Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Что происходит на фронте? Докладываю. Немцы прорвались через первую линию обороны в трёх местах. Мои части их остановили и ведут с ними бои за 15–25 километров от границы. Под Сопоцкиным, севернее и южнее Бреста.

— Прошу сильно не радоваться нашим успехам. Враг силён и может доставить нам множество неприятностей. Всем надо переходить на военное положение. В городах и посёлках тщательно соблюдать светомаскировку и комендантский час. Знать, где находятся бомбоубежища и укрытия, к которым вы приписаны. Помогать их строить. Заклейте окна прочной лентой или простой бумагой по периметру и крест-накрест. При близких взрывах бомб такие меры спасут вас от ранения осколками стекла. Да, бомбёжки могут случиться. В Минске и по всему округу у нас сильная авиация и ПВО, но прорывы вражеских самолётов всегда возможны. Отнеситесь сознательно и ответственно к будущим учениям по линии гражданской обороны. Немедленно выполняйте все требования нарядов НКВД и военных патрулей. Если заметите подозрительных лиц, сеящих панику и нелепые слухи, примите меры к задержанию. Если не можете сами, обращайтесь к военнослужащим и работникам НКВД.

23 июня, понедельник, время 22:15

Минск, квартира генерала Павлова.

— Папочка! — на кухню, где мы с женой и Борькой тихонько попиваем чай, врывается Адочка в длинной ночной сорочке и бросается на меня.

Шура ничего не говорит. Вроде и спать ребёнку пора и отца давно не видела.

— Почему тебя так долго не было? — невольно улыбаюсь, пофигу ребёнку, что война идёт. Подай ей папочку немедленно. Но она сама понимает, что сморозила не то и переключается.

— А мы слышали тебя по радио. И уже два окна заклеили. Пойдём покажу…

Пришлось идти. И оценить труды Адочки. И дать ценные указания.

— С обратной стороны тоже надо оклеить. И внешнее стекло, но его снаружи не надо. Там дожди, ветер, снег. Быстро отвалится. А здесь надо вот так…

Адочка внимательно слушает, сидя у меня на руках. Всё тяжелее становится. Растёт. Но пока легко удерживаю.

Уже на кухне засыпает у меня на руках. Мы потихоньку общаемся.

— Пап, а это правда, что мы полтысячи немецких самолётов сбили?

— Ничего себе! — возмущаюсь шёпотом, — ты что, думаешь, я двенадцать миллионов человек обманывать буду? Конечно, правда. Но не только сбили, какие-то на аэродромах уничтожили бомбёжками.

— Здорово! — Борька расплывается в улыбке, — а почему артиллерии больше потеряли?

— Помнишь, я тебе говорил о хороших артиллеристах? Надо признать, немцы пока более искусные артиллеристы, чем мы. Но на самом деле неизвестно, кто больше потерял. Я ж говорю, когда мы обстреливаем и бомбим тот берег, мы не всегда можем оценить немецкие потери.

— Дим, нам к эвакуации готовиться? — жена задаёт практический и актуальный вопрос.

— Шура, я пока опасности для Минска не вижу. Но к экстренной эвакуации ты должна быть готова всегда. Так что пакуй на всякий случай тревожный чемоданчик. Документы, ценности, деньги, сухой паёк. Сама всё знаешь, ты ж у меня жена генерала.

24 июня, вторник, время 07:30.

Минск, квартира генерала Павлова.

Утром целую Адочку перед уходом. Она почти просыпается и пытается не отпускать.

— А ну, смир-на! — командую я, и девочка дисциплинированно вытягивается в струнку, — молодец! Настоящая дочь генерала.

23 июня, понедельник, время 21:05.

Сувалки, штаб группы армий «Центр».

— Фюрер очень недоволен нашим топтанием на месте, — генерал-фельдмаршал фон Бок оглядывает своих штабных и присутствующих здесь генерал-полковников Германа Гота и Хайнца Гудериана, — нам надо что-то предпринимать. Срочно. Что скажете, Хайнц?

Гот успешнее, продвинулся почти на сто километров, к нему нет вопросов.

— Русские применили незнакомую тактику. Они не впадают в панику, спокойно разворачивают оборону в сторону прорыва, с виду равнодушно пропускают нас вглубь своих территорий…

— С виду?

— Да. Быстро мы продвигаться не можем. То и дело натыкаемся на заминированные участки, приходится пускать вперёд сапёров, что тоже вызывает трудности. Они гибнут от снайперского огня. За день невозможно преодолеть больше десяти километров при отсутствии видимого сопротивления.

— К тому же русские сорвали ваше форсирование Буга севернее Бреста, — холодно отмечает фон Бок.

— Вынужден признать, это так, — мрачнеет «Быстроходный Хайнц».

— Что на юге?

— По видимости лучше. И продвинулись дальше и сил сумели ввести больше…

— Пока русские неожиданно не нанесли бомбовый удар, — сжимает и так узкие губы фон Бок. Треугольное его лицо ещё больше делается похожим на клин. Треугольность усиливают торчащие вразлёт уши, обозначая основание перевернутой геометрической фигуры.

— Потери не так уж велики, — подпускает оптимизма Гудериан, — но мы поняли, что дальнейшее наступление при отсутствии поддержки с воздуха не имеет перспективы.

— Фельдмаршал? — фон Бок обращает свой треугольный лик к Кессельрингу, командующему 2-ым воздушным флотом.

— Мои лётчики делают, что могут, — разводит руками фельдмаршал, — но у русских оказалась неожиданно сильная авиация, а мы понесли огромные потери. Сила даже не в самолётах, хотя их чересчур много. У них великолепная система оповещения. Ни один мой самолёт не остаётся не замеченным. Мне докладывали, что русские машины радиофицированы, вы понимаете, господа, что это значит. Но этого мало. Когда мы включили глушилку, реакция русских замедлилась, но не критично. У русских отлично поставлена авиаразведка.

Гудериан что-то хотел сказать, но смолчал.

— Надо менять наши планы. Плохо, что приходится делать это на ходу, но деваться некуда, — не дождавшись более никаких замечаний, говорит фон Бок и приглашает всех к карте. — Поступим так…

Конец главы 16.

Глава 17. Кого тут надо за хвост дёрнуть?

12 марта, пятница, точное время неизвестно

Испания, Гвадалахара…

— Осколочный! Картечь! — рык «Пабло» заставляет танковую пушку выплёвывать несущий смерть металл.

Танковая рота республиканцев, разбрасывая грязь вперемешку с неуспевшим растаять под испанским солнцем снегом и рявкая пушками, разносит в хлам позиции итальянцев. Группа солдат суетливо разворачивает полевую пушку — осколочный. Небольшая толпа спешит укрыться за пригорком — картечь!

24 июня, вторник, время 08:05.

Минск, Красная Роща, авиазавод № 453.

Стоим с директором на разгрузочной площадке, наполовину заполненной разбитой немецкой авиатехникой. Среди обломков оживлённо хлопочет полдесятка человек в аккуратных спецовках. Славная бригада мародёров с радиозавода. Далеко не все бортовые радиостанции разбиты вдребезги. И даже если разбита пулями и осколками, какие-то радиодетали всё равно остаются целыми.

Анисимов выполнил своё обещание. Собрал две тройки Яков, которые уже отбыли в Барановичи. Собрал и остановился. Понуждать бессмысленно, сырья нет, моторов нет, чертежей… нет, чертежи на новый цельнометаллический Як уже есть. И бригада спецов из Саратова уже едет к нам… давлю зевок. Перед самым утром генерал Павлов наслал на меня морок своих воспоминаний. Не нарочно, такое и раньше бывало, но не так ярко.

— Состав немецкого сплава отличается от нашего, — говорит директор, прилипая взглядом к к какой-то молодушке в робе, спешащей по дорожке в цех. — Это я и без химического анализа могу сказать. Не может не отличаться.

— И что это меняет? — чего он на девицу пялится? Что там под бесформенной робой разглядишь?

— Что меняет? — Анисимов провожает взглядом девицу, пока она не исчезает за полуоткрытой створкой ворот. — Кое-что меняет. Наш кольчугалюминий получше будет. Прочность выше. Так что придётся переплавлять.

— И какие трудности?

— У нас прокатного стана нет. Можно раздобыть старый, он выпускает листы один на четыре метра… — Анисимов морщится, будто перчинку раскусил. И видно боится, что придётся мне что-то долго объяснять. Не придётся.

85
{"b":"746605","o":1}