Оля засмущалась еще сильнее, крепче стиснула в руках сумочку.

— Я никого больше не полюблю, это слишком больно.

— Любовь причиняет боль, когда она ненастоящая с другой стороны. Когда же она взаимная, то она приносит только счастье и радость. Игорь не умеет любить, точнее, он любит только себя. С таким человеком никто не будет счастлив. Даже эта его беременная, если она не совсем тупая овца, быстро это поймет и бросит его ради другого богатенького мужичка. Хочешь, мы сейчас с тобой поспорим, что она пробудет с ним не больше трех лет. Еще и ребенка на него бросит.

— Вы правда так думаете?

— Да.

— А давайте. На что спорим?

— Ну? Если я прав, ты выйдешь замуж за Сергея Сергеевича, — улыбнулся я.

— Вы что, совсем с дуба рухнули? — возмутилась секретарша.

— Я пошутил. Но обещай, что дашь ему шанс.

— Но он же мой начальник.

— В первую очередь, он человек, который давно к тебе неравнодушен. Так ты обещаешь?

— Хорошо. А если права я, и она проживет с Игорем дольше трех лет? Тогда вы женитесь на Марине?

Сзади послышался кашель, кажется, Марина поперхнулась воздухом, я засмеялся.

— Нет, на Марине я женюсь раньше. А тебе я подарю машину. Марина, будь нашим свидетелем, и запиши куда-нибудь условия, а то мы про них и забыть можем.

Так, незаметно за разговорами, мы доехали до здания, в котором находился офис, высадили Олю, и поехали в диагностический центр.

— Значит, вы женитесь на мне раньше, чем Нелли бросит Игоря?

— Да, думаю, свадьба летом — это замечательный вариант развития нашей истории. Красиво и ты не замерзнешь в одном платье без белья.

— Прекратите, здесь ребенок, — возмутилась Марина.

— Не переживай, ничего лишнего при Сашеньке я не скажу. Вот мы и приехали.

Марина.

Макар не дал мне взять Санечку на руки, легко перехватив ее. Я хотела возразить, но под его взглядом закрыла рот, ничего не сказав. Я, как и мама, не любила все лечебные заведения, но ради дочери готова потерпеть. После того, как мы сняли верхнюю одежду и надели бахилы, медсестра провела нас в детское отделение. Стены здесь были разрисованы персонажами из мультфильмов, а медперсонал был в оранжево-желто-зеленых медицинских костюмах, совсем непохожих на больничные. Даже на медицинских масках нарисованы улыбки и веселые рожицы.

Макар передал Сашу медсестре и та понесла ее в кабинет, я дернулась за ними, но мужчина удержал меня, обняв за плечи.

— Ее понесли на мрт, там ее усыпят, чтобы провести обследование без помех. Ты будешь только мешать. А чтобы тебе было некогда нервничать, ты сама сейчас пройдешь диагностику.

Я недоуменно уставилась на начальника, но он шепнул на ухо:

— Иди, иначе накажу.

И я безропотно отправилась за другой медсестрой. У меня взяли кровь из вены, а потом уложили в аппарат мрт. После чего я почти бегом вернулась в коридор, где с кружкой кофе сидел Макар.

В кабинет нас пригласили минут через пять ожидания, но я успела накрутить себя от волнения. Врач, мужчина лет под пятьдесят, подробно узнал у меня о симптомах, а потом начал расспрашивать о беременности и родах. Вопрос о моих заболеваниях меня не смутил, но я впала в ступор, когда врач посмотрел на Макара и попросил его:

— Теперь вы расскажите о своих заболеваниях.

— Послушайте, какое это имеет отношение к состоянию моей дочери? Этот мужчина не ее отец.

— Хорошо, не надо нервничать, — мужчина посмотрел на медсестру и та куда-то убежала. — Расскажите о заболеваниях отца ребенка. Чтобы иметь полную картину, мы должны знать о тех заболеваниях, которые могли проявиться из-за генетических особенностей родителей. Вы знаете, чем болели Ваши родители?

Я побледнела, начиная догадываться.

— У мамы была онкология, — произнесла слегка охрипшим голосом. — О болезнях отца дочери ничего не знаю. Что с Сашей? Онкология?

Я не заметила, как вернулась медсестра, и всунула мне в руки стакан. Она настойчиво подтолкнула мою руку со стаканом к моим губам, и я отпила глоток, но тут же отодвинула стакан от себя, всегда ненавидела валерьянку. Почувствовала твердые уверенные руки на своих плечах. Макар?

— Да.

Я закрыла глаза, сглатывая ком слез. Держись, Марина, ты нужна дочери. От твоей истерики ей лучше не станет. Но слезы потекли, не спрашивая разрешения.

— Вы вовремя обратились, есть время для лечения. Нужна пересадка костного мозга. Для этого лучше всего подойдет ближайший родственник, но вы, Марина Александровна, не подходите. Возможно, ее отец сможет стать донором, когда он сможет приехать на диагностику?

Не успела я ответить, как послышался сдавленный хрип:

— Маррррина!

Я оглянулась на Макара. Он все также стоял за спинкой моего стула, сейчас больно вдавливая в мои плечи свои сильные пальцы. Его взгляд был направлен на медицинскую карту Саши, где стояла дата ее рождения. Мужчина кашлянул, прочищая горло и спросил врача:

— У вас делают тест на отцовство?

Макар.

Я всматривался в лицо девочки на моих коленях, пока она внимательно разглядывала часы на моей руке, вертя ее в разные стороны. Она могла быть как моей дочерью, так и Арсена, или Гошки, или… Любого из тех садистов, кто кончал в Марину в ту ночь… Кто был уже мертв… Девочка похожа на Марину, могу ли я быть ее отцом? Как говорила моя бабушка, шансов пятьдесят на пятьдесят: либо «да», либо «нет».

— Макал, — ребенку надоели часы, и она стала разглядывать меня, — а у меня сколо день лозденья, в Новый год.

— Я знаю.

— Мне будет во, — Сашок показала четыре пальчика, сунув их мне под нос.

— Да ты совсем большая станешь.

— Ага. А сто ты мне подалис?

— Саша! — покраснев, тихонько вскрикнула Мариша. — Нехорошо выпрашивать подарки у незнакомых людей, — нравоучительно добавила.

— Макал не незнакомый людь. Я зе его знаю. А я у деда Молоза заказала папу. А ты любис мою маму?

— Саша!

— Да, люблю, — честно ответил девочке.

— Это халасо, — проговорила серьезно. — Тогда возьми нас с мамулей и бабулей замузь!

Марина закрыла лицо руками и ее плечи затряслись. Не понял, она плачет или смеется?

— Саш, это очень ответственный шаг, — серьезно проговорил, нахмурив лоб. — Я могу подумать?

— Мозесь. Подумай. Меня в садике Витька позвал замусь, но он плотивный, за косы делгает. Я за Миску хосю, а он Алину любит.

— Да, Саш, такова жизнь, — глубокомысленно поддержал я ребенка.

— Мамулеська тозе так гавалит, а бабуська вздыхает.

— Дааааа, — вздохнул и я.

— Так сто подалис?

— А что ты хочешь?

— Ну, папу мне подалит дед Малоз, — убежденно заявил ребенок. — А ты сестлиську, или блатиську, как у Алинки.

Я посмотрел на Марину, ей было совсем не до смеха. В это время к нам подошла медсестра и вручила мне конверт. Марина, казалось, даже дышать перестала, да что греха таить, и у меня сперло дыхание. Я открыл, достал лист, пробежал его глазами и шумно выдохнул, прижав к себе девочку и вдыхая аромат ее волос.

Мою девочку.

Мою дочь.

99,8 %.

Марина.

Мы вновь сидели в кабинете врача. Теперь уже с Сашкой. Она так и не слазила с рук Макара, вцепилась в него, как маленькая пиявка. Я смотрела на них и искала схожие черты лица, но не находила, все же Санька была похожа на меня. Врач посмотрел результаты обследования Макара:

— К сожалению, вы тоже не можете быть донором.

— Почему? Мы самые близкие родственники ребенка, и почему не подходим?

— Проблема в том, что у Марины Александровны редкая группа крови.

Макар взглянул на меня, на врача.

— Насколько редкая?

— Только 1 % населения.

— Что? — не поверил мужчина.

— Четвертая отрицательная. У вас первая положительная. Не буду углубляться в генетику, но результат сидит у вас на коленях, с третьей отрицательной группой крови, которая также редко встречается, как и четвертая. Донором могла бы стать сестра-близнец, или сестра или брат, рожденные от этих же родителей. Но нет никакой гарантии, что и они подойдут.