Оказавшись на самом краю, Марк замер и весь вжался в опору. Высота по-прежнему перехватывала дыхание, сердце в пятки ушло. Звук скрежета возрастал, и Марк ощутил, как опора уходит у него из-под ног. Шов на стыке с центральным стержнем совсем разошелся, и платформа с шумом поползла вниз. Это сыграло роль стартового выстрела, и Марк с силой оттолкнулся от поверхности. И полетел.

Вода приняла его.

Где-то в городе прозвенел трамвай, но Марк не услышал этот звук. Пространство поглотило скрип, растворив в других шумах. В плеске соленой воды, в громких судорожных вздохах. Мышцы стали свинцовыми и с трудом подчинялись мозговым импульсам. Одна рука взмывала в небо, другая погружалась в омут. Затем они менялись местами.

Сознание затуманилось, и пловец уже не соображал, как долго гребет. Лишь прикосновение к суше вернуло его в осознанность. Выбравшись из холодной воды, он судорожно закашлял, потому что соленая терпкая вода забила носоглотку и попала в легкие. Все тело тряслось от напряжения. Марк повалился спиной на холодный песок. Теперь он мечтал о жаре, который источала вершина радиовышки, но силы солнца, видимо, не хватало, чтобы нагреть берег.

Больше он двигаться не мог. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, а потом — притихла. Он снова провалился в небытие.

Живи и умирай

С рассветом и закатом…

Эти строчки, внезапно возникшие в голове, вернули Марка в чувства. Побережье к тому моменту погрузилось в сумерки. На небе, как обычно, не виднелось звезд. Оно оставалось неизменно мутным, словно какая-то плотная серая пленка перекрыла его. Его и все остальное пространство вокруг. Зато воздух заметно посвежел, и теперь Марк, придя в сознание, с наслаждением вдыхал его полной грудью.

«Вдруг кто-то уцелел? — подумалось ему. — Нужно проверить».

Вечером океан пришел в движение, и теперь на песчаный берег накатывали приличные волны. Но у Марка не было сил удивляться внезапному оживлению природы. Даже когда тучи немного разошлись, и земли коснулся свет звезды, Марк остался равнодушным. Он не узнавал сам себя. Он не видел звезд со времен Гражданской, и все же не обрадовался такому необычному появлению. Все равно одной звезды ему было мало, он хотел жить в мире, где небо ясное и звезды видны почти каждую ночь. Он поднялся на ноги и с вызовом посмотрел на далекие очертания Атросити. А затем двинулся к заброшенному мосту.

Светало. Лагерь представлял собой еще более удручающее зрелище, чем прежде. Котел, в котором варили на всех еду, валялся посреди поляны, входы в дома-контейнеры были заварены. Посреди этого бардака возвышалась большая зольная куча: видимо, сожженные вместе с тряпичными палатками вещи бродяг. Марк прошелся по лагерю, нервно глазея на запустение, и сердце его сжималось от горечи.

Тут он услышал лязг за одним из контейнеров и притих. Вдруг кто-то из полицейских или робот-шпион? Марк невольно задрожал и начал плавно отступать к реке.

— Дистрофик? — донесся знакомый хриплый голос.

— Щербатый? — Марк не поверил ушам и рванул к контейнерам, потеряв всякую бдительность.

Старик выглянул из-за стенки и зачем-то посветил на него фонариком.

— Я думал, всех схватили! — Марк не удержался и обнял Щербатого. Эта встреча разожгла в нем надежду.

Тот ободряюще похлопал его по спине.

— Не зря мы тоннель рыли, — сказал Щербатый дрожащим, но бодрым голосом. — Кое-кому из нас удалось сбежать.

— А что стало с… Белоснежкой?

— Ее забрали, как и многих.

Марк от бессилия схватился за голову.

— Их всех отправят на остров?

— Кто же знает, друг? — прохрипел Щербатый и качающимся шагом двинулся ко входу в контейнер.

— Все заварено, — мрачно сообщил Марк, следуя за ним.

— Что можно заварить, то можно и разварить, — старик помахал монтировкой. — Эту я давно уж вскрыл. Гляди, — он со скрипом открыл дверь контейнера и посветил фонариком. Бледный луч мгновенно отразился в блестящей броне полицейского.

Марк не поверил своим глазам.

— Вы убили его?

— Ага. Он зачем-то сунулся сюда этой ночью, как будто прошлой ему не хватило. Видимо, контрольная проверка. Да крот знает, зачем. А мы тут как тут.

— Но как?!

— Ты что, думаешь, это супер-солдат какой-то? Я войну прошел к тому же, — в словах Щербатого прозвучала гордость. — Да и мне помогли. А он один был.

— А воздушный байк где?

— В реку скинули, чтобы замкнуло. Не уверен, что помогло, но я не знаю, где именно в этих телегах маячки находятся. А сжигать слишком заметно, да и нет у нас столько керосина. Ты-то сам как уцелел, приятель?

— Меня забросили на южную радиовышку.

— Вот те раз. Может, над кем-то из наших тоже как-то пошутили, и они скоро вернутся к нам?

Старик со свистом закашлялся. Раньше это смутило бы Марка, но теперь он не боялся ни грязи, ни болезней. И Щербатый больше не вызывал невольного отторжения, как при первом знакомстве.

— Бежать отсюда надо, Дистрофик. Даже если маячок все-таки замкнуло, все равно сюда прилетят с проверкой. Я удивлен, что полицаи сразу не среагировали. Здесь опасно.

— Чего ж ты сам сюда вернулся?

— Мы уцелевшие вещи забрать хотели, но как столкнулись с этим, — Щербатый ткнул дрожащим пальцем в сторону безжизненной брони, — я ребят сразу обратно в новый лагерь послал. А сам затаился: вдруг кто-то свой вернется? И вот пришел ты. Как чувствовал.

Марк все это время продолжал ошарашено глазеть на полицейского.

— Я все потерял, — не удержался он и взглянул на Щербатого. — Что мне теперь делать?

— Идти со мной в новый лагерь. Тут опасно, говорю же тебе.

— Но… как я могу? Мне нужно на остров! Мне нужна Энигма…

Только она сможет помочь, только она… Ведь она — нечто иное, чем Марк, чем Щербатый, да чем кто-угодно! В ней есть силы и знания, которые Марку так и не открылись, которые он и не надеялся постичь до конца. И хотя он злился за то, что Энигма позволила себе разочароваться в жизни и бездействовать, он верил — нет, он знал! — что именно она может помочь изменить этот мир. Изменить их судьбы. Ведь неспроста она преступница категории В. И неспроста она в былые времена так легко заражала людей своими идеями и вдохновляла на бунты против системы, за что и стала персоной нон-грата у правительства. Только она могла помочь Марку спасти Иву.

— Белоснежка-то не на острове, чего тебе туда соваться?

— Но ведь ее отвезут туда вместе с остальными. Разве нет?

— Не думаю. Я давно ее знаю, подругу твою, еще до войны познакомились. И уяснил себе, что у партийцев с ней личные счеты, — старик наклонил голову, изучающе глядя на Марка. — А чего тебе она? Влюбился что ли?

— Может и так, — отшутился Марк. — Ты мне ответь, ты точно знаешь, о чем говоришь?

— Я просто так не болтаю, — сухо ответил Щербатый и заковылял прочь. — Ты пойдешь со мной или нет? Я больше ждать не буду.

— А… можно мне забрать броню?

Старик остановился и строго посмотрел на Марка.

— Не смей.

— Зачем она тебе? Все равно сюда не вернешься.

Щербатый подошел к Марку и схватил его за руку.

— Пошли, дурень.

— Нет! — Марк отобрал руку.

— Ну и хрен с тобой, — рассердился дед. — Твоя жизнь, тебе ее и губить. Не моя забота.

Щербатый громко плюнул на землю и растворился в ночи. И в мыслях Марка тоже. Он глядел на броню полицейского, как зачарованный. И в голове его рождалась самая безумная в жизни мысль.

Броню Марк надевал долго и неуклюже. Будучи инженером, он знал, как устроены экзоскелеты полицейских, но на себя еще ни разу не примерял. Посторонняя помощь пришлась бы кстати, но да зверь с ним.

Пыхтя, Марк с трудом пристыковал крепления на руках и водрузил на голову шлем. Долго сомневался, запускать системы энергообеспечения или нет. С одной стороны, это могло привлечь к себе лишнее внимание в ночи, а, с другой, встроенный маячок наверняка и без того работал автономно и выдавал его на радарах полицейских. Насчет этого Марк точно не был уверен. По идее, маячок запускался со всеми системами костюма, но вряд ли все было так просто и прозрачно, как им декларировалось на работе.