– Иначе быть не может.

– Жизнь требует серьезности, – он не избегал дискуссий, считая, что те могут оказать должное воздействие на оппонента.

– Конечно, как и игра.

Бездействие отстало от неё, не выдержав скорости, которую она для себя избрала. Она же старалась пропитаться ощущением новизны. Мишель прошла мимо шкатулки, продолжавшей манить уголком конверта. Ей не хотелось оборачиваться назад. Когда-то она это совершит, но не тогда, когда жизнь влекла насыщенным настоящим.

Заварив травяной чай, Мишель устроилась за кухонным столом, расположив перед собой договор, на основании которого предстояло сотрудничать с Артуром. Сфера деятельности его компании сопрягалась с юридическим направлением и кризис-менеджментом. От неё не требовалось становиться стратегом в определенном направлении, а также стажироваться в сопредельных направлениях. Мишель вменялось оказание консультационных услуг, причем полной ясности о предстоящей работе так и не появилось.

Окинув взором комнату, она поняла, что обязана выбираться из состояния, когда пыль возжелает отпечататься и на человеческом теле также беспардонно, как и на деревянной поверхности мебели.

На бумаге появилась подпись, выполненная с особым изяществом, будто женщина, которой она принадлежала, не писала, а рисовала буквами.

– Как же я устала от его выходок.

– А что ты хотела?

– Что я хотела? Я тебя сильно удивлю – хотела спокойствия и минимум нервотрепки, и, если бы знала, что представляет собой радость материнства и семейной жизни, не полезла бы в эту удавку.

– Ты жалеешь о том, что у нас есть сын? – мужчина гневно посмотрел на супругу.

– Я о многом жалею.

– Так мать не смеет говорить.

– А знаешь, мне уже так надоело быть матерью и женой, что я завидую сумасшедшей с пятого этажа. Хотя какая она сумасшедшая, просто живет сама, таскается по каким-то выставкам и концертам. А сумасшедшей её называют такие, как ты, обзаведшиеся домашней прислугой, – женщина не собиралась останавливаться в своем стремлении выплеснуть негодование, копившееся годами.

– Лучше заткнись и готовь ужин, а то Мишка придет голодный.

– Сам готовь.

Женщина швырнула полотенце, отказавшись от намерения вытирать вымытую посуду.

– Куда пошла? – вслед жене, набравшейся смелости выйти из кухни раньше положенного времени, летел грубый окрик мужа.

– Отстань ты уже от меня. Что не способен пюре сварить с сосисками? Совсем уже инвалидом стал?

– Это ты должна делать.

– Сам сделаешь.

Семейную ссору дополнил настойчивый телефонный звонок. Мужчина взял в руку смартфон, с облегчением вздохнув при виде имени звонившего.

– Сынок…Не понял. А вы кто?

На пороге кухни замерла женщина с бледнеющим от страха лицом.

– Кто это?

– Заткнись ты. Следователь. Нашего Мишку нашли на улице без сознания. Ты же этого хотела? – Валентин принялся орать на жену, медленно сползавшую по дверному проему на пол.

– Что с ним?

– Тебя это волнует?

Мужчина оттолкнул жену и поспешил в коридор одеться и отправиться в полицейское отделение.

Он восхищался людьми, сумевшими развить в себе яркую личность, но при этом тяготился сложностями, неизменно возникавшими при попытке понять их. Но и отказаться от общения с такими персонами не находил повода, и вовсе не из-за профессиональных обязанностей. Они ему нравились. Сам он привык довольствоваться более привычным типажом личности и соответственно поведением. Василию этого хватало. А чтобы произвести впечатление на изысканную особу его обаяния оказалось недостаточно.

Образ Анастасии не покидал воображения Василия. И даже в его личных мыслях она насмехалась над ним. Непонятная, странная, но при этом манящая, молодая женщина будоражила мужское естество. Василию показалось, что он становился жертвой наваждения. Девушка с какими-то необычными глазами, казавшимися резкими и холодными, в прежние времена не понравилась бы ему настолько сильно, как это произошло ныне. В пору было винить колдовство. Анастасия и вела себя жестко, цинично, при этом располагая к беседе.

– То ли старею, то ли глупею.

Василий покачал головой от непонимания того, что с ним происходило. В такие моменты он старался совершить прогулку по наименее людной улице, рассматривая дорогу, дома и небо. Мысли, принадлежавшие ему, не выдерживали такой конкуренции.

Ему было стыдно. За беспомощность при том положении, что посчастливилось занимать. За те годы, что он восседал в кресле руководителя департамента жилищно-коммунального хозяйства, следовало попривыкнуть ко множеству нюансов, но то посетители напоминали о его долге или же сам заблуждался, что был кому-то что-то должен, то коллеги требовали отступиться от принципов. Метался Федор Борисович, как сам считал, меж двух огней.

И даже находясь дома, он испытывал чудовищное чувство предательства самого себя. Он так и не атрофировал потребность совершать нечто важное, запоминающееся и нужное людям. В тоже время он хорошо знал мнение рядовых жителей по поводу лиц его положения. Ненависть и предубеждения достигали невероятной силы, и она напрочь отсекала попытки Федора Борисовича демонстрировать свою подлинную натуру. В него не верили даже, когда он действовал во благо. Он утомился. И чувствовал себя, как блондинка с красным дипломом, которой ни при каких условиях не давали шанса показать, насколько она умна.

Шаблонные люди были всюду. Они окружали его за стенами дома и здания, где он трудился, но также просочились и внутрь. Они успели сделать его инертным чиновником, которому безразличны все, кроме лиц, принадлежащих узкому кругу.

– Не стойте в дверях, присаживайтесь.

– Я по поводу сына пришел.

– Я понял. Итак, мое имя Стрельницкий Николай, и я буду вести дело о нападении на вашего ребенка.

– Что произошло с моим сыном?

– Присядьте, наконец-то. Мальчик находится в областной детской больнице в состоянии комы. По предварительным данным ему был нанесен удар по голове, что повлекло повреждение теменной части черепа.

– Кто это сделал? – голос отца повысился, но одного взгляда следователя стало достаточно, чтобы мужчина приструнил эмоции.

– Ищем.

– Найдите этого подонка.

– Конечно. Вам сейчас необходимо пообщаться с врачами, они вам расскажут подробнее о том, что с мальчиком.

– Угу, я пойду?

– Идите, – Николай сделал пометку в своем рабочем блокноте, и, дождавшись, когда отец юного пострадавшего скроется за дверью кабинета, набрал номер помощника. – В общем-то, подозреваемого нужно искать вне семьи. Что на месте обнаружили?

Внимательно выслушав помощника, Николай потер затылок, что делал всякий раз, когда нервничал. Меньше всего ему хотелось, чтобы произошедший инцидент превратился в резонансное дело.

Вид за окнами, имевшими невероятно редкую форму, к тому же принадлежавших угловой комнате, убедил девушку в правильности принятого решения. Если бы она не вознамерилась отправиться в другую страну, то непременно приобрела бы арендуемую квартиру в старинном доме. Ничто не препятствовало изменить планы. Для того они и существовали, чтобы их корректировать, а то и вовсе вышвыривать из жизни.

По комнате разносились звуки умиротворяющей композиции, сочетавшейся с ароматами мелиссы и сандала. Бушевавшая за окнами ноябрьская погода не проникала внутрь дома, а для Анастасии она не могла бы стать поводом впасть в уныние. Она давно не испытывала негативных эмоций. И вовсе не потому, что окружающее пространство не предоставляло поводов – она нашла действенное средство борьбы с такого рода эмоциями и способ, сокращавший их объем. Общение с людьми свелось к минимуму. Анастасия занималась исключительно тем видом деятельности, что приносил моральное и материальное удовлетворение. Она тщательно отфильтровывала информацию, подвергавшуюся осмыслению. Ничего и никого лишнего не имелось в жизни, а она сама стала её центром. Когда же допускалась незначительная оплошность, и негатив норовил просочиться в её голову, она прибегала к уникальной технике аутомедитации. Анастасия становилась для самой себя источником силы, энергии и защиты. Безграничное доверие к себе раскрыло удивительные резервы собственной личности. Постигнув азы погружения в глубинную суть самой себя, Анастасия удивилась, насколько это было просто, и поразилась тому, как долго этому училась.