Это было странно. Я была так потрясена, когда услышала, как мой отец рассказывает эту историю, настоящую правду о моей семье и семье Никко. Но, рассказав Норе, я почувствовала, что с моих плеч будто гора упала.

— Так твой красавец ухажер действительно принц мафии?

— Это должно что-то значить, не так ли? Наша история окрашена таким количеством крови и ненависти. Я должна бежать от Никко и никогда не оглядываться назад. Но…

— Но ты не можешь.

Нора грустно улыбнулась.

— Я не думаю, что могу, — призналась я. — Я как будто чувствую его, здесь. — Я прикоснулась рукой к своему сердцу.

В этот момент мой мобильный телефон завибрировал, разрезая напряжение, как нож. Я взяла мобильник со стола и просмотрела сообщение.

Я не должен писать это. Я не должен даже думать о том, чтобы писать тебе, и все же я пишу. Скажи мне, что мне сделать, Бамболина. Скажи мне, как я должен поступить, чтобы все исправить?

Я уставилась на сообщение Никко, слезы наворачивались на глаза. Нора пыталась подглядывать, но я закрыла телефон, прижав его к груди.

— Все так плохо, да?

Нора придвинулась ближе, положив ладонь на мою руку.

— Скажи мне, что мы не обречены, — произнесла я. — Скажи мне, что у нас есть способ разобраться с этим.

— Вы не обречены. — В ее голосе сквозил фальшивый энтузиазм. — Чувствуешь себя лучше?

— Ни капельки.

Огромная слеза скатилась по моей щеке.

— Эй, эй, никаких слез. Он написал тебе. Это хороший знак, Ари.

— Так ли это?

Усталый вздох сорвался с моих губ.

— Может быть, нам стоит со всем этим порвать. Мой отец никогда больше не позволит мне видеться с ним, а его отец хочет, чтобы я…

Я проглотила невысказанные слова.

— Чего хочет, Ари? Чего ты мне не договариваешь?

— Мой отец считает, что Антонио Марчетти пытался убить меня пять лет назад.

— ОН ЧТО?

Нора вскочила на ноги.

— Поэтому тебе пришлось уйти из школы? Сукин…

— Нора…

Она подняла вверх палец.

— Дай мне время, я заслужила это. Я знала, что между вашими семьями существует целая история, но я не знала, что… смерть.

Ее глаза превратились в блюдца.

— Он хочет твоей смерти.

— Может быть. Может, и нет. Но, по крайней мере, теперь я знаю, что мой отец не был иррационально чрезмерно заботливым.

Слабая улыбка заиграла на моих губах.

— Это все меняет, Ари. Ты должна это знать? Что, если…

Она поджала губы, но было слишком поздно, я увидела вину в глазах моей лучшей подруги.

— Что, если все это — часть основного плана его отца?

Я закрыла глаза, и боль захлестнула меня.

— Нет, — прошептала я. — Это невозможно.

Этого не могло быть.

То, что я чувствовала, было реальностью. Каждый украденный взгляд и тайное прикосновение. Каждый поцелуй и мимолетное мгновение. Связь между нами не была уловкой или игрой. Каким-то жестоким планом, чтобы заманить меня в когти его отца. Никко никогда бы так со мной не поступил.

Он бы этого не сделал.

Что ты на самом деле знаешь о нем, — прошептал непрошеный внутренний голос.

— Он бы не стал, — сказала я, снова перечитывая сообщение Никко.

Прежде чем я смогла остановиться, мои пальцы буквально пролетели по экрану.

Мне нужно с тобой увидеться.

— Какого черта, Ари?

Нора вгляделась, на этот раз разглядев каждую букву.

— Мне нужно увидеть его. Мне нужно посмотреть ему в глаза и увидеть в них всю правду.

— Хм, если ты не заметила, мы находимся в твоем доме, в центре твоего очень укрепленного, очень хорошо защищенного поместья. Не похоже, что Никко может просто подойти и постучать в дверь. Кроме того, может быть, тебе стоит еще раз подумать об этом. Я беспокоюсь о тебе.

Выражение лица Норы перестало быть паническим.

— Я не могу этого объяснить, Нора, но то, что я чувствую к Никко, это…

— Он — твоя первая любовь, не говоря уже о том, что он помог тебе той ночью. Неудивительно, что ты чувствуешь к нему сильную привязанность. Но сейчас все иначе.

Все было по-другому.

Я знала мягкое прикосновение его губ, нежную ласку его пальцев. Я знала вкус его языка и то, как бьется его сердце, словно тысячи диких лошадей скачут по открытым полям. Но это были еще мелочи. Не говоря уже о сильной привязанности, которую я чувствовала каждый раз, когда он был рядом.

Мы с Никко были связаны.

Это противоречило всякой логике, игнорировало все рациональные мысли и заставляло меня вести себя, словно влюбленный щенок. Но я знала.

В глубине души я знала, что Никко — мой.

Так же, как я была его.

— Мне нужно вернуться в Монтегю, — сказала я с полной убежденностью.

— Ты что, совсем спятила? Твой отец никогда этого не допустит, не сейчас.

— Ты где-то потеряла свои яйца?

Я закрыла рот рукой, удивленная своими словами.

Нора уставилась на меня в полном шоке: она смотрела широко раскрытыми глазами на меня, а я широко раскрытыми глазами на нее. Затем очень медленно ее маска треснула, и из груди Норы вырвался смех. Она обхватила меня руками за шею, ее истерика окутала меня ощущением любви и комфорта.

— Ты права, — сказала она. — Ты абсолютно права. Что тебе нужно, чтобы я сделала?

Я отстранилась, чтобы посмотреть на нее, и сказала без колебаний:

— Мне нужно, чтобы ты помогла мне убедить моего отца позволить мне вернуться в МУ.

— Выкладывай, — сказал Маттео, когда мы ехали обратно к тете. Мой сотовый телефон лежал у меня на бедре; пальцы так крепко сжали эту чертову штуку, что я удивился, как экран не треснул.

— А?

— Выкладывай, что у тебя на уме.

С чего я вообще начал?

Мне не следовало писать Арианне, но я написал, и теперь она хотела меня видеть. Она знала, что мы враги, оказавшиеся по разные стороны баррикад, и все же она все еще хотела видеть меня.

Насколько я знал, это могла быть ловушка. Какой-то хитроумный план, придуманный ее отцом, чтобы преподать мне урок.

— Это она, не так ли? Девушка, которую ты спас той ночью.

— Я не спас…

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Маттео бросил на меня серьезный косой взгляд. — Я знаю тебя, кузен, и с той ночи тебя будто подменили. Весь этот гнев и разочарование — это из-за нее.

— Когда, черт возьми, у тебя развилась такая интуиция?

Маттео пожал плечами.

— Я просто внимательный.

Я кивнул и, согнув ногу, уперся ею в бардачок.

— Так выкладывай, — повторил он. — Я не собираюсь тебя дразнить, как Энцо, или поддразнивать, как наши дяди. Я рядом, Никко, на все сто процентов.

— Ты не поверишь, если я скажу.

— Попробуй.

— Что-то случилось в ту первую ночь, Мэтт. Я даже не могу… черт, я чувствую себя таким распиздяем, говоря это.

— Ты влюбился в нее по уши.

— Да, кузен, именно так. Как будто я заглянул в ее испуганные медово-карие глаза и утонул. Я хотел выследить ублюдка, который причинил ей боль, и заставить его заплатить, но больше всего я хотел защитить ее и убедиться, что это никогда не повторится.

— Ты думаешь, это из-за нее все то дерьмо, которое стряслось с твоей мамой, всплыло наружу.

Я сделал резкий вдох.

— Может быть. Без понятия. Но было в ней что-то… что-то, чего я не мог забыть.

— Так… что случилось?

— Я последовал за ней.

— Дай угадаю, Введение в философию? — Уголок рта Маттео приподнялся.

— Ага.

— Господи, кузен, она, должно быть, связала тебя по рукам и ногам, чтобы заставить просидеть один из уроков Мэндрейка.

Но оно того стоило.

Вообще, стоит посмотреть, как сверкают ее глаза, когда профессор говорит о свободе воли и детерминизме. Увидеть воочию, как у Арианны перехватывало дыхание каждый раз, когда я медленно приближался, наши ноги соприкасались под партами. Мне нравилось видеть, как я на нее действую. Потому что, черт возьми, она тоже оказывала влияние на меня.