Он не мог понять механизма, обуславливающего свершение событий. Они же происходили ежесекундно по всему миру, и уж точно не зависели от одного человека. Часть из них и, в самом деле, была следствием деятельности кого-то одного из огромного числа людей. Он не считал себя персоной такого размаха, чтобы влиять на события. Но такое убеждение показалось грубым преуменьшением собственной значимости. Даже самый скромный человек создавал прецедент для какого-нибудь события.

Устроившись у окна, он принялся наблюдать за улицей. Она его страшила. Как и небольшой сад на заднем дворе, когда-то вызывавший желание провести вечер среди деревьев с раскидистой кроной и аккуратно выстриженных кустов. Все хорошее осталось в прошлом. Настоящего он не имел, будущего тем более. Он застрял в стенах дома и не обладал представлением о том, сможет ли когда-нибудь освободиться.

И самые любимые дома превращаются в темницы.

– Просто дайте шанс.

– Почему вы меня об этом просите?

– Потому что вы его способны мне предоставить.

– Не думаю.

– Я уверен в этом, – мужчина, переступивший опасение и позвонивший девушке, не испытывавшей потребности в общении с ним, приобрел решительность.

– Меньше всего я бы хотела дать вам иллюзию. Это едва ли не преступно, – ей хотелось сохранять верность тем идеалам, которые она определила, как верные для самой себя.

– Пусть лучше я поддамся иллюзии, чем приму данность.

– Вы находите благо во лжи? – она видела в неправде лишь слабость.

– В самообмане, – он понимал, что был не прав, но от непринятия правды становилось намного легче.

– Ложь оскорбляет окружающих, самообман того, кто его породил.

– Анастасия, прошу вас о встрече. Мы же можем просто общаться?

– Мне понятны ваши мотивы.

– Сделайте вид, что вы их не разглядели.

– Я не стану себя обманывать, – она не считала, что щадить чувства другого человека в ущерб своим сколь-нибудь допустимо.

– Вы жестоки, – он не мог понять, почему потянулся к столь чуждой ему особе. Всему причиной и виной была внешняя сторона.

– Вы проиграли.

– Я буду пробовать отыграться.

– В самом деле, хотите играть?

– Когда-то я был отменным игроком.

– Игра игре рознь.

Дом манил, и казалось, что знал чужой секрет, на котором решил сыграть и подразнить человека. Если бы дома умели так поступать, все равно не смогли бы вмешаться в планы человека, поскольку не обладали способностью разговаривать. Но человек мог понимать без слов.

Стоя напротив здания, выстроенного много десятилетий тому назад, а потому выбивавшегося архитектурным стилем на фоне ансамбля современных строений, молодой мужчина всматривался в глазницы окон. Владелица пространства, что скрывалось за окнами, будто прислушалась к советам дома и плотно зашторила их. Ему ничего не оставалось, как простояв с полчаса возле дерева с широким стволом, чтобы не привлекать к себе внимания, покинуть и это место для наблюдений. Он ощущал себя изголодавшимся хищником, но довольно неудачным и потому обессиленным. Силы, что ощущались полторы недели тому назад, уверенно его покидали. Против него сговорились те, кому он отводил особую роль в своей жизни, и может быть, им всем помогали дома.

И пусть они не умели говорить, но они делились чувствами.

– Я боюсь.

– Понимаю вас, и все-таки настаиваю на срочном принятии решения.

– А если это будет ошибка?

– У вас отсутствует другой вариант. Все будет хуже, если вы не наберетесь храбрости.

– Мне нужно подождать супруга?

– Не имеет значения, вы, как мать можете дать согласие на проведение хирургического вмешательства, – врач проявлял терпение, но начинал нервничать, что не укрывалось от беседовавшей с ним женщины.

– Хорошо, – Наталья приняла из рук врача документ, и поставила свою подпись.

Мужчина в белом халате покинул ординаторскую, оставив мать маленького пациента в одиночестве, что позволяло ей не сдерживать поток слез, рвущихся на свободу. Женщина вышла в коридор и расположилась у окна.

– Что тебе сказали?

За спиной женщины раздался голос мужа настолько неожиданно, что она вскрикнула.

– Мишеньку будут оперировать.

– Как это?

– Его состояние ухудшается и более откладывать недопустимо, – Наталья ощущала, что земля уходит из-под ног, но не стала об этом говорить мужу.

– Почему со мной не обсудили этот вопрос? – Валентин был зол, как никогда.

– Время требовало принятия срочного решения.

– Как будто ты можешь его принять.

– Да. Я мать.

– И что?

– Ты бы лучше подумал, где деньги взять на оплату операции, врачи проведут её в долг ввиду состояния Миши, – Наталья повысила голос на мужа, чего он не ожидал.

– А что я могу найти, ты же сказала, что там кто-то сбор объявит, – Валентин сник, что стало неожиданностью уже для его жены.

– Все правильно, пусть кто-то ищет, а ты будешь командовать, что делать.

– Не злись на меня. Я просто нервничаю, – Валентин почувствовал себя паршивцем и, приблизившись к жене, обнял её. Слезы Натальи нашли себе пристанище на мужской куртке.

О некоторых вещах стараются умалчивать, а кое-какие и вовсе стремятся держать в строжайшем секрете. Выполняя данное условие, человек оставался один на один с тайной, а потому мог обойтись с ней неосторожно. Виолетта сочла правильным поступком не рассказывать о содержимом переданного ей конверта, но сама терялась в раздумьях относительно дальнейших действий с ним. А таковые требовались, в противном случае старик, пожелавший остаться неизвестным, не передал бы ей рисунки мистического характера. Впрочем, алгоритм действий был предельно понятным, а вот резонность его исполнения озадачивала. Она не нашла убедительных доводов начинать журналистское расследование, равно как не имела причины не проверить полученные сведения.

Виолетта едва дождалась сумерек, чтобы отправиться в место, где притаилась сенсация, но не столько для общественности, сколько для научных кругов. Кто бы ни пожелал заполучить такие сведения, она точно не осталась бы в тени. Это ей и требовалось.

Дом, хранивший тайну и не смевший о ней поведать, производил неоднозначное впечатление. Архитектурная красота сочеталась с упадническим настроением. Молодая женщина в полной мере ощутила состояние опустошения. В какой-то момент она посчитала, что заброшенный дом обуславливал возникновение именно такого эмоционального фона, но по мере приближения к дверям здания, осознала наличие ещё одной причины. Она не поддавалась обозначению.

Дверь со скрипом приоткрылась, и такая доступность здания заставила обеспокоиться собственной безопасностью: нежилые дома частенько становились пристанищем для лиц, не имевших постоянного места жительства и даже скрывавшихся преступников. Но внутри было тихо. Ничто не выдавало присутствия какого-нибудь человека. И она продолжила незаконное проникновение на чужую территорию.

Первый этаж дома был невероятно мрачным и вовсе не из-за темного времени суток и отсутствия электричества. Что-то иное сгущало краски, а точнее одну из всей палитры – черную. Виолетта поежилась от холода, казавшегося более сильным, чем снаружи. Включив два карманных фонарика, она стала водить ими так, чтобы рассмотреть стены. Ей следовало ориентироваться по знакам, предоставленным возможно даже безумным человеком. Но и она была ему под стать, коль решилась на такую авантюру, к тому же делавшую из неё нарушительницу закона.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».