И выдохнул.

— Кто хотел чертовщины? — Лодовико глянул на Элоизу и подмигнул. — Получай, уже неплохо, по-моему.

— Франческа, а ты что скажешь про лабиринт? — спросила Элоиза сотрудницу.

— А я подумала, что это всё — как в игре, только на самом деле. Мне-то страшно не было, Октавио же рядом, он справится, если что. А в игре так бывает, что нужно идти за кем-то непонятным и что-то в конце узнавать, или получать. Вот мы и шли. И когда пришли, я прочитала на постаменте, как зовут ту даму, и вспомнила, что нам рассказывали на экскурсии про неё и её время. И попросила её помочь. А потом и Октавио меня поддержал. И мы выбрались. Только холодно было, это правда.

Во время рассказа она всё время вытирала салфеткой свой прохудившийся нос, а под конец зажмурилась и чихнула.

— Спасибо, — кивнул Варфоломей. — За чертовщину — особенно. А сейчас, молодые люди, извольте пойти и уложить барышню спать. Кто-нибудь ещё может сходить наверх, к медикам, и попросить у них жаропонижающих волшебных порошков.

— Точно, я схожу, — кивнула Кьяра.

А Октавио аккуратно достал Франческу из теплого кокона, взял за талию и повёл к выходу.

Молодёжь ушла, остались Себастьен, оба его заместителя и Варфоломей. И Элоиза.

— Ну вот вам местные легенды — исчезающие сотрудники и призраки в парке. В музейной рекламе не пишут ни про одно, ни про другое, из чего я заключаю, что это ни разу не рекламный ход, а что-то ещё, — Варфоломей наконец-то тоже налил себе коньяк и глотнул.

— А ты бы написал, можно подумать, даже если бы у нас они были, — хмыкнул Лодовико.

— Некоторые пишут, — возразил святой отец. — Нам, знаешь ли, призраками привлекать посетителей несколько не по профилю. Мы другим берём.

Элоиза поняла, что ей снова не хватает информации.

— Я слушала не с начала, и не в курсе — все ли наши, так сказать, агенты столкнулись со странностями виллы Донати?

— Нет, остальные — только с котами и воронами, и хватило же ума кормить животину маслинами! — проворчал Варфоломей. И глянул на Себастьена: — Сотрудники у тебя — сам видишь, короче.

— Нормальные сотрудники, — улыбнулся тот. — Я в их годы тоже не обращал никакого внимания на произведения искусства, сколько бы знаний о них в меня ни пытались вложить. Опять же неравнодушие к братьям нашим меньшим — это же хорошо? Добрые побуждения и всякое такое. Но ты говорил, к нам оттуда что-то привезут?

— Да. Для начала к нам во вторник привезут портрет работы Тициана, и мы его будем смотреть при помощи разной техники. Ну и не только техники, глаза тоже применим.

— А есть сомнения?

— Да. С ним долго носилась пропавшая госпожа Райт — всё время его перевешивала с места на место, теперь они думают, что это было неспроста. И хотят определённости — всё же Тициан, не баран чихнул. А ты, — Варфоломей глянул на Лодовико, — знаешь, у кого добыть информацию о пропавших сотрудниках?

— Хорош бы я был, если бы не знал, — ответил тот. — Завтра займусь. Для этого туда даже ехать не нужно, созвонюсь и переговорю.

— Я правильно понимаю, что мы начинаем официально работать с официальным запросом? — уточнил Себастьен.

— Да, господин Лотти подготовил и прислал соответствующее письмо. В пятницу вечером. Но мне хотелось дождаться результатов от наших, как вы сказали, Элоиза? Агентов? От победителей ворон, в общем, — Элоиза видела, что за сварливостью Варфоломея скрывается удовольствие от поступка Гвидо.

— Это директор? — уточнил Себастьен. — Нас когда-то знакомили, но это было довольно давно.

— Да, директор. Я думал, его удар хватит, когда рассказывал ему про подделанную Розальбу Каррьеру. Но он ничего, пока держится. И хочет знать правду об остальном своём хозяйстве.

— Если мы её узнаем — то расскажем ему непременно. Вы ведь все уже в курсе, что мы с Шарлем завтра утром уезжаем до пятницы? И если Лодовико занимается виллой Донати, то на Гаэтано дом, — Себастьен потянулся и встал. — Элоиза, я приглашаю вас провести остаток вечера без этих достойных людей. Вы согласны?

— Пожалуй, да, — улыбнулась она.

Пятницу и субботу он провел у родственников, им осталось только воскресенье. И то самый кончик. И вообще он уедет до пятницы. Надо брать.

Во вторник вечером Элоиза вернулась с тренировки. Лодовико поймал её на выходе из клуба с информацией — отец Варфоломей собирается рассказывать о чём-то монументальном по текущему делу, будет интересно, сбор у реставраторов. Значит, занести к себе лишнее и к реставраторам.

В гараже она увидела дивное: Гвидо Форте, только что явившийся откуда-то, снимал с себя не только сверкающий шлем, но и сверкающий рюкзак. Или не рюкзак? В общем, предмет ярко-красного цвета был изготовлен не то из металла, не то из пластика, имел лямки, но надет был спереди. Также на передней панели имелось решётчатое окошечко. Гвидо поместил предмет на сиденье мотоцикла, открыл крышку, сунул руку внутрь и достал того самого котёнка, которого привёз из командировки.

— Дон Гвидо, вы возите вашего кота на прогулку в этой сверкающей ракете? — изумилась Элоиза.

— Если бы на прогулку, — вздохнул тот. — Представьте, он, пока по улице болтался, умудрился простыть и заработать какое-то дурацкое воспаление. И я теперь вожу его на уколы. Такого мелкого — и на уколы! Иначе, говорят, может помереть. И ест он как-то не очень, и мяукает тихо совсем. Сказали — до пятницы уколы, а потом снова сдавать кровь, и будет видно, что дальше.

— Зверь, ну как же так? — спросила Элоиза. — Можно?

— Вам можно, — Гвидо кивнул, она взяла кота на руки.

Ну да, маленький, худенький, и нос тепловат.

Решение было абсолютно иррациональным. Котов она не выправляла никогда. Но вдруг получится? Чем сможет — поделится.

— Дон Гвидо, вы не возражаете, если я пообщаюсь с ним пару часов? Очень уж он у вас симпатичный.

— Да конечно! Вы, наверное, пойдёте к отцу Варфоломею, то есть к реставраторам? Там картину привезли из Флоренции, из того музея, куда мы все ездили.

— Пойду, — кивнула Элоиза, поглаживая кота за ушами.

— Тогда давайте вашу сумку, я вам помогу. Я иду туда же, отец Варфоломей разрешил.

В конференц-зал реставраторов они явились втроём — Элоиза с котом и Гвидо. Лодовико уже был там.

— Эла, что это? — он рассмотрел их, улыбаясь, и тоже слегка почесал кота.

— Это зверь твоего сотрудника, я просто погладить взяла.

— Себастьяно в отъезде и тебе некого гладить? — поднял он бровь.

— Я давно не общалась с котами, — пожала она плечами.

Гвидо положил её сумку на свободный стул.

— Шеф, но у Ферро даже блох уже нет, ни одной, вчера всех выловили. Осталось вылечить, и всё будет отлично! Мне сказали, у него даже кто-то породистый был в родне, потому что окрас не тигровый, а мраморный.

— А что вылечить? — нахмурился Лодовико.

— Да простыл он, прямо как Франческа. В жизни не подумал бы, что коты простывают. А вот как, оказывается.

Тем временем в помещение просочились, иначе не скажешь, помянутая Франческа, с ней Октавио — прямо вот за руку её держит, и Кьяра.

— Франческа, как твои дела? — Элоиза осмотрела сотрудницу и увидела бледность и слабость.

— Температуры нет, и я больше не чихаю. Завтра пойду к господину Бруно, он, наверное, разрешит пойти на работу.

— Неа, не разрешит, — покачал головой Октавио. — У неё не просто температуры нет, у неё тридцать пять с чем-то.

— Похоже, — кивнула Элоиза.

— Вот, поэтому пусть лежит ещё, — проворчал Октавио. — Послушаем, что там отец Варфоломей накопал, и пойдёт лежать.

Он довёл Франческу до какого-то стула и усадил. Потом ещё огляделся вокруг и притащил стул Кьяре.

Элоиза огляделась — мероприятия у реставраторов обычно были обставлены интересно. Сейчас снова что-то занавешенное стояло на подставке, и явно был подготовлен проектор. Сам отец Варфоломей расположился у экрана и давал какие-то наставления Асгерд, которая ныне Джованнина. Карло стоял за её плечом и, судя по его хитрому виду, смеялся не то над священником, не то над своей девушкой, не то над обоими. Лодовико кивнул Элоизе и подошёл к стулу Кьяры, стал о чём-то спрашивать, пока не началось.