Люди однако назвали это “благоразумностью”.

Благоразумно не идти по тонкому льду.

Благоразумно не говорить с незнакомцем.

Благоразумно точить нож лезвием от себя.

Так крепчает тот панцирь о который отскочит стрела злого рока. Но спасет ли он тебя от НАСТОЯЩЕЙ судьбы? От той случайности о которой не ведает самый мудрый мудрец? Тогда когда ты не сможешь найти разумных объяснений своему страху? Тогда ты и вернёшься к себе настоящему. К ребёнку который только познаёт мир и боиться монстра под кроватью. Когда фатум обратит на тебя свой взор – монстры оживут.

Бени стоял на пороге открытой двери и боялся выйти наружу. Луна уже не тихим шепотом смеялась, а гоготала во весь свой причудливо искаженный рот. Превозмогая он сделал шаг за шагом, а её визг всё сильнее давил на перепонки. Перед калиткой, отделяющий их дом и проселочную дорогу он упал на колени и заткнул уши руками. Ему хотелось кричать от боли, но позволить он себе такого не мог. В доме спит его любимая, больная бабушка и дорогой, испуганный друг. Если сейчас он даст слабину то и они погрузились в этот омут ночи. Нельзя, просто нельзя. Он поклялся быть хорошим человеком. Сейчас как бы не было плохо надо идти к Ники, сейчас он предельно точно понял что твориться у него в голове. Это не укус Гриппи, это то что окружало их всегда.

С сейчас, именно в данный момент ему нужно, обязательно, переступить через себя и пройти дальше. Метра хватит, он верит что хватит. Поднимается и делает шаг за забор.

Всё исчезает. Растворяеться как во сне и сейчас находиться столь далеко что кажется недосягаемым. Бени на секунду задумывается – “Как вообще кусок летящего по орбите камня может смеяться? Это тупо”, и срывается на бег.

Через пять минут он уже стоит у двери дома леди Вейн. В комнате близнецов горит свет, а дверь распахнута настежь. Бени мнется возле входа. Каждый мускул и каждое сухожилие натянулись как тетева лука. Он боиться переступать за забор. Она опять взвоет.

Он сморщивает глаза до предела и делает шаг готовясь к ошеломительному удару и… и ничего не происходит. Тишина ночи осталась тишиной, слышны даже поздние летние кузнечики и где-то вдалеке щебечет птица.

Мимо пролетели двери туалета и кухни, двери родителей и гостиной. Там везде было темно и они слились в одно сплошное пятно с горящим светом в центре. Комната близнецов. Бени успел ухватиться за косяки дверного проема чтобы не влететь на инерции вперед. Глаза бегали быстро и он сразу заметил творящийся бардак. Шкафчики комода, в который он чуть не врезался, валялись на полу вместе с разбросанной одеждой и осколками в углу. Перевернутый стол стоял оперевшись на стену. Два стула друг на друге в причудливой скульптуре. А на кровати сидело нечто укатанное всеми одеялами, простынями, покрывалами и подушками сверху.

– Ники?

Ники смотрел пустым взглядом в угол, а губы беззвучно шевелились.

– Хэй, Ники, ты чего тут утворил? – Бени постарался сказать это своим обычным повседневным тоном “хорошего мальчика”. Ники молчал и Бени стоял не шевелясь будто ещё одно слово и он броситься на него. – Ники…

– Я.. – в опровержение судорожным страхам Бени Ники всё таки ответил, – я не хотел его убивать. Я…я не… – Он начал качаться из стороны в сторону как маятник. – Убери его. Пожалуйста.

– Что убрать, Ники?

– Нож. Убери нож. Пожалуйста. – Сейчас Бени понял на что тот так пристально смотрел. – Он говорит всякие гадости. Это он сказал про Мэй. А я… чуть брата…

Сейчас Бени смог вглядеться в лицо Ники. Оно было опустошенным. Глаза впали, лицо распухло, а губы высохли и покрылись белесой, потресканной коркой. Парень перешёл через порог, и всё с таким же недоверием делал маленькие шажочки к комоду, пристально смотря на мальца. Бени хотел верить своему другу, но сейчас осторожность не помешает. То что тут произошло было неопровержимым безумием. И тайну этого безумия они скроют за четырьмя стенами. НИКТО в Роджере не узнает о этой ночи. Он его друг, он брат Рики и они ему помогут. Вместе. Так как всегда друг другу помогали. Если это возможно, сохранять осторожность. Пошаря по полу рукой он нащупал что-то металлическое и тяжелое. Слишком тяжелое для ножа. Потянув за кончик ручки двумя пальцами он вытащил его на свет и поднял с отвращением как дохлую крысу большим и указательным пальцем. Ники смотрел завороженно и перестал качаться.

– Выкинь его. – Прошептал Ники. – На улице. Его тут больше не должны быть.

Бени послушался и боком стал выходить в коридор держа нож на вытянутой руке. Так он дошел до входной двери и уже взялся за него полной хваткой, как когда они играли в “ножички”. Предмет полетел по дуге в лес. “Боги, надеюсь я там никого не убью”.

Нет, глухой стук о ветки и всё.

Вернувшись в комнату Бени уже не ощущал того морозного страха внутри, как будто во всём был виноват этот чертов охотничий нож. Боги! Леди Вейн им капусту, да масло резала, он тупее некуда. Отец совсем его запустил. Только пьет в долг и пьет. Да даже капусту им скорее рубили нежели резала.

Ники также покинул этот страх. Ему казалось что больше он в жизни не заплачет, что потратил все слёзы, что испытал то чего более не испытает никогда. Но увидев Бени по его щекам бежали горячие, живые слезы.

Начало нового дня и конца кошмарной ночи знаменует восходящее над горизонтом солнце. Сегодня многие люди решили поспать подольше, на улицы выходят только пара сельчан для утреннего покорма скота. Коровы, лошади и куры живут в своём обычном для них зловонии помёта, если бы они могли учуять запах стоящий на улицах ночью то определённо вернулись бы в свои загоны. Запах страха понятен каждому, но не каждый сможет его как-то конкретно описать. Тревис, один из фермеров, позже в полдень за кружечкой пива расскажет что это был запах затхлости, как когда плесень покрывает закваску или запах забытой мокрой одежду где-то в углу комнаты. Цу’Ху будет настаивать на он больше похож на дохлую белку, и именно что только на белку. Другие животные не подходят. Но каждый кто просыпался ночью отойти отлить или заткнуть взбесившегося пса (сегодня эти твари как не в себе) говорил что чуял, унюхал или услышал этот запах. Однако все сходились с мыслью что он был мерзким. Его слабые нотки растворились в утренней свежести и пропали с первыми порывами ветра. Как и их осознание страха. День возобновил свой ход. Новый, светлый и ленивый.

Бени сидел на лавочке возле своего дома и понуро смотрел вниз. Это была чертовски длинная ночь и что не наесть мерзкая ночь. Всё вышло более чем хорошо из сложившийся ситуации, Рики снова примирился с братом. Они оба поняли что вляпались в необъяснимое дерьмо. Бени же сидел свесив руки и думал. Старался думать как минимум. Всё это очень плохо и они одни ли пострадали? Будет сложно объяснить случившееся взрослым. Он поднял голову и увидел вдалеке, на холме как Тревис подгонял застывших пощипать травку овец. Они смогут понять что сегодня произошло? Вот этот пастух способен вообще понять? А если поймут то помогут? Эти зашоренные старики ничего не объяснили про Азгиеля и про то почему именно они пострадали. Вокруг них творится магия, а про эту магию ни слова за все четыре года. Ники подслушав разговор в кабаке узнал только что их вера, их церковь Древо-Девы должна помочь. Мол ограничивайте грехи свои, и будут прощены они вам.

Три года ушло на то чтобы они получили эту крупицу информации, три чертовых года они расспрашивали родителей а они лишь извиняющийся пожимали плечами. А если рассказать про Ники? Его упекут куда подальше, быть может даже Бени поможет построить для него камеру, смешно. И это ещё лучший вариант! Потому-что скорее всего его просто напросто убьют. И нет, убьют не сельчане. Они позовут их, Инквизиторов. Это дело для них. А что потом? А потом и Рики в придачу.