– Но, – я встала, не в состоянии больше сидеть. Волнение давило, заставляя двигаться.

Сумдин резко обернулся. Его золотые глаза на заостренном, хищном лице смотрелись пугающе. Резкие, рваные движения и доктор стоит в шаге от меня.

– Ты думаешь, я не понимаю ее благородных порывов? Велений ее доброго сердца? Я понимаю вас обеих. Только мне все равно. Так как вы не понимаете и не хотите понять нас. Этот ребенок – надежда каждой семьи на Парадоксе. Каждого, кто остался на Валоре. Если хоть что-то случится все… если…да плевать на всех! Этот ребенок – часть моей семьи. И он должен родиться. Даже если мне предстоит привязать Селену к Нарину на весь срок беременности.

Он был прав, я не понимала такой истерии по поводу простых анализов, не могла найти причин такому всплеску эмоций, но меня почему-то согрела эта страсть. В груди зародилось волнение, не имеющее ничего общего с страхом.

Вспомнив яростную вспышку, кинула быстрый взгляд на руку доктора. Все костяшки правой руки были в крови, которая темными плямами падала на пол.

– Ты решила, что я слаб, – золотистые глаза недобро сверкали. Валор медленно, пугающе-плавно наступал. В его голосе на первый взгляд больше не было угрозы, но по телу прошла волна дрожи, а ноги заледенели.

– Нет, я… – слова оправдания застряли в горле под этим острым взглядом.

– О, да. Ты думаешь, что все знаешь. Вот только это не совсем так.

Мужчина нагнулся опасно близко, в нос ударил дурманящий, резкий запах, от которого закружилась голова. Золотой блеск валорских глаз заслонил собой свет ламп. Я почувствовала тепло и пряный вкус чужого дыхания. Зараза.

Сумудин.

Селена явилась в середине дня, как всегда, сияя и улыбаясь, но ее просящий взгляд заставил сразу почувствовать неладное. Она явно что-то придумала и теперь целью этой вредины было уговорить меня. Помня ее блистательные, но местами несколько безрассудные идеи, приготовился отсекать лишнее.

– Как дела? – невинно моргая, начала она из далека.

– У меня? Отменно. Как твои?

– Замечательно. Знаешь, я тут подумала, – конечно, подумала. Мне уже немного не по себе, куда эти думы ее завели, – мне последнее время очень даже хорошо. И самочувствие, и с кислородом местным проблем меньше, и гиперпрыжок…

– И? – подтолкнул я замолчавшую на половине фразы, оджу.

– И вот тут, знаешь, может тебе еще каких исследований провести. Дополнительно? Я от Ольсы слышала, что пока сдвигов никаких в исследованиях, так вдруг, новая информация поможет?

– Не стоит. Мы только начали, так что у нас еще непаханое поле исследований. И с этим вашим светом, тоже вопросов невыясненных достаточно.

– Но Сумудин, вдруг это бы помогло…– я дальше не слушал. Может, и помогло бы. Но нет. Если бы она понимала, о чем просит. У наших женщин не только проблема добиться беременности, но и выносить ребенка. И чем дальше, тем с этим делом сложнее. И я ни в коем случае не могу рисковать состоянием Селены. – Тогда можно было бы помочь. Я готова.

Знаю, что готова. Я не готов. И Нарин тоже. И, уверен, ни одна из валорок на судне не согласиться подвергнуть вас двоих хоть минимальной опасности и сомнению. Оно совсем того не стоит.

Не впечатлившись моими аргументами, оджа уже почти кричала, переживая за будущее других женщин и не слушая. Я старался быть терпеливым и сдержанным, чтобы не провоцировать Селену, но внутри все кипело. За последние годы мы пережили многое, и маленький кусочек новой жизни, что развивалась в теле землянки, был ценнее всего на свете. Как символ и воплощение светлого будущего. Как результат всего, что было сделано ранее.

Я с трудом сдерживался, пытаясь аккуратно и терпеливо разъяснить Селене свою точку зрения, при этом не пугая ее страшной статистикой по выкидышам. Получалось слабо. Слишком уж она была бесстрашна, чтобы как-то реагировать.

Двери открылись, и в кабинет вошла Ольса, явно удивленная происходящим. Приятным моментом стало невмешательство землянки в наш диалог, но разговаривать при ней уже совсем не было никаких сил.

– Лени, я ведь могу и по-другому. Ты знаешь. – Она знала. От привычных методов меня сдерживало уважение и братская любовь к этой девочке. Ни с кем другом я бы распинаться не стал. Да я и сам не знаю на Парадоксе ни единого существа, рискнувшего бы так разговаривать.

Но было сложно. Особенно от того, что оная не собиралась соглашаться, а это значит, подобный разговор нам предстоит продолжить. Отправив сообщение Нарину, попросил друга занять свою дарье на какое-то время. И вообще, стоило бы загрузить ее делами. У кого-то слишком много свободного времени.

Внутри все кипело и булькало. Я каждой клеткой организма чувствовал, как кровь густеет, становясь вязкой и горячей, как лава. Зная, что она просто не понимает, а я не могу рисковать и нормально объяснить, все равно злился. Глубинные инстинкты прорывались наверх. Защитить, оградить.

Не имея возможности спустить пар иначе, развернулся к стене, впечатав кулак в перегородку. Материя прогнулась под ударом, тихо скрипнув, но легче почти не стало. Размахнувшись, ударил еще раз, с такой силой, что боль прострелила руку до самого плеча. Костяшки вспыхнули огнем и по стене медленно поползла тонкая струйка крови.

Вдох.

Выдох.

– Она… – нерешительный, сиплый голос. Ольса. А я про нее почти и забыл. Сидит там, как какой-то маленький нерешительный зверек, а все туда же – зубки скалит, пытаясь защитить Селену. Хотя это смысла и не имеет. Я про эту вредину мелкую и так все знаю.

Но стоило Ольсе только произнести слово «идеально», как утихшая было злость вспыхнула заново. Интересно, неужто она за все свои годы практики ни разу не сталкивалась с ситуацией, когда все в миг становится противоположным? Когда каждое действие приводит к ухудшению ситуации и любой ход может стать фатальным. Идеально!

Не сдержавшись, подошел к этой сероглазой сихерче, которая выбивала меня из равновесия одним своим присутствием. Ольса трепетала, от нее шел этот странный горьковатый аромат эмоций, которые мне не удавалось определить, но ее гордо вздернутый маленький носик и вызов в глазах, пробирали до самого позвоночника, вызывая колючие, холодные волны от основания черепа до кончика хвоста. Странные , непривычные ощущения.

Глубоко вздохнув, почти смог взять себя в руки. Успокоился и вернулся к своим делам. Если бы не жалость, мелькнувшая в серых глазах. Это было силе удара по ребрам. Словно вызов, как запах крови перед носом хищника, как хвост добычи, пытающейся сбежать от охотника. Инстинкт вырвался из под контроля, накрывая с головой. Жажда покорить, усмирить и победить.

– Ты решила, что я слаб,– прежде чем глаза закрылись, я успел прочесть в них согласие. О, да. Именно так. Она подумала, что в тот раз Нарин меня победил. Решила, что сейчас я злюсь из-за несогласия Селены с моим мнением. Слабость. Вот что она увидела во мне. Осознание того, как сильно ошибается эта маленькая женщина, превосходство и желание укротить. Я бы ее не тронул, если бы не чертовы инстинкты.

Нагнувшись ближе, не позволив ей ускользнуть, поймал в объятия. Мне достался резкий, испуганный выдох.

Аромат цветов и чего-то острого, свойственного ей одной . Такие теплые, нерешительные и трепещущие губы. Ольса не пыталась вырваться, оттолкнуть. Просто замерла, словно не верила в происходящее. А я наслаждался ее хрупкостью и уязвимостью. Такая тонкая, такая маленькая, что можно переломить одной рукой.

Я пил ее дыхание, не позволяя отстраниться. Чувствовал биение сердца и легкую дрожь, идущую по телу. Мягкие губы чуть шевельнулись, отвечая, несмело лаская. Сладкая, дурманящая. Чистая сихерче. Мне казалось, что из меня вытягивают душу по частям. Тонкими нитями, вместе с дыханием, наматывают на маленький кулачок. Огонь, совсем иного толка поднимался из глубины. Медленно и неотвратимо. Угрожая затопить и испепелить.Но не так сразу.

– Я не слаб. И тебе стоит помнить об этом, когда пытаешься меня жалеть.– Я все еще держал ее, чувствуя неустойчивость землянки. Ее глаза, серые как грозовое небо, были затянуты какой-то пеленой, словно дурманом. От осознания, что не одному мне выкручивает нервную систему, криво улыбнулся. В интересный водоворот мы попали.