– Шеф, Рита будет в ярости, если узнает, что мы не просто перешли на закрытую часть острова, а ещё и общались с этим человеком.

Я ухватился за прут забора и перемахнул на другую сторону:

– Не нагоняй. Пока что никто ничего не знает. А если она узнает, то будем уже что-то придумывать по обстоятельствам.

Охво подошёл вплотную к забору:

– Если приходится что-то выдумывать по обстоятельствам, то это уже поражение, – выдохнув, он ловко перебрался на мою сторону.

– Чего же ты так в первый раз не перелез? – возмущённо воскликнул я, удивлённый таким проворством.

– Я же говорил, что я ловкий.

Охво подмигнул мне и предложил не терять время и двинуться к дому. Я согласился, и мы быстрым шагом направились к дорожке. По пути я пытался выяснить у Охво, откуда он знает про разговор Риты и «генерала», но тот так и не признался. Зато дважды подметил, какой же он хороший и осведомлённый помощник.

За накрытым столом сидели два человека: толстенький с маленькими ушками и носом картошкой в голубой рубашке с коротким рукавом листал газету, постукивая по столу пальчиками-сардельками, а бледный парень в чёрной рубашке с длинными рукавами завис над книгой, лежащей возле тарелки с фруктовым салатом. У обоих на запястье имелись такие же красные браслеты, как и у меня. Мужчине в рубашке с коротким рукавом можно было дать пятьдесят с лишним лет, а вот бледному – не больше тридцати. Это был парень недурной наружности, но со слишком бледной кожей. Видимо, из-за проблем с пигментацией она казалась неестественно белой. Это сложно было назвать уродством, но на некоторых людей это могло производить отталкивающее впечатление. А вот черты его лица, напротив, казались достаточно привлекательными – среднего размера аккуратный нос, густые чёрные волосы и большие, тёмные глаза. В его внешности явственно проступала благородная порода.

На лавке у входа ждали два невысоких, короткостриженых мужчины в тёмно-серых, как у Охво, штанах и рубашках. По всей видимости, помощники господ за столом.

Гости заметили меня только тогда, когда я вплотную приблизился к столу. Лысеющий толстяк, увидев меня, радостно воскликнул:

– Новое лицо, наконец-то!

А вот бледный, мельком глянув на меня, вернулся к своей книге.

– Александр, гость, – кратко представился я и пожал руку вставшему мне навстречу старшему из гостей со светло-карими глазами. От его взгляда мне почему-то стало тревожно.

– Марьянчик, – представился тот и подхватив меня за руку, предложил присаживаться возле него. Я сел и посмотрел на бледного, продолжающего оставаться в книге, не обращая на нас внимания.

– Это Венедикт. Он по утрам всегда не в настроении, – видимо, поймав мой взгляд, пояснил недружелюбное поведение компаньона Марьянчик. Услышав это, Венедикт вздохнул и поправил расстёгнутый ворот рубашки, но говорить ничего не стал.

– Да я и сам по утрам часто не в духе. Особенно, если спал плохо, – сказал я. Марьянчик понимающе кивнул.

– Ну что, надо позвать официанта. Закажите что-нибудь поесть.

– Я только недавно пообедал и вполне себе сыт. Но вот чай попил бы или даже чего покрепче, а лучше и то, и другое, – сказал я и улыбнулся собеседнику. Эти слова подействовали на гостя странным образом. Сначала он замер, потом поднял брови, видимо, что-то обдумывая, потом глянул на золотые механические часы на руке, после чего расплылся в улыбке. Но улыбка продержалась недолго, её тут же сменило сосредоточенное выражение лица. Всё это случилось с ним примерно за пять секунд.

– Так, сейчас мы всё организуем, – очень серьёзно и деловито произнёс он.

– Ох… Ну, началось, – недовольно пробурчал Венедикт и отложив книгу, взялся за фрукты в тарелке. Марьянчик проигнорировал Венедикта и звонко щёлкнул пальцами в сторону лавки, где сидели помощники. Вдогонку к щелчку он громко крикнул:

– Вася, иди сюда, бездельник!

Не дожидаясь, пока бегущий от лавки помощник подойдёт к столу, Марьянчик встал ему навстречу. Он буквально перехватил того на подходе к столу. Ухватив его за плечо, он негромко начал инструктаж:

– Так, Вася. Сейчас берёшь официанта и пусть начинает нам накрывать на балконе. Там вон распогодилось. Сам тем временем тащишь мне баранинку, которую утром должны были привезти. Не забудь специи, лук и всё остальное. Как учили, короче.

Полноватый, но шустрый помощник аккуратно хлопнул в ладоши и негромким, заискивающим голосом прожурчал:

– Владимир Владимирович, сейчас всё в лучшем виде организуем. Никаких проблем.

– Ступай, Вася, ступай. И официанта первым делом шли сюда.

Марьянчик выдохнул и вернулся на своё место.

– Так, может, и мне вас по имени-отчеству звать? Или по имени?

– неуверенно поинтересовался я. Марьянчик посмотрел на меня и улыбнувшись, ответил:

– Да какая разница. Я такой же Владимир Владимирович, как и

Марьянчик, – он рассмеялся, а потом добавил: – хотя я не против быть Владимиром Владимировичем почаще.

– Как скажете, – согласился я.

– Слышишь, Калиостро, я теперь Владимир Владимирович для всех. Хотя нет. Мы с тобой тут уже почти две недели, зови меня просто Володей.

Марьянчик окончательно заразил меня своим приступом веселья, и я рассмеялся в голос. Венедикт снова обречённо вздохнул. Отодвинув недоеденные фрукты и взяв книгу, он отправился с ней на веранду, поправляя на ходу свободной рукой чёрные в обтяжку штаны.

– Смурной у вас товарищ, – заметил я, когда Венедикт вышел.

– Ну да. Решил, как дело на старость повернуло, начать смысл жизни искать, судя по тому, что говорит. Только поздновато вот, – в голосе собеседника послышалась досада. Я пожал плечами и взял с блюда кусок твёрдого сыра, использовав для этого шпажку:

– Мне кажется, никогда не поздно. Да и какая там старость у него. До неё ему ещё очень далеко. Было бы сорок, уже можно говорить о каком-то там повороте.

– На тридцати поворот. Мозгами пора обзавестись уже, а не хернёй маяться. Ещё и в образе ведь. Идиот! – Марьянчик хлопнул рукой по столу, явно желая закрыть тему. – К чёрту его, с его заморочками этими.

– К чёрту так к чёрту, – согласился я.

В зале незаметно нарисовался официант с аккуратной причёской и аккуратными чертами лица в бежевых брюках и бежевой рубашке с большой кастрюлей в руках, в которой, по всей видимости, находилась баранина. Кастрюля была накрыта подносом с луком и специями. Молодой человек подошёл к Марьянчику и поинтересовался, на скольких человек накрывать стол на веранде.

– На скольких, на скольких. На троих. Считать, что ли, не умеешь?

– буркнул Марьянчик.

– Хорошо, а мясо куда вам подать?

– Подай себе на башку. А ставь вон на столешницу, – проворчал Марьянчик. Его настроение, похоже, подпортил разговор про личный духовный рост Венедикта.

– Понял, – подтвердил официант и отнёс кастрюлю, куда велели. Потом опять обратился к недовольному Марьянчику:

– Что-то подать в первую очередь, пока накрываю на стол?

– Подать, подать. Мне сам знаешь, а гостю сейчас уточним.

Марьянчик посмотрел на меня и поинтересовался дружелюбным тоном:

– С чего предпочитаете начать, Александр? Я по Талескеру для начала. Под копчёную форельку.

Я пожал плечами:

– Наверное, для начала что-то помягче Талескера.

– Позвольте предложить, – осторожно вмешался официант. Я кивнул.

– Может быть, что-то из ваших запасов, присланных нам накануне? Я полагаю, там несколько сортов настоек.

Пара секунд у меня ушло на понимание того, о чём говорит официант. Догадавшись, откуда прибыли настойки, я улыбнулся и сказал:

– Точно, запасы же. Посмотри ту, что зелёного цвета. Вот её мне и принеси. Да, и ещё чайничек зелёного чая. Только самого простого, без добавок.

Моё настроение молниеносно пошло в гору. Новость о прибывшей с болот настойке говорила о том, что у ребят всё должно быть в порядке. По крайней мере, я расценивал это именно так.