не виноват, — тонкая чёрная бровь змеиного саннина изогнулась на фамильярно положенную на его плечо широкую ладонь со щитком на тыльной стороне. — И, в отличие от некоторых, я не очень хорошо переношу алкоголь, особенно в больших количествах.

— Не представишь мне своих молодых спутников? — хрипло засмеялся старик, отпустив из медвежьих объятий их наставника.

— Шисуи ты уже видел, а это Кимимаро, мой приёмный сын, и Узумаки Наруто, про которого я вчера тебе рассказывал. А это…

— Я сам, я сам! — подскочил старик и, исполнив странную короткую пляску, мотая головой и прокрутив волосы, которые оказались завязаны в довольно длинный хвост, встал в непонятную стойку и, выставив к ним пятерню, изрёк: — Перед вами легендарный саннин, жабий отшельник с горы Мёбоку, прекрасный любимец женщин — Джирай-й-я!

Наруто закрыл рот, переглянулся с Кимимаро, и они нестройно выдавили:

— Приятно познакомиться.

Разглядывая севшего за их стол старика, а теперь стало понятно, что его волосы не седые, а просто белоснежные, как у того же Кимимаро, Наруто подумал, что у него довольно эксцентричный дед. Да и Курама сказал, что его мама часто злилась за то, что этот Джирайя подглядывает за моющимися людьми. Вот, что значило, когда Орочимару говорил про своего товарища, что тот извращенец. Просто извращённый отшельник какой-то!

* * *

— Не думал, что увижу кого-то, так похожего на Минато… — глядя на закат, сказал Джирайя.

Они сидели на крыше гостиницы. И Наруто казалось, что за прошедший день его так называемый дед почти не обращал на него внимания. Извращённый отшельник расспрашивал Кимимаро, подтрунивая над Орочимару тем, что его друг наконец остепенился, и ещё больше удивился, узнав, что у Орочимару-сана трое «приёмышей» и «предвидится кое-кто ещё». Обсуждал что-то с Шисуи. Они ходили все вместе на горячие источники, на которых старик даже вёл себя прилично, впрочем, может, всё дело было в том, что был «мужской день». И после такого, надо сказать, довольно весёлого времяпровождения Джирайя пригласил Наруто полюбоваться на заходящее солнце.