Марк осмотрелся. Комната казалась меньше, чем та, в которой находился очаг. Ящики аккуратно стояли вдоль стен, не мешаясь под ногами. Земля была голой, ничем не покрытой в отличие от жилой комнаты. На одном из ящиков Марк заметил небольшой блокнот с вставленным в пружину карандашом. Взял его в руки, заглянул внутрь. На первой странице значились хозяйственные записи, остальные листы были девственно чисты. Что-то заныло внутри, и в руках появился зуд. Чистое белое полотно вдруг показалось окном в волшебные дали, где жило нечто забытое и желанное. Захотелось взять карандаш и немедленно поселить на листе какой-нибудь живописный образ.

— Тут какие-то записи, — Марк повернулся к Геру и нехотя протянул блокнот ему. — Взгляни.

Гер посветил фонариком на страницы.

— Да, это старое. Забыли совсем его здесь.

— А есть еще?

Гер с хитрой улыбкой взглянул на Марка.

— На, — блокнот вновь оказался в руках несостоявшегося художника. — Он твой.

Марк кивнул в знак благодарности и поспешно убрал презент в задний карман штанов.

Они вышли из комнаты и отправились дальше. В скором времени однотипный прямой коридор привел их к развилке, предлагавшей отправиться по двум различным путям.

— Ну, — прозвучал в темноте голос Гера. — Куда хочешь пойти?

— А куда развилки ведут?

— Та, что слева, к побережью. А справа — к тюрьмам, но там мы выход забаррикадировали, чтобы враги случайно не обнаружили. Мы тот ход освобождаем, когда помогаем кому-нибудь из заключенных бежать. Сам понимаешь, во время побега шумиха поднимается, погоня — и тогда нужно уйти поскорее.

Марк понял, что к тюрьмам приближаться ему совсем не хочется, пусть даже и под землей.

— Пойдем к побережью, — решил он.

Гер кивнул, и товарищи двинулись по левой развилке. Они брели по этому странному древу коридоров и комнат в молчании. Марк подумал, что оказался в музее: было занимательно, хоть и немного однообразно. Простые землянки чередовались с отделанными комнатами, но в целом одно и то же. И везде — следы прошлого пребывания. То грязь от ботинок на полу, то оставленная кофта, то еще что. Иногда попадалась мебель из бревен и дощечек, и ворованная тюремная посуда. Марк подумал, что раз местная тюрьма надежна, то этой посудой с братьями скорее всего поделились товарищи с западного острова. Ну, или они смогли договориться с некоторыми тюремщиками.

Воздух стал заметно свежеть. Пахло соленой водой, скоро они должны были выбраться наружу. Повеяло холодом, который крепчал над землей из-за шторма. Издалека доносился приглушенный шум ветра и волн.

Гер шел впереди, Марк двигался следом. Свет фонариков падал на стены, полы, потолок, освещая путникам дорогу.

— Скоро уже, — сообщил Гер. — Слышишь океан?

— Угу.

Дышать вдруг стало тяжело.

— Душно, — сказал Марк. — Давай ускоримся.

И тут он опомнился, что фонарик больше не горит. Марк понажимал на кнопку включения, потряс немного устройством, но свет так и не желал загораться.

— Гер, у меня проблема.

Гер не отвечал.

Марк только сейчас понял, что рыжий куда-то исчез. И шаги его стихли. Он огляделся, но столкнулся лишь с давящей тьмой. Страх скрутил внутренности. Предчувствие нехорошего захлестнуло с головы до ног.

Марк задрожал. Приятная прохлада, которой веяло до сих пор, перешла в ледяной холод. Мороз пробирался до самых костей, сковывая мышцы. При этом стояла невыносимая духота, и воздух казался таким густым, что его с усилием приходилось втягивать в легкие.

Марк снова попытался включить фонарик, и, к его удивлению, свет начал потихоньку разгораться в лампочке, словно угли в костре. Но очень-очень тускло. От этого ощущение страха почему-то усилилось.

Марк посветил вокруг. Кажется, он случайно сбился с пути и оказался в какой-то комнате. Тусклый свет, кое-как разжижающий тьму, упал на ящик. Сердце ушло в пятки. Ящик стоял не на одной из своих стенок, а на ребре и при этом не падал. Зрелище казалось ненормальным, пугающим, странным, внутри все свело. Марк словно оказался в потустороннем мире, где все подчинялось иным законам, и эти законы были не на его стороне.

Фонарик затух. Марк с трудом удержался от того, чтобы не пискнуть от ужаса. Его окружило непроглядное, ледяное, душащее. Он больше не властен над происходящим. Он не знает, что творится во тьме. Марк ни о чем не думал. Все его существо погрузилось в омут потустороннего ужаса.

Во тьме вспыхнули два красных огонька, два глаза. Он услышал глухое утробное рычание, но оно словно возникло не снаружи, а где-то в его голове, в его сознании. Вдруг он почувствовал, как что-то дергает его за рукав. Страх сковал все тело, оцепенение мешало нормально двигаться. Марк не знал, стоит ли вообще смотреть вниз. И все же он посмотрел.

Возле него стоял мальчик. Ребенок требовательно дергал его за рукав, пытаясь обратить на себя внимание. Странно, но мальчик был хорошо виден даже в кромешной тьме. И еще он был очень похож на Марка.

— Что же ты не бежишь? — спросил ребенок.

В этот момент оцепенение как рукой сняло, скованность отступила, и Марк со всех ног рванул прочь, не разбирая дороги. Поначалу ему казалось, что мальчик бежит впереди, ведя его за руку, но потом образ исчез, и Марк через тьму вырвался из удушливого плена. Тут же он врезался в стену и упал на землю.

— Марк! — раздался голос Гера.

Марк приоткрыл глаза. Светло.

— Марк, я прогнал ее! Я прогнал тень!

Марк перевернулся с живота на спину и приподнялся. Возле него стоял рыжий повстанец, испугано тараща глаза. В руках он держал горящий факел.

— С тобой все в порядке?

— Да, — с трудом прохрипел Марк. — Это была тень Зверя?

Гер энергично закивал головой.

— Она самая. Я чуть было не растерялся, ведь тени раньше никогда в наши подземелья не забредали. Ух и страху она напустила!

Марк огляделся по сторонам, желая убедиться, что окружающее пространство взаправду вернулось в нормальное состояние и стало безопасным. Он даже пощупал Гера за руку, чтобы проверить, настоящий ли он.

— Как тебе удалось прогнать тень?

— Тени не терпят живого огня. Сначала я испугался, когда ненормальности только начались, но потом понял, что это выходки тени, взял себя в руки и зажег факел. Должен тебе сказать, сделать это оказалось нелегко, тень старательно мешала мне.

Марк тут же вспомнил, как однажды в городе Энигма отпугнула тьму Зверя, когда подожгла мусорный бак. Почему же именно живой огонь так пугает Зверя? Может, потому что сам он — живое воплощение неживого?

— Сначала я испугался, когда ненормальности только начались, — рассказывал Гер, — но потом понял, что это выходки тени, взял себя в руки и зажег факел. Должен тебе сказать, сделать это оказалось нелегко, тень старательно мешала мне.

Марка всего передернуло от неприятных воспоминаний. Он все еще ощущал холод, оставленный опасным созданием, и видел эти страшные красные глаза.

— Поднеси факел ближе, пожалуйста. Холодно.

Кажется, на сегодня Марку хватило впечатлений, так что, немного придя в себя, он позвал Гера обратно. Вскоре товарищи вернулись к Роланду и Мэри.

— Скверно, — вынес вердикт Роланд, когда Гер рассказал о случившемся. — Нужно будет как-то осветить тот ход.

Мэри испуганно таращила глаза и нервно теребила кофту.

— Вряд ли мы сможем поддерживать там живой огонь, — возразил Гер. — Для этого нужно постоянно ходить туда, проверять.

— Значит, придется оставить, как есть. Или забаррикадировать ход на крайний случай. Согласен?

— Хорошая мысль.

Марк молчал. Он до сих пор не отошел от встречи с жутким созданием и погрузился в себя. Лучшее, что он смог сейчас придумать — это лечь спать, ведь сил у него ни на что не осталось.

К следующему утру шторм, вопреки всевозможным страхам, утих. Ничто не препятствовало отправке судна. Тут же Гамлет с Рудом приободрились и начали собираться в город. Даже перестали на Марка коситься. Роланд считал, что плыть такой большой компанией опасно, но не смог отказать этим двоим: они давно ждали. И Марка оставить не мог, время его было на исходе. Так что с утренними сумерками команда из пяти человек пробралась к пристани и там затаилась. А когда прозвучал первый сигнал отправки, лазутчики уже прятались в трюме.