– Венсан досамовыражался в Париже до убийств, но я надеюсь, что Аньель найдет себя в чем-то менее эпатажном. – Он повел бровью. – Я в вас верю.

Жозефина сжала руку Анри и произнесла:

– С ним все обязательно будет хорошо.

– Я готов заботиться о нем за Венсана. – Люмьер курил, смотря в окно на сад. – Как о сыне. Ему нужен отец, а мне, вероятно, нужен ребенок.

– Мы не имеем ничего против, – произнесла Жозефина после небольшой паузы.

– Вы хорошо заботитесь о нашем сыне. Но как вы себе это представляете? Мальчик будет учиться в Париже, – добавил Анри.

– Я бываю в Париже. Он может мне писать, и, если захочет, то будет жить здесь летом. Быть всегда рядом можно и так. Когда знаешь, что есть тот, кто готов тебя обнять, как родного сына, жить становится чуть легче.

– В таком случае не вижу в этой затее ничего плохого, – согласился Анри.

– Мой отец умер, когда мне было пять лет. Герцогиня знакома с моей матерью и историей нашей жизни, – Виктор потушил папиросу и вернулся за стол. – Для Аньеля отсутствие Венсана может стать травмой и болью. Я постараюсь это сгладить.

– Мы очень ценим это, – проговорила герцогиня.

– Хорошо. Пожалуй, мне стоит отлучиться и занять малыша музыкой. Позвольте мне откланяться.

Герцог поднялся из-за стола и протянул Виктору руку. Люмьер встал и пожал руку Анри, а потом чуть поклонился Жозефине и ушёл, чтобы поймать Аньеля и служанку в саду, а потом увести первого в музыкальный класс.

Во время прогулки Аньель размышлял об услышанном за этот долгий день. Все оказалось совсем не таким, как он ожидал. Встреча с отцом оказалась большим испытанием для него. Он не ожидал, что она произведет на него такое впечатление. И несмотря на то, что ему сказал Виктор, Аньель все равно чувствовал свою вину. К тому же его здорово обеспокоил разговор за столом. Он был готов отдать все, чтобы узнать о чем разговаривали взрослые в его отсутствие, но был практически уверен, что речь шла о нем. Было ли это связанно с таинственной болезнью его отца? Такой вопрос был слишком сложен для четырехлетнего мальчика, но он все же отчаянно пытался найти на него ответ. И все мысли, которые блуждали в его голове явно не сулили ничего хорошего.

– Тебе понравилась прогулка? – Виктор присел к юному де ла Круа на скамейку под фонарём.

– Готов к занятию музыкой, или тебе хотелось бы пойти спать?

– Конечно, готов, – ответил мальчик, слегка улыбаясь. Он чувствовал, как тревоги начинают отходить на второй план.

– Твоя мама была красивой девушкой. Помню её в причудливом платье на балу. На балу, для которого я написал музыку.

– Ты написал музыку для бала? – с удивлением спросил Аньель, даже не заметив, как сам перешел на «ты». – Это так здорово! – воскликнул мальчик. Он уже успел познакомиться с музыкой некоторых великих композиторов в Париже и то, что она рождала в его душе, было чем-то совершенно особенным. Он мог с уверенностью сказать, что был абсолютно счастлив в те моменты, когда слышал, как кто-то играет.

– Я рад. Я научу тебя играть на скрипке, фортепиано и арфе, если ты захочешь. Ты талантливый мальчик, я вижу это, и у тебя получится.

– И я смогу тоже сочинять музыку? – с благоговейным трепетом спросил Аньель.

– Если выучишь сперва нотную грамоту, тогда, конечно. Я расскажу тебе все, что знаю. Когда-то я играл в парижских салонах, потом писал музыку для праздников, но апофеозом всей моей музыкальной деятельности стал большой концерт, – сказав это, Виктор как-то печально улыбнулся.

– Расскажи мне о нем! Пожалуйста! – взмолился мальчик.

Они сидели под фонарем, Виктор смотрел на аллею и думал. Но потом ответил:

– Это был большой праздник в Опера Гарнье. В том самом лучшем оперном театре. Весь вечер – только для меня. – Он улыбнулся с какой-то поразительной нежностью в пустоту. Погружаясь в океан воспоминаний, он чувствовал, как они обнимали его со всех сторон. – Для меня это был особенный день. Вся главная лестница была украшена живыми цветами и лентами, и гости, такие красивые, высокородные и не очень, пришли, чтобы послушать меня. Сына великого скрипача. В тот день я был непередаваемо счастлив. Этот праздник устроил для меня любимый человек.

Аньель уловил грустные нотки в голосе Виктора и опустил голову. Он чувствовал, что переступил черту дозволенного, спросил о том, о чем спрашивать вовсе не следовало.

– А где сейчас этот человек? – спросил он осторожно.

– Он там, где сейчас твоя мама, – просто ответил Виктор. Он не хотел внушать ребенку мысли о смертности бытия.

Аньель не нашелся, что ответить, и лишь посмотрел на Виктора долгим взглядом. В этот момент тот выглядел так печально, что мальчик невольно ощутил вину.

– Мне остается только скучать и помнить. И любить. – Люмьер прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. – Запомни, Аньель, ничто не возвышает душу, кроме любви.

– Любви? – мальчик нахмурился, стараясь понять все вышесказанное. – Как к бабушке и дедушке?

– Как к бабушке и дедушке, – Виктор улыбнулся, – как к музыке и танцу, как в звездам и цветам. Как к мужчине или женщине. Ты поймешь, чуть позже.

Аньель с готовностью кивнул, хотя так до конца и не понял смысла того, что пытался ему сказать Виктор. После столь насыщенного дня, его мысли начинали путаться. Он было хотел сказать что-то в ответ, но так и не произнес ни слова.

– Ты точно уверен, что стоит начать занятие музыкой, или все-таки спать? – Виктор приобнял хрупкое плечо мальчика. – Утром толку от тебя будет больше.

– Я устал, – честно признался Аньель.

– Я могу понести Ваше Сиятельство на руках. – Люмьер усмехнулся.

Тот улыбнулся и прислонился к руке Виктора. Глаза начинали слипаться. Виктор посадил Аньеля к себе на колени, а потом встал, беря ребенка на руки. Вернувшись спустя десять минут в особняк со спящим ребенком, он передал его служанке, ведь мальчика стоило переодеть и уложить.

В ту ночь Аньелю приснился страшный сон. Он вновь находился в саду, вот только в этот раз он был совершенно один. Он обернулся и вдруг заметил перед собой высокую худую фигуру. Человек застыл в странной перекошенной позе. Мальчик сделал несколько неуверенных шагов. Его мучило любопытство. Обогнув фигуру, он понял, что перед ним отец. На мгновение их взгляды пересеклись и мальчик с удивлением отметил как много у них общих черт. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом лицо отца начало искажаться, превращаясь в чудовище точь-в-точь такое же как в тех страшных сказках, которые ему иногда читала служанка, пока никто этого не видел. Аньель в ужасе отпрянул и бросился бежать прочь, но монстр следовал по его пятам. Тогда он сжался в комок и закрыл лицо руками. Слезы выступили на его глазах. Спустя несколько мгновений он осмелился посмотреть. Чудовище нависало над ним, но не предпринимало никаких действий.

– Ты такой же как я, – прошипел монстр и бросился на него.

В этот момент Аньель с криком проснулся. Никто еще не ложился, а потому первой, кто вошел в комнату Аньеля, была Жозефина. Она присела на кровать внука и обняла его.

– Что такое, мой милый, тебе приснился плохой сон?

– Он сказал, что я такой же как он, – со всхлипами проговорил Аньель. – Бабушка, я не хочу быть монстром. Я не хочу!

Он прижался к ее груди, не в силах сдерживать рыдания.

– Ты не будешь, малыш мой. Ты вырастешь и станешь достойным человеком… – Жозефина взяла Аньеля на руки прижимая к себе. – Это был всего лишь плохой сон.

Герцогиня твердо была уверена, что идея знакомить Аньеля с отцом была слишком плохой, травмирующей для ребенка. Видимо, было слишком рано. Постепенно Аньель начал успокаиваться.

– Почему Виктор не боится его? – вдруг спросил он. Он не хотел произносить вслух слово «отец». После увиденного кошмара это слово ассоциировалось у него только с чудовищем.

– Потому что он совсем не страшный, – словно принимая правила игры, ответила Жозефина. – И разве нужно бояться кого-то? Когда ты достаточно сильный, ты не станешь бояться.