Десять минут спустя Дамиан в последний раз прислушался к редким звукам, рассчитывая распознать среди них рёв двигателя дизелей изгоев, но ничего не услышал. Вздохнув, он открыл люк и собирался спуститься по лестнице вниз, но остановился. Всё-таки какой-то шум присутствовал. Едва заметный, но постепенно нарастающий, и, хотя это не был рокот дизельмобиля, в звуке было что-то смутно знакомое. Практически родное. В нём было что-то из прежней жизни. Мотораннеры! Дамиан наклонился к люку и что было сил проорал, надеясь, что его услышат:

— Мотораннеры! У них есть мотораннеры!

— Дерьмо! Это может быть проблемой! — прозвучало со стороны водительского кресла.

Дамиан захлопнул крышку и встал за турель, разворачивая её в сторону, откуда, по его мнению, был слышен шум. По юрким двухколёсным стальным коням попасть будет нелегко, но парень был готов к новому сражению, адреналин в крови ещё не успел схлынуть после прошлого боя. Хорс до боли в пальцах сжал пулемёт, готовый в любую секунду открыть огонь на поражение. Целиться будет сложнее, чем по массивным дизелям, но у раннеров нет никакой защиты. Одно точное попадание нейтрализует цель. Впрочем, это было справедливо и по отношению к нему самому, о чём Дамиан предпочёл не задумываться.

Яркими глазами диких зверей во тьме появились фары противников. Они шли наперерез вездеходу. Дамиан насчитал около десяти и тут же выпустил по ним очередь, показывая, что не собирается шутить и играть в игры, но расстояние было слишком далеко и пули лишь пропахали землю. Половина мотораннеров одновременно пошли на сближение, остальные держали дистанцию.

«Только не это!» — пришла мысль вместе с новым открытием.

У трёх из них были по бокам коляски, и из каждой прямо на Дамиана смотрело дуло гранатомёта. Парень начал стрелять, понимая, что просто физически не сможет обезвредить их всех. Он не увидел, успел ли задеть хоть кого-то, прежде чем одна из ракет влетела в бок вездехода. Тяжёлый бронированный дизельмобиль выдержал удар, но покачнулся. Хорс продолжал стрелять, со стороны изгоев послышался чей-то крик, но не успел Дамиан обрадоваться, как в бок попала вторая ракета, и вездеход начал заваливаться набок. Не ожидавший такого исхода парень слетел с крыши и кубарем покатился по земле. Последним, что он почувствовал, была дикая боль в затылке.

— Дамиан! Проснись!

Парень открыл глаза и с удивлением завертел головой. Он лежал в своей кровати, в своей комнате. Над ним склонилась его мать, всем своим видом показывая обеспокоенность.

— Мам? Что случилось? Где я?

— Как где, ты дома. Ты кричал во сне. Какой-то кошмар?

— Какой-то кошмар… — тупо пробормотал юноша.

— Вставай, тебе как раз пора собираться. А то ещё опоздаешь на экзамен. Одна пересдача у тебя уже есть, так что, если не хочешь вылететь из университета, включай голову и поднимайся с постели.

— Что происходит?

— Так, давай приходи в себя, а я пока заварю тебе кофе.

Марчианна Хорс развернулась и вышла из комнаты. Дамиан посмотрел на электронные часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью. Шесть утра. Двенадцатое тартиса. Парень встал с кровати и посмотрел в окно. За ним потихоньку оживал столичный Астарим, пробуждаясь ото сна. На столе были разбросаны конспекты по истории Федерации, несколько пустых чашек с застывшими на дне следами из-под кофе. Под столом стояла пустая бутылка пива.

«Первый экзамен был по высшей математике. Я помню, как завалил его. Всё правильно, второй должна быть история, прямо на следующий день. Мы ещё долго возмущались расписанием, и, естественно, это ни к чему не привело. Но… Почему я не помню всё, что было вчера после экзамена?»

В памяти мелькали какие-то странные, сюрреалистичные образы, не имеющие ничего общего с реальностью. Ускользающий сон был слишком сумбурным, чтобы его запомнить. Что-то, связанное с эльфами и магией. И с родителями. И это было что-то плохое, потому что как только юноша вспомнил про мать с отцом, у него защемило в груди от непонятной, необъяснимой боли. Дамиан попытался мысленно ухватиться за исчезающие картинки сна, но всё было тщетно.

«Должно быть, я здорово напился вчера с горя. Проклятье, надеюсь, я не натворил ничего страшного, такого, о чём буду жалеть!»

Парень попытался связать возникшие ощущения с отсутствием памяти, и пришёл к тому, что, скорее всего, по пьяни он умудрился разругаться с семьёй.

Заранее подготовленная одежда висела на вешалке у двери. Дамиан оделся, выбежал из комнаты и спустился на первый этаж. Там он осторожно заглянул в приоткрытую дверь родительской комнаты. На широкой двуспальной кровати спал отец. Рядом с ним, в маленькой детской люльке, огороженной деревянными прутьями, раскинув ноги и руки, безмятежно посапывал Джеки. Дамиан аккуратно, стараясь не шуметь, прикрыл дверь и пошёл в столовую, где Марчианна уже разливала дымящийся напиток по чашкам.

— Тебе с молоком?

Юноша, ничего не отвечая, подошёл к матери, забрал у неё кофейник и поставил на скатерть.

— Ты что, он же горячий! — воскликнула Марч.

— Мам, я люблю тебя.

Дамиан крепко обнял мать, уткнувшись лицом в её мягкий пушистый халат.

— Да что с тобой такое?

— Прости меня.

— Всё в порядке, солнышко. За что ты просишь прощения? Ну, подумаешь, пересдача. Все мы имеем право на ошибку, сам знаешь, не ошибается только тот, кто ничего не делает. А ты вчера готовился весь вечер, не вылезая из комнаты. И история всего давалась тебе лучше, чем эти дурацкие цифры.

— Весь вечер? — нахмурился Дамиан.

— Тебе определённо нужен кофе. Да, даже не спустился на ужин, пришлось отцу подняться и принести тебе в комнату. Сынок, я тоже люблю тебя, это всего лишь экзамен, не стоит так переживать из-за него. У тебя всё получится, я в тебя верю! И папа тоже в тебя верит! И Джеки, если бы умел говорить, сказал бы то же самое. А вечером я сделаю пиццу, какую захочешь. Даже с ананасами.

Дамиан отстранился от матери, взял чашку с кофе и сделал глоток, обжигая себе язык. Затем поморгал. Память о вчерашней подготовке не появилась, зато голова начала болеть, будто перегруженная информацией. Мама не ругает его, значит вариант с алкогольными приключениями отпадает. Что же тогда могло случиться? Юноша подошёл к окну, ведущему на соседний участок. Там Гарихурдин Камнегляд возился в своём саду, выдёргивая сорняки. На его крыльце сидел кот и вылизывал лапу. Дамиан поставил чашку на подоконник и присмотрелся к коту. Тот, словно почувствовав взгляд, обернулся. Уставился на человека своими зелёными глазами, после чего спрыгнул с крыльца.

— Тайны, тайны, тайны, — прозвучал за спиной голос.

Дамиан резко обернулся. Нечто в этих простых словах заставило его напрячься.

— Мам, что ты только что сказала?

— Я молчала, — удивлённо ответила Марч.

— Кажется, я схожу с ума. Я выйду, подышу воздухом, время ещё есть.

— Конечно, дорогой. Как считаешь нужным. Только не задерживайся долго.

Хорс-младший помассировал виски, потёр лоб, допил кофе и подошёл ко входной двери. Он взялся за ручку, но не спешил её открывать. Почему-то парню казалось, что ему не понравится то, что он там увидит. Но и находиться в доме он тоже больше не мог, кислорода катастрофически не хватало. Настолько, что голова уже не только болела, но и начала кружиться. Дамиан сделал глубокий вдох и открыл дверь.

Снаружи не было абсолютно ничего необычного. Ничем не примечательное изумрудное облачное небо, наполненное сполохами молний и скрывающее солнечные лучи, проезжающие по дороге дизельмобили, спешащие по своим делам. Всё, как и всегда. Из дома напротив вышел Антуан Коф, причудливый старик, давно потерявший свою семью и живущий один. Антуан приветственно помахал Дамиану, и тот кивнул в ответ.

Настроение начало улучшаться, и Хорс решил немного прогуляться по кварталу. Он начал насвистывать мелодию, но внезапно остановился, чуть не споткнувшись. Дамиан понятия не имел, что это за мелодия, и откуда он её знает.