— Вот! Располагайся!

Действительно волк жил здесь. Моя волчица тут ж это унюхала и приоткрыла глаз. Ей понравилось, а мне все, что нравилось ей, теперь вызывало отторжение. Я снова осознала, что наличие второй ипостаси просто раздражает. Почему должна терпеть то, что нравится моей волчице!

И тут же, как по заказу, плечо свело судорогой. От дикой боли я не то что вздохнуть, слова вымолвить не смогла, просто упала на колени и прикусила губу до крови! А в голове мелькали страшные мысли, выискивая причины боли.

— Что? Где болит?

Серый подхватил меня на руки, бережно укладывая на кровать. Но не тут-то было, боль новой судорогой прокатилась по руке. Теперь я готова была сама отпилит себе руку, лишь бы избавиться от этого ощущения. Сорвала толстовку, чтобы посмотреть, что происходит с моим плавящимся от боли плечом!

А на плече вырисовывалась ужасная морда волчицы с раскрытой пастью глазами, в которых горел огонь. Страшная оскаленная пасть, жуткие глаза, которые уставились на меня с нескрываемой радостью, будто ей нравилось причинять мне боль, видеть как я страдаю.

— Что это? Что? — заорала я, тыкая пальцем в злобную морду. — Убери ее! Убери ее с меня! Не хочу! Не надо мне! — накрыло с головой. Я вертелась, дергала рукой, пытаясь хоть как-то избавиться от дикого рисунка.

И снова теплые руки, с силой прижимающие к крепкому телу, не дают истерики вырваться на волю, привязывают к этому миру.

— Тише! Тише, девочка, — шептал Серый, — это нормально, боль скоро пройдет.

Он укачивал меня на руках, баюкая как маленькую.

— Это знак, что ты истинная. Что твой зверь — один из сильнейших в этом мире. У Стаса его волчара проявился лет в четырнадцать. В том возрасте орать от боли было уже стыдно. Мы играли в баскетбол, когда он споткнулся и упал на пол. Испугался я тогда страшно. Мы всей командой подлетели к капитану. А он лежал бледный, только глаза сверкали.

«Уведи меня в раздевалку», — прошептали его губы, понял только я. Помог подняться и практически донес его до раздевалки. Закрыл нос перед любопытной толпой. Стас так же как ты сорвал с себя футболку, а на предплечье был волк. Не поверишь, зверюга лыбился, словно ему доставляло радость причинять боль хозяину. А Стас вдруг встал, подошел к зеркалу и улыбнулся волку в ответ. Улыбка у него была страшная. Даже я отшатнулся, хотя ко мне это не относилось. Как он там договаривался со своим волком, что сделал, но улыбающаяся пасть в один миг закрылась, а взгляд сделался виноватым-виноватым.

Ааааааа! Я оттолкнула Серого, и помчалась к зеркалу. Видок у меня был тот еще. Огромные глаза вращались от боли чуть ли не в разные стороны. Волосы стояли дыбом. Из прокушенной губы по подбородку стекала кровь. Я уставилась в огненные глаза волчицы. "Я сильнее тебя, сильнее тебя" — шептала как мантру, даже попробовала пострашнее улыбнуться, вдруг тоже поможет. Однако волчица раскрыла свою пасть и впилась мне в лечо челюстью застывая так татуировкой. От дикой боли упала на колени, роняя голову на руки, пытаясь закрыться.

И снова сильные теплые руки вернули меня в постель. Тигр заговаривал меня, стремясь отвлечь от боли. И у него почти получилось, почти. Потому что стоило мне взглянуть на ужас, проявившийся на моем плече, как слезы с новой силой полились из глаз.

— Серый, она меня изуродовала! Как я теперь буду ходить в сарафане. А открытое свадебное платье, которое я видела на Юноне. Оно теперь мне совсем не подойдет. Лучше удавиться, чем терпеть эту…

— Тссс, — успокаивал меня Серый, поглаживая по голове, — она очень красивая, очень. У нас принято гордиться такими татуировками. Девочки, у которых не проявился зверь, даже набивают себе наколки.

— Так то у вас, — рыдала я, — а у нас такого нет. Меня теперь никто не полюбит, меня замуж никто не возьмет.

— Еще как возьмет, — пробормотал тигр, — как только узнают о наличии рисунка, женихов будет, хоть отбавляй на любой вкус и цвет.

— Не хочу оборотней, — я уже тихо плакала, понимая, что эта сука специально сделала мне все назло. Я тоже ей назло делать буду. Не получит она Стаса. НИКОГДА!

Волчица рявкнула в моей душе, я мысленно ее пнула под зад, та куснулась, огрызаясь. Могла бы сама ее покусала.

— А ты? — повернула голову к Серому. — Ты, покажи свой рисунок. — попросила тихо-тихо. Может у меня еще не самый худший.

Серый хмыкнул.

— Покажу, только ты больше ни к кому с такой просьбой не обращайся.

— Почему — искренне удивилась я.

— Ну, это… ну просьба такая, — засмущался Серый и даже, по-моему, покраснел. — Интимная в общем просьба.

— Аааа, ну не хочешь — не показывай, — тут же согласилась я.

Мало ли что, может у него рисуночек там на заднице или меня вообще потом замуж за него заставят выйти, а я еще не всех видела в этом мире! Но Серый уже стягивал футболку. Оба предплечья были чистыми и я зажмурилась, понимая, что попала. Ну не готова я лицезереть накачанный мужской зад, пока не готова.

— Стась, ну ты чего? — услышала насмешливый голос. — Сама же посмотреть хотела, а теперь жмуришься.

Приоткрыла один глаз. Серый стоял ко мне спиной, а во всю спину прямо на меня смотрел тигр. Смотрел, изучая, спокойно. Мне как-то даже не захотелось при нем вредничать. Мудрым он мне что ли показался. Зверь зевнул, дернул хвостом и отвернулся, потеряв ко мне инетерес.

— Хорошая кошечка, — я чуть отошла в сторонку.

— Понравился, — улыбнулся Серый.

Я пожала плечами.

— Думаю, мы могли бы быть друзьями.

— Даже так, — разочарование в голосе Серого явно не послышалось, но мне сейчас было не до этого.

— Оставь меня одну, пожалуйста, — тихо-тихо попросила я парня, чувствуя себя самой несчастной-разнесчастной.

— Хорошо, — Серый встал и вышел, тихо прикрыв дверь.

Я лежала и глядела на потолок. Мыслей в голове не было. И что теперь делать? Как ее выгнать из себя? Как жить дальше? В ответ — звенящая пустота.

— Как тебя выгнать из себя, сука? — спросила я зверя.

Та зевнула, и отвернулась, поудобнее устраиваясь на своем месте, занимая часть моей души, топчаь по ней своими мягкими лапами.

— Пошла вон!

Никакой реакции.

— Я сказала, пошла вон! повысила голос.

Волчица встала, глаза налились желтым светом, где-то там в глубине желтых глаз горел мой огонь. Не смогла отвести взгляд, не сумела перебороть ни ее, ни себя.

И вот я уже волчица, которая по-хозяйски обошла комнату, засовывая свой нос во все углы. Зачем-то вытащила футболку Стаса, повалялась на ней, обволакивая себя его запахом. Я еще помнила себя, еще сопротивлялась. А потом разум мой заволокло туманом. Лес. Скорость. Тысяча разнообразных запахов. Счастье.

Я — самый лучший зверь! Я — самая красивая! Я — самая лучшая! Я — самая сильная!

Упала на мягкую травку, перекатилась с места на место, перекувырнулась через голову, радуясь свежести. Увидела снежные вершина и рванула туда. Время, проблемы, мысли о человеческой жизни — все отошло на второй план. День, ночь — неважно. Важно, что я — свободна от всего мира, от всех обязательств!

Нашли меня, по рассказам Серого, на третьи сутки. Бока ввалились, глаза дикие, шкура в репьях и грязи. До вершины я так и не дошла. То ли волчица дороги найти не смогла, то ли не захотела, решив угробить нас обеих.

Волчица почувствовала запах. Тот запах хвои и морозной свежести, который так манил ее. Она задрала голову на луну и завыла, призывая пару. Запах не приближался, и уставшей волчице пришлось идти самой, потом бежать, не обращая внимание на боль в лапах, чувствуя, как волк удаляется все дальше и дальше. Она не понимала, как такое может быть. Волк! Ее волк уже должен быть тут, вместо этого он бежит к людям, туда, куда ей хотелось в последнюю очередь. Снова завыла, предупреждая любимого о своём нежелании, но он не слушал ее, удаляясь все дальше и дальше. И волчица вынуждена была бежать следом.

— Стася, — голос звал из темноты, — Стася, запах! Вспомни!