— Так ты из-за заборчика выгляни и пообщаемся, — ору в ответ. — Познакомимся заодно!

— Щас, буду! — крикнули мне.

Выйдут, никуда не денутся! Стоять народу уже надоело. Самое время то ли погром устроить, то ли по домам разойтись. А тут, вроде, и развлечение наклевывается.

И действительно, от застывшего моря человек в пятьсот, отделилась волна всего лишь десятков в семь, которая едва не снесла успевших распахнуть ворота КПП в самый последний момент охранников.

— Винни, Кот, готовность раз, — негромко отдал приказы я. — Остаетесь у машин. Если что, палить ТОЛЬКО над головами! Ясно?

Да кивка.

— Ну раз ясно, то я и пошел. — Резюмирую я, отдавая револьвер парням.

— Может, зря… — Протянул кто-то из них (я не расслышал).

Поможет он мне в толпе, как же. Это же чудовище похлеще медведя. Никогда заранее не знаешь, съест оно тебя, либо вознесет на руки. Но надо.

— Ждать здесь! — Отдаю заключительный приказ и направляюсь к движущейся мне на встречу толпе.

Остановились мы друг напротив друга. Никто не стал заходить мне за спину, отсекая от группы поддержки, но и вставшие стеной работяги смотрелись довольно зловеще. Особенно с учетом мелькавших то там, то тут молотами, да гаечными ключами устрашающих размеров. А где-то, наверняка, и отвертки заточенные припрятаны!

Тишина.

Я рассматривал толпу.

Первые ряды рассматривали меня.

Все еще просачивающиеся сквозь ворота КПП люди подтягивались к месту представления.

— Ты ж Санни, с Ткачевской! В мастерской пашешь! — Выкрикнул кто-то из толпы.

Развожу руками. Я, мол. А вот самого кричавшего я не разглядел.

Зато народ не то, чтобы подобрел, но все же статус мой явно сменился с "хрен-пойми-кто" на "не-совсем-белоручка".

— Че разорался-то ваш?

— Какой к херам, наш?! — Спросил здоровенный косматый дядечка с внешностью молотобойца. — Ты лучше скажи, кто ты таков, а?

— И скажу, — сделал я несколько шагов к здоровяку, протягивая руку. — Санни я, из мастерской. Александр, стало быть!

— И че тебе здесь надо, Алексанндр-Санни-из-мастерской?! — Вроде и грозно спросил, а руку мою его вся в несмываемой копоти ладонь все же сжала, то пресс болванку. — Ты тут явно не машины ладить приехал. Приоделся вот…

С этими словами "молотобоец" легонько щелкнул меня по воротнику рубахи из грубой ткани. Я же так и стоял, умудрившись не отшатнуться… И не дать воли рефлексам.

—… Да и твои друзья явно при "шпалерах". Ты кто таков, а, Гусь?

— С Гусаком работаю, да! — Согласился я, усмехаясь. — В свободное от работы время!

— С бандюком этим, что с лоточников дань собирает, да…

Что там "да", я слушать не стал. Не интересно.

— Ну так и что с того тебе-то? — Задал я резонный вопрос. — Слыхал, чтобы он работяг трогал?!

— Ну, допустим, не слыхал!

— Так а чего ж тогда? А что бойцы под его рукой ходят… А что, на фабричных дискотеках ни одна драка без свинчатки не обходится, так ничего? А про ватаги ваши, что рабочие общаги берегут, ничего сказать не хочешь? Каждый живет как может, согласен? А мои парни, так они вон где стоят. С тобой разговариваю я. А ты даже имя свое не назвал. Невежливо!

— Молодой, борзый, — буркнул себе в бороду мужик, но, как мне показалось, в этих же "зарослях", пряча и улыбку. — Ну, Иван я. Ивана же и сын. Легче тебе стало?

Нормально, пошел контакт.

— Так, Иван Иваныч, а про профсоюз ты слышал?

— Не, — почесал он здоровенной пятерней спутавшиеся на затылке волосы. — Не слыхал. Что за зверь?

— Да тоже самое, что воооооон тот фрак тебе предложил. Только общая контора, всех рабочих защищает. И не вот этот горлопан пойдет за тебя с директором завода говорить, а нормальные юристы, которые и с толком позицию свою разъяснить могут, и кляузу накатать в ведомство какое такую, что не в раз отмахнешься.

"Молотобоец" аж застыл, в возмущении.

— Так это чего, еще двадцать процентов платить?!!

— Зачем тебе платить им, если можно договориться с нами? — удивленно спрашиваю я.

— Так этих мы хоть знаем, а ты вообще непонятно откуда взялся!

Народ, из тех что поближе, согласно загудел.

— И не двадцать процентов, а всего два!

Гул сменился с угрожающего на удивленный.

— А что ж ты иметь с этого будешь? — пробасил удивленный здоровяк.

— А я, Иван Иваныч, на жизнь себе зарабатываю вот этими самыми руками. В мастерской. Но вот мама у меня контролерам ОТК работает. Да, не у вас, но им в этом месяце по шесть дополнительных смен выставили. Шесть, Иваныч! И у парней так же! Врать не буду. В накладе не останемся. Вот только притчу про веник и прутики ты не хуже меня знаешь. А, значит, и держаться вместе надо! Все ж таки не при крепостном праве живем. Чай еще и права какие-никакие имеем. Надо только их теперь защитить грамотно, а там…

Космач от моего напора несколько оторопел. Поверил ли? Хрен знает! Да и где я соврал? Тоже нигде! В том, что конечную цель имею, ну так то на мои слова и не влияет никак!

— Что ж ты от меня хочешь?

— С людьми говорить хочу! — Махнул я в сторону мегафона, что казался игрушкой в руках Винни.

— Говорить хочешь… — Негромко протянул Иваныч, прежде чем глубоко задуматься. Никто ему не мешал принимать решение. Уважают явно! — Говори! Вот только сцены у меня для тебя нет.

— Так и не надо! — Заверил я.

Мы еще посмотрим, кто вещает круче: Ленин с броневика или я с крыши "Паккарда"!

[1] «Arbeit macht frei» — фраза на немецком языке, звучит как «А́рбайт махт фрай», что в переводе означает «Труд делает свободным», «Труд освобождает» или «Работа освобождает». Фраза в качестве лозунга была размещена на входе многих нацистских концентрационных лагерей — то ли в насмешку, то ли для придания ложной надежды. Несмотря на то, что использование надписей подобного типа над входами в различные учреждения было распространённым явлением в Германии, конкретно этот слоган размещался по приказу генерала Войск СС Теодора Эйке, руководителя системы концлагерей Германии, второго коменданта концлагеря Дахау.

(Источник — https://ru.wikipedia.org/wiki/Arbeit_macht_frei)

[2] Ма́нор (англ. manor) — феодальное поместье в средневековых Англии и Шотландии, основная хозяйственная единица экономики и форма организации частной юрисдикции в этих государствах. Манор представлял собой комплекс домениальных земель феодала, общинных угодий и наделов лично-зависимых и свободных крестьян, проживающих во входящей в состав манора деревне. Основой манориального хозяйства были отработочные повинности зависимых категорий крестьян (вилланов, коттариев, хазбендменов (англ.)русск.) и судебная юрисдикция феодала над ними. Социальным и административным центром манора являлась усадьба феодала. Манориальная система господствовала на Британских островах с XI по XVII век, хотя с началом нового времени маноры стали постепенно утрачивать феодальный характер, превращаясь в аграрные хозяйства капиталистического типа.

(Источник — https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D1%80)

— Как вы узнали о нападении на мастерскую?

— Красная ракета — нападение. Две зеленых — держимся.

— Это заранее оговоренный сигнал?

— Да.

— Почему вы прибегли к такому способу подачи сигналов?

— Его можно применить при перерезанных телефонных проводах.

— Вы ожидали нападения?

— Район опасный.

— Насколько вы оцениваете опасность расположения мастерской?

— Стреляют…

Забавный это был диалог. Обсуждаем фактически боевые действия пусть и на окраине, а все же Питера, а вот простого вопроса "А откуда у вас, ребятки, оружие да взрывчатка?" так и никто не задал. Бой был. Трупы есть. Вопросов про оружие — нет.