—Эй, Уборщик! — Корвин многозначительно постучал себя пальцами по запястью.

Ну да. Сперва нужно «покормить» Лабиринт собственной кровушкой. Пришлось доставать нож и выполнять эту неприятную, но обязательную процедуру. А еще мы решили, что пока что я не буду применять «Сверхъестественное чутье» для поиска необычного. Нужно сперва научиться видеть глазами и думать головой, а не полагаться во всем на свои суперспособности.

Итак, фонари. Выглядят совершенно одинаково, вот только с правой стороны видно несколько плохо освещенных участков там, где они не работают.

Ну и как это прикажете понимать?

Недоделка Лабиринта или, мать его, суровый российский реализм?

1:1. Знак вроде есть, а толку от него нет.

Теперь лавочки.

Тщательный осмотр ближайших добавил еще один балл в пользу правого прохода. Если слева они были исписаны и изрезаны непонятными иероглифами в сопровождении сердечек, то в правой части мне удалось обнаружить всего одну надпись, зато какую!

«ХУЙ»

Коротко и ясно.

1:2.

Я поднял голову и вопросительно посмотрел на Корвина. Тот ухмыльнулся и покачал головой:

— Давай-давай, ищи. Этого мало. Вдруг просто очередная «обманка»?

«Обманками» он называл какие-то яркие детали, уж слишком привлекающие внимание. Вроде стрелок-указателей на стенах или приглашающе распахнутых дверей и окон. В такие места соваться особенно опасно.

Тяжело вздохнув, я принялся потрошить мусорки.

1:3 в пользу правого прохода: потому что в левой части сильный пинок по мусорной корзине вызвал настоящий «фантикопад» из тысяч разноцветных блестящих оберток от конфет. Исключительно для очистки совести перевернул я мусорку и справа, роняя на кафель перрона бычки, обертки от жвачек, использованную прокладку (!), бумажные упаковки с жирными пятнами от разного фастфуда и прочий вполне себе нормальный мусор.

— Значит, направо, — кивнул Корвин, — Под ноги смотри.

Угу. Там, где пол выложен плиткой и кирпичами, удобнее всего ставить «нажимные» ловушки, так что я вытянул свою Швабра-дубинку до полутора метров и двинулся вперед, тщательно простукивая пол перед собой.

Десять шагов.

Полсотни.

Сто.

Триста шагов.

А перрон и не думал заканчиваться, лишь монотонно сменяли друг друга фонари, а чуть реже — скамейки, на каждой третьей из которых красовался гордый трехбуквенный указатель направления, вырезанный чьей-то твердой рукой.

— Вжмж псжр!! Скрпзд прибт шснць чсооооф!!! — вдруг раскатисто разнесся по всему тоннелю противный женский голос, пытающийся что-то сказать, но словно говна в рот набравший.

— Сука-нахуй-блядь! — я аж подпрыгнул от страха и неожиданности, — Это еще что за «скрапиздец» такой?

Корвин заржал:

— Не боись, это просто антураж. Каждые полчаса бормочет какую-то ересь.

— Так предупреждать надо, вообще-то! У меня запасных штанов нету!

— Еще чего. И пропустить такое веселье? Видел бы ты себя со стороны!

Да уж, могу представить. И вот в таких местах Корвин бывает иногда по нескольку раз в день! Говорят, человек может привыкнуть ко всему. Интересно, можно ли привыкнуть к подобной творящейся вокруг шизофрении?

— Стой. Смена интерьера, — обратил мое внимание Корвин.

На первый взгляд все оставалось точно таким же, как и было. Но только на первый.

Плиточный кафель на полу сменился бетонным монолитом.

На стенах начали появляться мраморные таблички, только теперь на них вместо бреда из иероглифов был высечен бред из обычных кириллических символов: даже «ять» иногда встречался. А еще на помощь фонарным столбами пришли неоновые лампы, висящие на потолке. Хотя светлее от этого не стало.

— Не к добру это. Есть мысли? — повернулся ко мне Корвин.

С полом все понятно: похоже, нам удалось избежать ловушек, и теперь он стал безопасным.Лабиринт решил сменить неэффективную тактику. И именно поэтому избыточная иллюминация вызывала вопросы.

Лампы и фонари, фонари и лампы. Что-то здесь явно лишнее, а значит…

Я вытянул Швабра-трость до предельных двух метров и ткнул ею в ближайший фонарь. Щелкнуло, треснуло, стеклянный колпак лопнул, и все вокруг осыпало густым водопадом искр. На полу появились черные «оспинки» и «щербинки» там, где падали эти крошечные электрические шаровые молнии, судя по причиненному ими ущербу.

— С-сука! — испуганно отпрыгнул я назад, спасая свой инструмент.

К счастью, изобретение Профессора совсем не пострадало.

— Значит, жмемся к стене, — сделал вывод Корвин.

Словно у нас был выбор, ага. Через сотню шагов перрон начал сужаться, и расстояние до опасных фонарных столбов уменьшалось с каждым шагом. Когда до ближайшего оказалось чуть больше двух метров, мы остановились, не решаясь продолжить путь.

— Все? Притопали? Разворачиваемся назад? — предположил я.

— Сейчас посмотрим.

Корвин снял с пояса цепь, раскрутил ее и бросил грузик, целясь в стеклянный колпак фонаря. Промазал, конечно. Лишь с третьей попытки тот лопнул с уже знакомым нам эффектом.

— Проверка, — едва слышно пробормотал мой спутник.

И повторил свой трюк. И снова. И снова.

— Ха! Одноразовые! Значит, прорвемся, — довольно заявил он.

Я вышел вперед. Моя задача была проще простого: тыкать своим Швабра-посохом во все фонари, разряжая их. И даже когда от перрона осталась узкая полоса шириной едва ли метр, это нас не особо смутило: впереди уже показалась лента экскалатора, ведущего наверх.

— Выход там? — спросил я своего спутника.

Но тот лишь загадочно улыбнулся.

— А если по рельсам?

— Даже не думай! — почти выкрикнул он.

— А что будет?

— Поезд придет.

— А что поезд?

— Что-что… задавит тебя, и все. Крыльев у меня больше нет, выбраться оттуда будет тяжело, так что лучше не рисковать. К тому же, рельсы эти… липкие они в общем.

— Это как?

— Да я откуда знаю? — сорвался на крик Корвин, — Или магнитные, или крючки на них. В общем, оторваться тяжело, стоит только наступить и… Без обуви точно останешься, — он махнул рукой.

— Понял. На рельсы не спускаться. И нечего на меня орать. Это ты у нас ходок опытный, а я тут первый раз, мне все в новинку.

Я задумался и задал вертевшийся на языке вопрос:

— А кто там?

— Где?

— Ну, в поезде этом? Пассажиры, например, или машинист.

— Нет никого. Автоматический, наверное…

— Ясно.

Остаток пути мы шли молча. Я тыкал посохом в фонари, а Корвин злобно сверкал по сторонам глазами, высматривая потенциальные опасности. Про знаки он больше не заикался. Что-то это оказалось как-то совсем просто — я ожидал более сложного испытания.

Мой зверский аппетит снова дал о себе знать, так что пришлось достать из рюкзачка яблоко.

— С-сука, червивое! Корвин, нам и так месяц без свежей зелени и фруктов сидеть, не мог, что ли, нормальное выбрать? — выругался я и швырнул коварный фрукт на рельсы.

— Не смей! — вытянул тот руку.

Но не успел.

В тоннеле жутко заревело, засвистело, застонало, и оттуда вылетел поезд.

Вот буквально только что не было ничего видно и слышно, а вот он уже летит по рельсам, раскачиваясь и громыхая. Впрочем, проехал этот «призрачный поезд» мимо нас за несколько секунд и снова пропал: ни удаляющегося звука, ни света фар в тоннеле, куда он въехал, не было.

Мда.

Я бы при всем желании не успел подняться наверх, если бы спрыгнул на рельсы: слишком уж быстро поезд появился.

— Видал?

Корвин пожал плечами:

— Поезд. Все, как я и говорил. Десять вагонов, скорость под сто восемьдесят, на табличке абракадабра, внутри никого.

— Ну да. Просто поезд, ага.

По эскалатору поднимались молча.

Я решил пока не говорить приятелю, что видел в кабине человека.

Перепуганного мальчонку лет восьми в фуражке машиниста.

Скажу, когда выберемся из этого жуткого места…

Следующие несколько дней Корвин гонял меня по разным Лабиринтам. Не было больше никаких пещер и тоннелей, естественных и рукотворных. А это значит, что нас поджидали улицы, коридоры, и комнаты полные ловушек, непонятных вещей и странных существ.