Я всегда недолюбливала зеркала. Но после того случая, стала откровенно их избегать. Эти непрозрачные, пустые стекла со скрытым смыслом пугали пуще фильмов – ужасов после полуночи. И неспроста.

– Ты только подумай, – протягивала подруга, задумчиво разглядывая потолок, – первый курс универа, а мы даже в клубы не ходим. Ну ни разочку там еще не побывали. Блин… Студенческая жизнь не такая, какой я ее себе представляла.

– Тебя это так огорчает? – переворачивая страницу, я поднимаю взгляд на Джемму.

– Нет, – недовольно отвечает та, опуская голову, – не особо. Меня огорчаешь ты.

– Чем же? – я вскинула бровь, поправляя колпачок на недавно купленной ручке.

– А знаешь, мне и самой любопытно. Почему ты от меня что-то в наглую скрываешь? – Джемма достаёт жвачку, закидывая ее в рот, после чего манерно присаживается, осматривая меня с самых носков. – Реже выходишь на улицу, весь твой гардероб сменился на длинные вещи, даже ты сама стала вести себя нервознее. Скажи-ка, чего ты так боишься?

Я так и не ответила ей. Просто не нашла, что ответить. Не могу впутывать ее в это хотя бы до тех пор, пока сама не разберусь, в чем дело. В ком. Возвращаясь домой, я проходила мимо нон-стоп магазинчика и, остановившись прямо перед витриной, уставилась в отражение, стараясь что-то разглядеть. «Пусто», – подумала я. В голове было также абсолютно пусто. Не осталось ни единой мысли. Я бросаю усталый взгляд на своё отражение в последний раз и двигаюсь в сторону дома.

С начала первого курса я переехала в отдельную от родителей квартиру: "Я буду искать работу", "Пора учиться жить самой", "Дело не в вас", – я объясняла не долго, ссылаясь на самостоятельность и желание иметь личное пространство, (но далеко не на сложности при скрытии от них странных порезов на теле и периодических криков, сдерживаемых непосильными стараниями). И все же от жизни отдельно порой становилось немного одиноко… слишком одиноко.

Смеркалось, и в квартире, погружённой в полупрозрачную темноту, появлялось множество причудливых теней, что заставляло меня передвигаться по помещению куда быстрее обычного и, едва не танцуя, прибавлять шагу. Мимо зеркал я не проходила, а пролетала, старательно отворачиваясь. Карл Гюстав Юнг говорил, что единственное, чего стоит бояться на этой планете, – это человек, и я действительно хотела ему верить. Не уверена, руководствовалась ли я усталостью, когда решила встретиться со своим ужасом лицом к лицу, или же верой в остатки былого скептицизма. Но мне показалось, что, возможно, сейчас раз и навсегда мне удастся избавиться от страхов – пусть и некоторых, пусть и частично. На это был расчет, что оказался опрометчивым.

Нехотя подходя к шкафу в коридоре, я выпрямилась, устремляя уверенный взгляд прямо на своё отражение. С минуту я смотрела на каштановые волосы, иногда возвращаясь к янтарным глазам, что так походили на лисьи, делая лицо вместе с острым носом немного хитрым и одновременно выразительным – так мне говорили. Постепенно все начало расплываться перед взором, а свои же зрачки казались все темнее и темнее, поглощая рассудок. "Ненавижу зеркала", – убедилась я вновь. Что это?! На зеркальной поверхности стали появляться какие-то разводы, стирая мой силуэт и формируясь в иную фигуру – гораздо выше, внушительнее. Мне стало не по себе – ни страха, ни нервозности не появилось. Лишь пустота, и заинтересованный взгляд, прикованный к мужчине, что стоял по ту сторону стекла, мертво смотря на меня исподлобья. Я медленно склонила голову, наконец видя небольшой участок чёрных, как уголь, глаз, скрываемых чёлкой пепельного цвета, и застыла в ожидании. Незнакомец приподнял голову буквально на пару сантиметров, и тогда я впервые заметила – у него напрочь отсутствуют зрачки. Губы его начали двигаться, а на лице появилась мягкая, но совершенно не добрая улыбка. Вокруг парила давящая тишина, лишь редкий скрип половиц под моим весом нагнетал обстановку. Он что-то говорит, но ни шепота, ни звука не следует. Его губы складываются в тонкую полосу, а их хозяин вновь склоняет голову, скрывая часть глаз чёлкой, и являя этим такое почему-то жуткое зрелище, после чего его силуэт словно выцветает, полностью исчезая и оставляя в моей памяти эти чёрные глазницы.

"Это нехорошо, абсолютно нехорошо…" – ручка выстукивала произвольную, совершенно не ритмичную мелодию о деревянную поверхность стола, – "Значит так выглядит мой личный ад?" – задумываюсь я ненадолго, но затем вмиг срываюсь и резко хватаю телефон, набирая давно выученный наизусть номер: "Давай встретимся. Да, сейчас. У кафе рядом с заправкой. Да."

То и дело подтягивая тёплый рубиновый шарф на губы, я быстрым шагом миновала заведения с уже горящими в это время вывесками, направляясь в одно из них.

Джемма сидела у окна, стягивая с плеч синюю куртку и посматривая на улицу. Колокольчик на двери оповестил о новом клиенте.

– Давно пришла? – шмыгая носом, подошла к столику я.

– Только что, – Джемма подозвала официантку. – Что-то серьёзное?

– Достаточно серьёзное, – к нам подлетела девушка лет 25 и, приняв небольшой заказ, удалилась. – Послушай, давай так, все, что я дальше скажу – не шутка, не стеб и не психоз. Я прошу тебя поверить мне и отнестись ко всему серьезно.

– Без проблем.

Рассказать всю историю от и до заняло у меня порядка 20 минут, если не считать моменты, когда я отвлекалась на сырный сэндвич и колу, что вскоре после нашего заказа принесла нам забегавшаяся официантка.

– После этого потока очевидных бредней я не вижу и тени удивления на твоём лице. Хотя вслух это кажется ещё большим бредом, чем в моей голове, – я нахмурилась, выжидая ответа.

– Я ведь обещала поверить. И я верю, – слишком тихо ответила Джемма. – Я тебе верю, так как со мной это тоже происходило, – подруга подняла серьёзный взгляд. – Помнишь нашу вылазку на кладбище? Именно с той ночи все и началось. Я была тогда настолько пьяна, что весь вечер и ночь не остались у меня в памяти. Но зато я чётко помню, как на следующий день начала твориться настоящая чертовщина – в буквальном смысле. Это продолжалось всего два дня, но ничего страшнее со мной в жизни еще не происходило. Два дня показались мне пыткой, – Джемма гулко сглотнула, нервно повышая голос. – Я решила… решила, что это все глупости, которые мне привиделись. Что это просто сны, показавшиеся явью спустя время. Что все мысли в моей голове перемешались от идиотского алкоголя. Это было моим объяснением, – подруга притихла. – Однако после твоего рассказа я больше так не думаю, и меня, откровенно говоря, сейчас бросает в холодный пот. Но… – Джемма шмыгнула носом, хватаясь за стакан с напитком и сжимая его подрагивающими пальцами, – Ты сказала, что это продолжается уже 3 год? – напряглась она, ожидая ответа, и тогда я заметила, как все ее тело потряхивает словно от холода, который, на деле, виновником не являлся.

– Да. И это порочный круг, который я не в состоянии прервать. Он… или оно даёт мне интервалы всего в несколько дней. И когда мне кажется, что все закончилось, это начинается вновь.

– А… А как же церковь? – спросила подруга, позже ловя себя на мысли, что предложение действительно глупое, о чем повествовало ее покривившиеся лицо.

– Не ходила. Вряд-ли Господь в состоянии услышать голос атеиста, – грустно усмехнулась я. – Думаешь, помогло бы?

Джемма молча отвернулась, вглядываясь в темноту на вечерних улицах: "Сомневаюсь".

Уже дома я, забыв снять уличную обувь, поспешила к компьютеру, вбивая печально известные термины "Демонология", "Потустороннее", "Бог", "Ад и Рай". Что же, "пекло", "красные глаза", "рога", "высокая температура тела", "палачи заблудших душ" и бесконечные "покайтесь". "Глупости, да и только", – решила я, разочарованно отталкивая мышку. Вероятно, мне придётся стараться гораздо больше, чем я ожидала – информация в интернете абсолютно идентична одна другой и далеко не первой свежести. Но это будет уже завтра. А пока что мне необходимо выспаться.