Конечно, что у кого болит!

Основной темой воспоминаний красного комбрига (правильнее было бы говорить «бригинтендант» – но в обиходе такой термин почти не применятся) были «косяки» его родного ведомства во времена «неславной» Русско-японской войне, в которой ему по молодости довелось участвовать:

– Представляете: полушубки доставлялись в действующую армию в мае, а прорезиновые накидки – к Новому году!

– Представляю… И много ваших коллег расстреляли?

– НИ ОДНОГО!!!

Печально качаю головой и непроизвольно вырвалось:

– Сталина на них не было.

– «Сталина»? Почему именно Сталина? Причём здесь вообще какой-то Сталин?!

«В тридцать седьмом узнаешь, – хотелось ответить мне, – если доживёшь, конечно».

Однако, надо как-то выкручиваться:

– Слышал от кого-то, что тот решительно навёл порядок под Царицыным в восемнадцатом году.

Посмотрев куда-то в сторону, видно вспоминая – но так и не вспомнив ничего конкретного, комбриг снова вернулся к любимой теме:

– Стремление интендантства покупать всё необходимое войскам по «наидешевейшей цене» устраивая конкурсы среди поставщиков – приводило к такому низкому качеству сапог, полушубков и шапок, что солдаты предпочитали носить местных китайцев-маньчжуров – улы, ватные куртки, соломенные шляпы и, к концу компании напоминали толпу хунхузов-оборванцев…

В моё время слыхал: устраиваемые Министерством обороны тендера – тоже были излюбленным способом «попилить» бюджет!

Отец Фёдор, только головой качал:

– Ох, грехи наши тяжкие… Ох, поделом нам в наказанье, Господь ниспослал испытания тяжкие…

Потрясно-интересен был рассказ Всеволодова о том, как в начале восемнадцатого года, он с товарищами по несчастью коротал время в Петроградской ЧК:

– От безделья мы стали заниматься гипнозом на расстоянии, поставив целью заставить Урицкого приехать в тюрьму и освободить нас. Став на табуретку, каждый день вечером в один и тот же час, подойдя к окну мы самым серьезным образом проделывали заклинания, таинственные пассы и жестикулировали, широко разводя и размахивая руками в сторону улицы Гороховой – где находилась «ЧеКа». Каждый как умел – по своему разумению и богатству воображения, внушал Урицкому беспрекословно повиноваться нашей воле и приказывал немедленно прибыть в тюрьму – с самым сосредоточенным и серьезным видом… Случайно зашедший к нам во время «сеанса» гипноза, наверняка решил бы, что попал в дурдом!

– Хахаха! А что тут ещё подумаешь?!

Мой названый отец искренне недоумевал:

– Неужели никому из господ офицеров, не пришло в голову у Господа попросить помощи, а не заниматься какой-то бесовщиной?!

Всеволодов, внимательно на него посмотрев практически тревёзлым взглядом:

– Вас не касается, уважаемый Фёдор Константинович – но не сами ли отцы Русской православной церкви, своим поведением отвратили паству от Господа?

Тот, не уклоняясь от ответственности, лишь согласно покачал головой:

– Ох, по делам нашим – нам же и воздалось!

Серьёзный разговор состоялся утром – когда Отец Фёдор ушёл в Храм служить какую-то службу, а наш постоялец «поправлял здоровье» рассолом от квашеной капусты.

– Осип Фёдорович! Скажите мне честно: какова вероятность что нашу мототелегу примут на вооружение и будут массово закупать для РККА?

Похмельный мозг раскрепощён и склонен к откровениям:

– Никакой, Серафим Фёдорович.

– Почему?

– Зачем «массово закупать» до(!) войны лошадей, когда их можно массово реквизировать во время(!) войны?

УПС!!!

И тут я на оппу сел: а ведь и действительно?!

Лихорадочно ищу выход из положения:

– Точно также могут быть мобилизованы и мототелеги!

– Вы совершенно правы, Серафим Фёдорович. Я то, чем могу в этом помочь?

Чем он может помочь? Ищем другой подход… А если так?

– Вы, ваше интендантское ведомство могли бы проллобировать через Главный штаб и Наркомат обороны, получение заводом «УАЗ» крупного кредита от Наркомфина для развития. Чтоб в случае войны (упаси Маркс!) было что мобилизовать.

Тот, взглянув на меня, как просоленный на всех пяти (включая воздушный) океанах морской волк на сухопутного шпака:

– Вы слышали когда-нибудь, про кредитование правительством крестьян для покупки лошади?

– Нет…

– А зачем тогда спрашиваете? Обращайтесь в соответствующие финансовые структуры.

– Там кредит того… Кусается.

– Увы, но ничем не могу Вам помочь.

Мда, блин… Не обломится!

Вопросом на вопрос:

– А зачем же тогда ваша комиссия к нам приехала?

Пожав плечами:

– Мы – люди военные: начальство приказало «разобраться на месте» – мы и приехали.

Должно быть на лицо какая-то ведомственная неразбериха между строевиками и интендантами.

Молчим…

Эге! Вспомнил!

Наконец-то до меня дошло: да, у него взгляд – как у нашего прапорщика заведующего столовой в запасном танковом полку, где я служил в начале восьмидесятых.

Может, попробовать? А что ещё остаётся делать?

Ставлю вопрос ребром:

– А если с каждой купленной интендантством мототелеги Вы лично будете иметь рубль?

Сперва чуть не поперхнувшись самой капусткой с лучком, да конопляным маслицем – к которой перешёл «подлечившись» рассолом, он:

– А почему не десять, положим?

– Чтоб Вы были более заинтересованы в «количественных показателях» нашего с вами партнёрства.

– Тогда понятно.

Моё предложение главу комиссии от «Военно-хозяйственного управления РККА» явно заинтересовало – поэтому приободрившись подсовываю под нос военспеца листочек с нарисованным на нём графиком «количество-цена»:

– …Таким образом, как Вы можете сами видеть, если армия будет закупать хотя бы тысячу единиц в месяц – цена одного «УАЗика» станет не выше обычной обозной телеги с запряжённой в неё парой лошадей.

Покончив с капусткой, пожилой интендант вопрошающе посмотрел на меня:

– Как бы на правах хозяина, Вам бы чайку организовать, Серафим Фёдорович…

– Как прикажите, Осип Фёдорович.

В полном молчании разжёг примус, вскипятил чайник и заварил чай. Подождав, когда тот настоится, разлил по чашкам и вернулся за стол. К разговору с интендантом, стало быть.

После первой чашки, он первым нарушил молчание:

– Разрешите поинтересоваться, Серафим Фёдорович?

– Извольте, Осип Фёдорович!

Тот, насмешливо:

– А какое, Вы имеете отношение к этому, так называемому «автозаводу» – раз так рьяно печётесь об его интересах?

– Имею дерзость уточнить: я «пекусь» об Красной Армии!

Тот, изумлённо приподняв брови:

– Ах, да! Покорнейше прошу меня простить… И всё же: какое Вы имеете отношение к «УАЗу»?

– Ну… Скажем так: самое, что ни на есть – «опосредственное». Но со мной в его руководстве считаются.

Сморщил лоб соображая, что это значит, но просить уточнить не стал:

– В любом случае Вам следовало бы обратиться к более высокопоставленным товарищам! Я всего лишь могу посодействовать в приобретение небольшой – «пробной» партии. Скажем…

После хорошенькой паузы, интендант:

– …Двадцать мототелег.

Пока я глазами хлопал – подходящие слова подыскивая, равнодушным тоном – как будто не имеющим отношение к делу, добавил:

– С каждой, полную стоимость – мне.

Нет, вы видали? Вот, тип, а?!

Возмущаться и в грудь себя «копытом» бить не стал – среди деловых людей это не принято. Вместо этого задаю вполне резонный в данной ситуации вопрос:

– Вы мне предлагаете увеличить отпускную цену для армии вдвое? А как Вы это объясните своему начальству, если спросит?

Всеволодов, глазом не моргнув:

– Обыденное дело! В Германскую войну казна покупала у частных предпринимателей шрапнель по тридцать пять рублей, тогда как на казённых заводах она стоила всего лишь пятнадцать.