Один из уголков его рта приподнялся в кривой улыбке.

— Я делала бы это медленно и мучительно.

— Да ты — кровожадная, котенок, — сказал он, посылая ей просительную улыбку.

Она попыталась улыбнуться, но губы ее не желали подчиняться.

Последовало долгое молчание, прежде чем Тернер снова заговорил.

— Я попытаюсь сделать тебя счастливой, но я не могу быть всем, чего ты хочешь.

— Знаю, — горько сказала она. — Я думала, что можешь, но ошибалась.

— Но из нас могла бы получиться хорошая пара, Миранда. Лучше многих.

«Лучше многих» могло означать лишь, что они будут разговаривать друг с другом хотя бы раз в день. Да, у них мог бы получиться хороший брак. Хороший, но пустой. Она не думала, что сможет вынести жизнь с ним без любви. Она покачала головой.

— Черт побери, Миранда! Ты должна выйти за меня! — Когда она не обратила внимания на его вспышку, он воскликнул, — Ради Бога, женщина, ты носишь моего ребенка!

Вот оно. Она знала, что должна быть причина, почему он поехал так далеко, и с такой недвусмысленной целью. И хотя она высоко оценила его чувство чести — пусть и несколько запоздалое — она не могла скрывать тот факт, что ребенка больше нет. У нее пошли крови, а потом к ней вернулся аппетит, и ее ночной горшок снова стал использоваться по назначению.

Ее мать рассказывала ей о таком, говорила, что с ней было точь-в-точь то же самое дважды до рождения Миранды и трижды после. Может, это была неприличная тема для молодой женщины, которая еще даже не закончила школу, но леди Чивер знала, что умирает, и хотела передать своей дочери как можно больше женских знаний. Она сказала Миранде не огорчаться, если то же произойдет и с ней, что она всегда чувствовала, что те дети, которых она потеряла, не должны были родиться.

Миранда облизнула губы и сглотнула. А потом низким, серьезным голосом выговорила,

— Я не ношу твоего ребенка. Носила, но больше нет.

Тернер молчал. А потом сказал:

— Я тебе не верю.

Миранда замерла, изумленная.

— Прошу прощения.

Он пожал плечами.

— Я тебе не верю. Оливия сказала мне, что ты беременна.

— Была. Когда здесь была Оливия.

— Откуда мне знать, что ты не пытаешься просто избавиться от меня?

— Потому что я не идиотка, — резко бросила она. — Думаешь, я бы отказалась выйти за тебя, если бы носила твоего ребенка?

Казалось, он какое-то время обдумывал это, а затем скрестил руки на груди.

— Что ж, ты все равно скомпрометирована, и выйдешь за меня замуж.

— Нет, — сказала она насмешливо, — Не выйду.

— О, еще как выйдешь, — сказал он, глаза его безжалостно блеснули. — Ты просто еще об этом не знаешь.

Она отступила от него.

— Не вижу, как ты собираешься меня заставить.

Он сделал шаг вперед.

— Не вижу, как ты собираешься мне помешать.

— Я позову МакДаунса.

— Я так не думаю.

— Позову. Клянусь. — Она открыла рот, а затем искоса взглянула на него, чтобы посмотреть, внял ли он ее предупреждению.

— Действуй, — сказал он, небрежно пожав плечами. — На этот раз он не застанет меня врасплох.

— Мак…

Он с поразительной скоростью зажал ей рот рукой.

— Ты — маленькая дурочка. Даже не учитывая тот факт, что у меня нет никакого желания, чтобы твой стареющий боксер-дворецкий вмешивался в мои личные дела, ты подумала о том, что если он ворвется сюда, это лишь ускорит наш брак? Тебе ведь не хотелось бы оказаться в компрометирующем положении, не так ли?

Миранда пробормотала что-то ему в ладонь, а затем пихнула его в бедро, так что он убрал руку. Но она не стала снова звать МакДаунса. Как бы ей ни хотелось признавать это, он попал в точку.

— Тогда почему ты не дал мне закричать? — насмешливо спросила она. — А? Разве брак — это не то, чего ты хочешь?

— Да, но я подумал, что ты предпочтешь вступить в него, сохранив достоинство.

Миранда не смогла найтись с ответом, поэтому просто скрестила руки на груди.

— Теперь я хочу, чтобы ты меня выслушала, — сказал он тихим голосом, взяв ее рукой за подбородок и заставив посмотреть на него. — И выслушала внимательно, потому что я скажу это только один раз. Ты выйдешь за меня до конца недели. Поскольку ты так удобно сбежала в Шотландию, нам не нужна специальная лицензия. Тебе просто повезло, что я не потащил тебя в церковь прямо сейчас. Найди себе платье и какие-нибудь цветы, потому, милая, что, ты скоро сменишь имя.

Она злобно уставилась на него, не в силах придумать слов, которые могли бы подавить ее ярость.

— И даже не думай снова сбежать, — лениво произнес он. — Да, прими к сведению, я снял апартаменты всего через два дома отсюда и организовал круглосуточное наблюдение за этим домом. Ты не доберешься даже до конца улицы.

— О Боже, — выдохнула она. — Ты сошел с ума.

На это он рассмеялся.

— Подумай-ка вот над чем. Если я привезу сюда десяток человек и объясню им, что лишил тебя девственности, попросил тебя выйти за меня замуж, а ты мне отказала, кого, по-твоему, они сочтут сумасшедшим?

Она так кипела от злости, что ей казалось, что она может взорваться.

— Только не меня! — сказал он весело. — А сейчас поостынь, котенок, смотри на вещи оптимистично. Мы заведем еще детей и отлично проведем время за этим занятьем, обещаю никогда тебя не бить и не запрещать тебе делать что-то, если это не совсем глупо, и вы с Оливией наконец станете сестрами. Чего еще ты могла желать?

Любви. Но она не смогла произнести это слово.

— В конце концов, Миранда, ты могла бы оказаться в гораздо худшем положении.

Она все еще молчала.

— Многие женщины были бы рады поменяться с тобой местами.

Она подумала, есть ли хоть какой-нибудь способ стереть самодовольное выражение с его лица, не причиняя необратимого ущерба.

Он фамильярно наклонился к ней.

— И я обещаю тебе, я буду очень, очень внимателен к твоим желаниям.

Она сложила руки за спиной, потому что они начали трястись от разочарования и гнева.

— Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это.

Вот оно.

— Аааааа! — закричала она, ни с того ни с сего набросившись на него.

— Что за черт? — Тернер развернулся, пытаясь удержать ее и ее кулаки подальше от себя.

— Никогда — никогда больше не говори мне, «Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это»! Слышишь меня? Никогда!

— Перестань, женщина! О Господи, ты сошла с ума! — Он поднял руки, закрывая лицо. Его позиция была довольно-таки трусливой на его взгляд, но альтернативой было позволить ей случайно ткнуть его в глаз. Кроме того, он мало что мог сделать, потому что толком не мог защищаться. Он никогда не бил женщин, и не собирался начинать сейчас.

— И никогда больше не смей разговаривать со мной свысока, — потребовала она, гневно ткнув его пальцем в грудь.

— Успокойся, милая. Обещаю, я больше никогда не стану говорить с тобой свысока.

— Ты делаешь это сейчас, — выдавила она.

— Вовсе нет.

— Да, делаешь.

— Нет, не правда.

— Да, делаешь.

Господи, это начинает надоедать.

— Миранда, мы ведем себя как малые дети.

Она словно стала выше, а в глазах ее появилось дикое выражение, которое насторожило его. Слегка тряхнув головой, она прошипела,

— Мне все равно.

— Что ж, может, если ты начнешь вести себя как взрослый человек, я перестану говорить с тобой свысока.

Глаза ее сузились, и из горла вырвался хрип.

— Знаешь, Тернер? Иногда ты ведешь себя как полная задница. — Сказав это, она сжала руку в кулак, замахнулась и ударила изо всех сил.

— Проклятие! — Его рука взлетела к глазу, и он недоверчиво прикоснулся к горящей коже. — Кто, черт возьми, научил тебя драться?

Она самодовольно улыбнулась.

— МакДаунс.

24 АВГУСТА 1819—ПОЗЖЕ, ТЕМ ЖЕ ВЕЧЕРОМ

МакДаунс сообщил бабушке и дедушке о моем сегодняшнем посетителе, и они тут же догадались, кем он был для меня. Дедушка минут десять бушевал из-за того, что этот, не могу написать, чей сын наконец-то объявился, пока бабушка, в конце концов, не успокоила его и не спросила меня, зачем он приехал.