Удобная штука, — решает старлей, — берём.

— Как здорово, что вы подоспели, — говорит красноармеец из местных, — как только эти переодетые мост захватили, мы думали — всё.

С переодетыми трудностей не возникло, — вспоминает Ханаев, — как только вышли к мосту, сразу заметили, что они с немцами в одной компании. Всех и вышибли на ту сторону. Может и не всех, но город сейчас погранцы шерстят. У этих ребят не забалуешь.

— А чего вы окруженцев не организовали? — слегка невнятно, не отрываясь от бинокля, спрашивает сержант-наблюдатель. — Так и собирались неполным батальоном город защищать?

— Говорят, пробовал наш майор, — отмахивается паренёк, — а они глаза по пятаку: у нас патронов нет. У нас тоже боеприпасов — кошкины слёзки. Вот и…

— Товарищ старший лейтенант! — оживает постоянно слушающий эфир связист. — Воздух!

Ханаев тут же жестом даёт команду связисту на телефоне, тот передаёт предупреждение по подразделениям.

— Командир, шевеление на том берегу, — докладывает наблюдатель. Ханаев смотрит сам. Хороший ход! Наши миномётчики сейчас по норам и стрелять не смогут. Вот-вот пойдут танки с броневиками, и начнётся карнавал. Только они про зенитку, их поджидающую, не знают. Лишь бы сосед слишком рано стрелять не начал. Лучше уж пару танков пропустить, чем обнаружить себя раньше времени. С парой танков они справятся, бутылками с бензином они запаслись.

Так, а что там с командой «Воздух!»? Ага, — губы старлея раздвигает улыбка, больше похожая на оскал. Кое-кто отменяет эту команду. Комполка их заверял, что командующий их без своего внимания не оставит. Да они и так чувствуют. Никогда до вчерашнего утра старлей не общался с такими добрыми и щедрыми снабженцами. Чуть ли сами не совали им всё, что есть. Он не успевал проговаривать нужное название, как уже получал положительный ответ, и бойцы шустро таскали ящики и мешки.

От щедрот они тут же отсыпали боеприпасов местным. Когда дали им вдобавок ко всему ящик гранат, те чуть не плакали от счастья. А чего им жалеть? Они теперь свои. Комполка, долго не думая, приказал всех записать в полк.

— Мы в 23-й дивизии числимся… — попробовал возразить майор Еськов.

— Вашей дивизии уже не существует, — спокойно огорошивает его комполка, — а если проявится, то вас мы вернём. Рядовых наберёте из новобранцев. И вообще, как я вас буду снабжать, если вы чужие? Ты, майор, с сегодняшнего дня мой зампотылу, как раз у меня его нет. Ставлю первую задачу: набери себе отделение бойцов, постарше и похозяйственнее. Займёшься сбором трофеев…

— Машина нужна, — мгновенно пришёл в себя майор.

Ханаев ещё услышал, что с машиной комполка его обломал, и ушёл заниматься своей ротой. Смешной результат пока получил их полк. Несмотря на потери, возрос в численности. Никак не меньше, чем на полноценную роту. Вот и он получил пополнение из худо-бедно обстрелянных бойцов.

Капитан продолжает скалится, глядя в бинокль. Команду «Воздух!» отменила команда «Аларм!» или что там кричат немецкие лётчики в таких случаях. В эскадрилью немецких бомбардировщиков откуда-то снизу вцепилась стая И-16. Авиация тут, именно тут, может быть только из одного места. Их славного и непробиваемого округа. Значит, командующий где-то рядом, как обещал. Он, уже без бинокля, всмотрелся в яркое небо. Не видно.

— Иди сюда! — Ханаев подманивает пришлого бойца и суёт ему бинокль. — Смотри, как надо воевать.

Конец главы 19.

27 июня, пятница, время 09:35.

р. Западная Двина, небо над Даугавпилсом. Борт № 1 ЗапВО, ТБ-7.

Что-то меня равнодушие какое-то охватывает. Отчётливо осознаю один из главных военных секретов науки побеждать. Надо подловить противника, когда он на горшке сидит. Со спущенными штанами он беззащитен. Именно так вермахт всё время и поступает. А теперь и я. Только с ними.

Внизу, близ автомобильного моста, в полном соответствии с методикой вермахта и люфтваффе точно так же делает эскадрилья ишачков. Прихватывает лаптёжников за яйца. Фрицы до того обнаглели, что отправили их без прикрытия. Юнкерсы пытаются сбросить бомбы хотя бы на наш берег, уже не помышляя о пикировании и прочих манёврах, кроме уклонения от густых плетей шкасов.

Не помогает. Шлёпаются кувырком один за другим. Кто-то сегодня звёздочек под кабиной пририсует.

— Товарищ генерал! — лейтенант-наблюдатель и корректировщик огня показывает головой на север. Понятно. Как припекло, так и думать забыли, как бы со стороны солнышка зайти. На помощь штукам поспешает полтора десятка мессеров.

— Связь с летунами! Быстро! — команда запаздывает, связист уже орёт позывные в трубку.

Несколько секунд и тёплая эбонитовая трубка у меня в руках.

— Я — Ворон, приём.

— Я — Карась, на связи, Ворон.

— Карась, к тебе на свидание бегут. Худенькие такие. Десятка полтора красоток с Севера. Приём.

— Ворон, вас понял. Отбой связи.

— Отбой.

— Стриж, я — Ворон, приём.

Стриж это восьмёрка Мигов, привычных к взаимодействию с ишачками. Пасутся за рекой на небольшой высоте. Направляю их в примерную точку встречи ишачков и мессеров. Худенькие красотки это они. Помню по прошлой жизни, что мессершмитты окрестили «худыми». И Стриж подойдёт по канону, со стороны солнца.

Пять лаптёжников, которым повезло, улепётывают. У истребителей с обеих сторон свои развлечения, и под шумок подлетают СБ. Первая волна. Я уже чуть в стороне. А это что там? М-дя… совсем мои немецкие оппоненты расслабились. Чуть не в открытом поле в паре километров от города стоит крупная группировка. Там всё, и машины, и танки… зениток не вижу. Ага, кажется вот они, а почему в походном состоянии? И вот у того лесочка должны стоять. То есть, я бы там поставил. Чтобы прикрыть со стороны реки.

— Селезня-2 мне! — требую у связиста.

Вторую волну СБ брошу на то скопление. Хрен с ним с железнодорожным мостом! Там кто-то, — подозреваю, что наши, — поставил посередине моста подозрительный вагон. Подозреваю, заминированный. Остроумно! Немцы боятся его трогать. Можно попробовать сдвинуть, но это шумно, надо паровоз подгонять. Или хотя бы танк. Тогда нашим достаточно ударить из пушки. Даже не заминированный вагон при этом самотрансформируется в неслабую баррикаду, сойдя с рельсов.

Что у нас там с шоссейкой через речку?

— Товарищ генерал!

— Фердаммтэ шайсе! — успеваю и без крика лейтенанта заметить в последний момент, как на мост рушится СБ и тут же исчезает в яркой даже среди яркого дня вспышке. Видимо, бомбы сдетонировали. От одного горючего такого взрыва не будет.

Лейтенант косится на меня с огромным недоумением. Изнутри поднимается волна шалого веселья вместе с мыслью: вот так глубоко законспирированные разведчики и палятся. Отвечаю ему подозрительно суженными глазами. Так-так-так, а ты откуда у меня взялся? Ага, совсем недавно из училища пришёл, волну онемечивания всего округа не застал. А я хорош, скоро думать по-немецки начну. Это же у меня непроизвольно вырвалось.

— Что я сейчас сказал, товарищ лейтенант?

Пожимает плечами, подозрение в глазах не тает, а куда-то прячется.

— Очень плохо, товарищ лейтенант, — в моих глазах скорбь и осуждение. — Как ты будешь подслушивать немецкие переговоры, если языка не знаешь? Я тебе скажу прямо и ответственно: какой бы ты подвиг не совершил, ты даже старшего лейтенанта не получишь без знания языка.

— Сержант, что я сказал? — он связист, должен знать.

— Ругательство, товарищ генерал, но с точным переводом затрудняюсь, — бодро докладывает сержант, — слишком много вариантов. Блядский высер, например, подойдёт.

Совместно уже с сержантом осуждающе глядим на лейтенанта. Зажали бедного в коробочку, снизу и сверху. Лейтенантик теряется. А моё не самое любимое, но самое частое ругательство сержант запомнил, надо же…

Ладно, это всё весело, конечно… а лётчик молодец, надо его посмертно к награде представлять. Программу минимум мы выполнили, у автомобильного моста обрушен пролёт. Под постоянным огнём они его не отремонтируют. Гляжу на железнодорожный. Он всего лишь повреждён, пешком пройти можно. Но только пешком, в середине дыра, в которой застряли остатки заградительного вагона.