Она была маленькой подругой его младшей сестры и, по всей вероятности, так и останется ею.

— Вы оставляете меня одну? — спросила Оливия без обиды, но, тем не менее, с небольшим вздохом.

— Не бойся, — заверила Миранда ее, — одной ты надолго не останешься. Я вижу твое стадо, возвращающееся с лимонадом.

Миранда скорчила гримасу.

—Тернер, ты не замечал, что у Миранды весьма оригинальное чувство юмора.

Миранда склонила голову набок и сдержала улыбку.

— Почему-то я подозреваю, что ты не имеешь в виду ничего лестного для меня.

Оливия решила освободить ее.

— Долой тебя! Приятного танца с Тернером!

Тернер взял Миранду за локоть и повел ее на танцевальную площадку.

— Знаешь, у тебя более чем необычное чувство юмора, — прошептал Тернер.

— Да?

— Да. Но это то, что мне в тебе больше всего нравится. Так что, пожалуйста, не меняйся.

Она попыталась не чувствовать себя так нелепо польщенной.

— Постараюсь, милорд.

Он вздрогнул, когда обхватил ее руками для вальса.

— Теперь — милорд? С каких это пор ты стала столь правильной?

— За все это время, проведенное в Лондоне. Твоя мать вбивала в меня этикет. — Она улыбнулась сладко. — Найджел.

Он нахмурился.

— Думаю, что предпочитаю «милорд».

— Я предпочитаю «Тернер».

Его рука напряглась на ее талии.

— Хорошо. Пусть так и будет дальше.

Миранда вздохнула, когда они замолчали. Прозвучали первые звуки вальса, ее дыхание стало восстанавливаться. Ни скачки дыхания, ни что другое не могло заставить ее почувствовать легкого головокружения. И это дало ей возможность смаковать каждый момент, наслаждаться от прикосновения его рук. Она вдыхала его запах, чувствовала тепло его тела и просто наслаждалась.

Все это чувства были прекрасны, столь прекрасны. Было невозможно представить, что он не чувствовал тоже самое.

Но он не чувствовал. И она не вводила себя в заблуждение, что может претворить свои желания в жизнь. Когда она посмотрела на него, он бегло смотрел на толпу, его пристальный взгляд слегка омрачился, как будто он мысленно работал над какой-то проблемой. Это не был взгляд влюбленного человека. Как и то, что последовало дальше, когда по окончании танца он посмотрел на нее и сказал:

— Ты неплохо танцуешь вальс, Миранда. Ты на самом деле вполне совершенна. Не знаю, почему ты нервничала по этому поводу.

Его слова были добрыми. По-братски.

Это разрывало сердце.

— У меня в последнее время не было практики, — нашлась она с ответом, так как он, казалось, ждал этого.

— Даже с Уинстоном?

— Уинстон? — повторила она.

Его взгляд стал забавным.

— Мой младший брат, если помнишь.

— Да, — сказала она. — Нет. Я имею в виду, я не танцевала в последние годы с Уинстоном.

— Правда?

Она быстро посмотрела на него. Было что-то странное в его голосе, почти, но не совсем, слабые нотки наслаждения. Не ревность, к сожалению, она не считала, что его может так или иначе заботить, если она потанцует с его братом. Но у нее было странное чувство, что он поздравлял себя, как если бы предугадал ее ответ и был доволен своей проницательности.

О Боже! Она слишком много думала. Она слишком много размышляла, Оливия всегда обвиняла ее в этом, и на этот раз Миранда должна признать, что она была права.

— Я не так часто вижу Уинстона, — сказала Миранда, надеясь, что беседа прекратит ее размышления о вопросах, на которых совершенно нет ответов, такой например, как истинное значение слова «реально».

— О!— Тернер подтолкнул ее, слегка надавив на ее спину, так как они поворачивали направо. — Он обычно бывает в университете. Даже сейчас не прошел его семестр. Я думаю, что ты сможешь видеть его больше следующим летом.

— Я тоже этого жду. — Она прочистила горло. — Как долго ты планируешь здесь оставаться?

— В Лондоне?

Она кивнула.

Он сделал паузу, и они сделали небольшой поворот налево, прежде чем, наконец, сказал:

— Не знаю точно. Думаю, не очень долго.

— Ясно.

— Я должен быть в трауре, так или иначе. Мать была возмущена тем, что я не ношу траурную повязку.

— Я так не считаю, — призналась она.

Он улыбнулся ей. И на этот раз это было не по-братски. Улыбка не была полна страсти и желания, но, по крайней мере, это было что-то новое. Она была озорной и с каким-то тайным заговором, что заставляла ее чувствовать себя в одной команде с ним.

—Почему мисс Чивер? — прошептал он озорно.— Неужели я обнаружил в тебе дух мятежника.

Ее подбородок повысился на дюйм вверх.

—Я никогда не понимала необходимости надевать черное по тому, с кем никто не был знаком, и конечно, я не вижу логику в ношении траура по человеку, которого все находили отвратительным.

На мгновении его лицо не выражало никаких эмоции, потом он усмехнулся

— По кому ты была вынуждена носить траур?

На ее губах проскользнула улыбка

— По кузену.

Он наклонился ближе к ее волосам

— Тебе никто не говорил, что непристойно улыбаться, когда обсуждаешь смерть родственника.

— Даже не встречала такого человека.

— До сих пор…

Миранда изысканно фыркнула. Она знала, что он подстрекал ее, но ей было слишком весело, чтобы остановиться.

— Он всю жизнь провел на Карибах, — добавила она. Это не было правдой, но было в большой степени похоже на правду.

— Ты кровожадная маленькая девушка, — прошептал он.

Она пожала плечами. Исходя от Тернера, эти слова казались комплиментом.

— Я действительно считаю, что ты должна стать членом нашей семьи, — сказал он, — если сможешь вытерпеть моего младшего брата достаточно долгий период времени.

Она попыталась искренне улыбнуться. Брак с Уинстоном не был лучшим для нее способом стать членом семьи Бивилсток. И, несмотря на уверенность и интриги Оливии, Миранда не считала, что ее судьба с Уинстоном была предрешена. Было много превосходных причин рассмотреть возможную свадьбу с Уинстоном, но было одно обстоятельство против этого, и оно сейчас стояло перед ней. Если Миранда собиралась выйти замуж за того, кого не любит, это должен быть кто-то, кто не приходится братом тому, кого она любит.

Или думала, что любит. Она продолжала убеждать себя, что она не любит, что это все школьное увлечение, и она перерастет это, или же уже переросла, просто пока не понимала этого.

Она привыкла считать себя влюбленной в него. Вот что это было.

И однажды это может случиться. Она проснется в один день и поймет, что прошло два дня сердечных размышлений не о Тернере, затем волшебных три, потом четыре и …

— Миранда?

Она взглянула на него. Он смотрел на нее с веселым выражением лица, или это могло быть покровительственным, если бы не смешинки в уголках глаз… и на мгновение он выглядел ничем необремененным, молодым и, может быть, даже удовлетворенным.

И она все еще была влюблена в него. По крайней мере, на остальную часть вечера, иначе у нее нет никакой уверенности. Наступит завтра и она начнет снова, но сегодня она не собиралась стараться пробовать.

Музыка закончилась, и Тернер отпустил ее руку и отступил назад, чтобы исполнить элегантный поклон. Миранда сделала в свою очередь реверанс, затем взяла его руку, чтобы он повел ее по периметру зала.

— Где, как думаешь, мы можем найти Оливию? — прошептал он, вытягивая шею. — Я думаю, надо будет вычеркнуть одного из джентльменов из ее карточки и потанцевать с ней.

— Ради Бога! Не говори об этом, как о какой-нибудь постылой работе, — возмутилась она. — Мы не настолько ужасны!

Он повернулся и посмотрел на нее с легким удивлением.

— Я ничего не говорил о тебе. Я нисколько не был против танцевать с тобой.

Хоть это и был весьма спорный комплимент, но все равно Миранда собиралась сохранить его в своем сердце.

И это, подумала она несчастно, должно быть доказательством того, что она опустилась так низко, как только могла. Она обнаружила, что безответная любовь может быть еще ужаснее, когда видишь объект своего желания. Она провела десять лет, мечтая о Тернере, терпеливо ожидая любых новостей, которые Бивилстоки рассказывали за послеобеденным чаем, затем пытаясь скрыть счастье и радость (не считая ее страха быть раскрытой), когда случалось, что он приезжал несколько раз в год.