Ощущение опасности усилилось.

Бросок назад.

Вот он, каплевидный «такири». Движется быстро, но с каждым километром дистанция между нами увеличивается.

Бросок вперед.

Тут всё плохо.

Шоссе не перекрыто полностью, но местная полиция пригнала бригаду спецназа с двумя шагателями. Я вижу, что шагатели уже сканируют пространство и наводят ракеты в нашу сторону.

Стоп.

Это не шагатели.

Купола и другие признаки кабин отсутствуют. Конструкция машин не предусматривает нахождения внутри человека. Следовательно, передо мной автоботы.

Здравствуй, «цифрокор».

Одна из машин перестает целиться в небо, разворачивается на девяносто градусов и всаживает очередь из крупнокалиберного пулемета в корпус второго беспилотника. Бронебойные пули с магическим усилением проделывают в «груди» автобота здоровенную дыру. Не удовлетворившись проделанной работой, мой карательный инструмент начинает расстреливать спецназовцев. Те почти успели собрать непонятную колдунскую хрень, напоминавшую пирамидку. Корпус пирамидки украшают светящиеся иероглифы, на вершине красуется темно-фиолетовый кристалл, от которого на трех планах расходятся волны возмущений.

Автобот в упор расстрелял всю бригаду, всадил гранату из подствольника в пирамидку и затих. В этот момент мы и промчались мимо — над десятком изувеченных трупов, развороченной металлической тушей, судорожно подергивающей конечностями, останками пирамиды и послушно ожидающим приказов автоботом.

Меня посещает озарение.

Губы кривятся в злорадной усмешке.

— Ты чего? — забеспокоилась Арина.

— Всё в порядке. Не переживай.

Снова разворачиваю автобота под прямым углом и запускаю ракету к новой цели. Вдоль шоссе вычерчивается инверсионный след.

Активируется «мертвый канал», но против ракеты с водной вставкой это бесполезно.

Взрыв.

«Такири» с монахом и блюстителем разлетается на тысячи осколков, распространяя по ментальному плану волны боли и ужаса.

Аэротакси мчится дальше.

Меняю программу таким образом, чтобы держаться подальше от шоссе. Редактирую пункт прибытия. И с чистой совестью переношу свой разум в реал.

Окна по-прежнему затемнены.

Арина смотрит на меня как-то странно.

— Их нет, — сообщаю я.

Девушка отвечает не сразу.

— Знаешь, — она поправляет прядь смоляных волос и склоняет голову набок, — иногда ты меня пугаешь. А иногда восхищаешь.

— Серьезно?

— Мне не встречались семнадцатилетние подростки, способные постелить кардинала или блюстителя.

— Расцениваю это как комплимент.

— Расценивай.

Я временно снимаю «купол». В ближайшие полчаса колдовать не планирую, так что… почему бы не насладиться созерцанием пустынных ландшафтов?

Ловлю себя на том, что переживаю за Такеши и Виталика. Вроде бы, совершенно чужие мне люди. Каждый преследует собственные интересы. Это не дружба, так ведь? Но я основательно врос в этих людей и вбил себе в голову мысль, что несу ответственность за их судьбы.

Чтобы достичь Улана, нашему аэротакси требуется без малого три часа и две подзарядки. Это мощный конвертоплан с шестью электромоторами. Беспилотный, что и позволило нам улизнуть от преследователей. Я бы мог полетать на этой штуковине еще, но предпочитаю сбивать врагов со следа. Уж больно хорошо они работают.

Конвертоплан высадил нас у заправочной станции и тут же подключился кабелями на магнитных захватах к автолюкам.

— Что теперь? — поинтересовалась Арина.

Вокруг простиралась безжизненная пустыня.

Никакой пыли, всё тихо и спокойно.

Заправка была рассчитана на электрокары и тачки с водородными моторами, но чуть поодаль я обнаружил причальную мачту для дирижаблей.

Изучаем автопарк.

Несколько байков с широченными колесами, фура дальнобойщика и три-четыре легковушки. Все, кроме дальнобойщика, на электрическом ходу.

— Идем, — я направился к «Мицубиши-Хидео», симпатичному спорткару, припаркованному у придорожной закусочной. — Мне нравится эта машина.

Арина что-то хотела сказать, но промолчала.

И правильно.

Нечего возражать, когда мужчина говорит.

— А тебя наличие хозяина не смущает?

Таки не выдержала.

— Отнюдь.

Давно хотелось ввернуть это словечко в диалоге. Аристократичненько…

Двери спорткара послушно поползли вверх. Обводы корпуса, угольно-черный цвет, низкая посадка, квадратная решетка радиатора и светодиодные фары. Всё, как мне нравится.

Сажусь в водительское кресло.

На миг переношусь в закусочную и простенькой манипуляцией вынуждаю хозяина авто подумать, что я — покупатель его любимого «Хидео». Точнее, не любимого, а порядком поднадоевшего. Давно собирался продать, и всё такое. В Пекин — на такси.

Трогаемся с места.

Плавно выруливаю на трассу и топлю до упора педаль газа.

Ух, вот тебе и электричество. Сто километров в час за три секунды. Или чуть меньше.

Я успокоился на трех сотнях, затем перевел «Хидео» в режим автопилота и с улыбкой откинулся в кресле.

День удался.

Улан-Баяр — таково полное название города, в который мы направлялись. «Красный праздник», если верить Паутине. Мне почему-то лезут в голову бояре и прочие аристократы, а вот праздничным настроением в городке и близко не пахло.

Знаете, в той самой постсоветской реальности, о которой я говорил раньше, монголами руководила компартия. Здесь же о коммунистах никто никогда не слышал. Правящие кланы Улан-Баяра подчинялись Сёгунату.

Придорожный мотель, в котором мы остановились, располагался на отшибе, как и положено занюханной дыре. Степь лежала под снегом, у стен мотеля громоздились серые сугробы. Спорткар я остановил на площади в центре Улана, сюда же мы с Ариной добрались на автобусе.

Такеши и Виталик прибыли в точку рандеву на дирижабле, который развозил паломников по буддийским святыням. Для сенсея — привычная схема. Когда дверь номера распахнулась, мы увидели скуластых странников в поношенной одежде, с посохами и четками в руках. Оба — улыбчивые, со смиренными выражениями на лицах.

— Как добрались? — спрашивает Арина.

— Без приключений, — улыбнулся наставник. — Я так понимаю, блюстители за вами гонялись.

— Смешно, — буркнул я.

Такеши присел на краешек продавленного дивана. Привычным движением снял с плеч рюкзак. Сыроежкин направился к холодильнику.

— Вы давно здесь? Что с едой?

— Мы оставили вам пару контейнеров с цуйваном, — улыбнулась Арина. — Только разогрейте в микроволновке.

Цуйван — это монгольская лапша с говядиной и овощами. Арине понравилось, а мне не очень. Там специй практически нет, мне же нравится острая пища.

Главное преимущество местной лапши — она очень сытная.

Сыроежкин загрузил контейнеры в микроволновку.

— И это всё?

Проглот.

— На первом этаже закусочная, — сообщила Арина. — Они даже пиццы делают. И эти штуковины… вроде чебуреков.

— Хушуры, — блеснул эрудицией Такеши-сан. — Там рубленая баранина внутри. Много специй и чеснока.

— Звучит, — признал Виталик.

Пока разворачивался этот диалог, я заварил всем зеленого чаю и начал разливать напиток по чашкам. В номере у нас кухни как таковой не было, зато электрочайник пришелся к месту.

— Добро пожаловать, — сообщил я, — в пункт самообслуживания «Мытищи».

Все поняли намек и приняли разбирать чашки.

Тренькнула микроволновка.

— Почему «Мытищи»? — удивилась Арина.

— Перов, — снова поразил мое сердце сенсей. — Художник такой.

— Русский? — заинтересовался Сыроежкин.

— Да, любил самовары и священников рисовать, — просветил нашего мексиканского друга сенсей. — Между прочим, принадлежал к роду адептов воды, воевал в Турции, чуть не погиб, а затем переключился на маринистику. Они даже с Айвазяном одного поэта в Крыму изобразили. На берегу моря.

Это он про Пушкина.

В моем мире Айвазовскому помогал Репин.