– Надеюсь, вы не умираете, шеф. Но, как бы то ни было, я вас понял. Для вас это важно.

Я печально усмехнулся и закрыл глаза:

– Все мы умираем, Охво. Но только делаем вид, что это не так.

Охво шумно вздохнул и негромко сказал:

– Извините, шеф, что заставил вас подумать о чём-то грустном. Давайте лучше подумаем, как вам добраться до той сисястой девицы. С вероятностью семьдесят процентов она окажется страшной бабищей, и вы успокоитесь. И за первое нарушение вас не выгонят. Надеюсь.

Я открыл глаза:

– А почему именно семьдесят процентов?

– Плюс-минус. Если бы это я отправился поискать у неё своего счастья, то я бы сказал, что она страшна как прокисший гриб с вероятностью девяносто пять процентов. Но я понимаю, что ваша удача куда выше моей. И там, где подавляющее большинство повстречало бы прокисший гриб, у вас есть шанс отыскать крепкий боровичок.

Сквозь смех я процедил:

– Но этого всё равно маловато.

Охво покачал головой:

– Учитывая то, где мы находимся, удивительно, что тут вообще есть кто-то не с отвисшей грудью.

Я посмотрел на Охво и стараясь не смеяться, спросил:

– А как же Рита? Вроде бы, у неё что-то там есть.

Помощник деловито покачал головой и не согласился:

– Нет никакой уверенности, что это женщина. Или даже человек.

Я прыснул и согнулся пополам. Со стороны веранды послышался звонкий голос Марьянчика:

– Александр, вы там идёте? Меня Венечкина личность ввергает в такое уныние, что могу и напиться.

Я встал с кресла и крикнул в открытую дверь:

– Уже иду!

Охво недовольно хмыкнул:

– Будто он и так не напьётся.

Я укоризненно покачал головой, глядя на помощника. Тот сделал вид, что не понял, о чём речь и мы вышли из библиотеки. Марьянчик сидел в кресле за столом и ковырял рыбу. Венедикт по-прежнему был погружён в книгу, но плед он уже снял и сидел, закинув чёрный высокий замшевый ботинок на колено. Я машинально глянул на обувь толстяка. Голубые мокасины на босу ногу. А у меня были кеды. Наверное, Марьянчик думает, что и я «в образе».

– Ну что, мужики, скучаем? Погодка-то шепчет. Может, пока маринуется мясо, пойдём рыбку половим? Думаю, тут, может, и хариус есть. Замечательная рыбка. Любите такую, Владимир Владимирович?

Марьянчик, щурясь, посмотрел на меня:

– Да ну её, эту рыбалку, в пекло. Давайте лучше посидим, выпьем.

Я вздохнул и уселся в своё кресло:

– Ну, выпьем так выпьем.

Толстяк оживился и налил мне настойки, а себе виски. Он сразу же хотел приложиться к бокалу, но я остановил его:

– За что выпиваем?

Марьянчик призадумался, но тут же нашёлся:

– За гармонию!

Я удивлённо посмотрел на него:

– Ого. Тост так тост. А что же, ощущаете нехватку?

– У меня-то всё отлично. За Венечку душа болит.

Весельчак подмигнул мне, улыбаясь, и мы чокнулись. Венедикт поднял смурной взгляд на Марьянчика и молча отхлебнул глинтвейна. Потом поморщился и сказал:

– Холодная дрянь.

Я сделал вид, что осматриваюсь по сторонам, а потом громко прошептал:

– Вот и я так Рите сказал.

Тут оттаял и Венедикт. Он попытался просто улыбнуться, но потом закрыл лицо ладонью и заржал. А толстяк так и вообще вскочил с кресла, давясь смехом. Наконец я ощутил, что лёд между мной и гостями тронулся. Дальше дело пошло лучше. Венечка хоть и сидел с книгой, но начал то и дело отвлекаться на наши разговоры и шутки. Когда подошло время шашлыков, выяснилось, что они у Марьянчика вышли замечательно, а после шашлыков были сигары и десерт, и множество разговоров о не слишком важных вещах. Но, к сожалению или к счастью для меня, вечер закончился рано. В какой-то момент я ощутил, что больше не могу сопротивляться усталости. Несмотря на уговоры Марьянчика, я отказался умыться и выпить кофе, чтобы взбодриться и посидеть с ними ещё, а отправился спать. Сил хватило только на то, чтобы снять одежду и скинуть с кровати покрывало.

Как выяснилось чуть позже, проснулся я рано. То ли потому что лёг тоже рано, то ли потому что забыл задвинуть шторы, и рассеиваемый туманом над озером свет солнца наполнил комнату и разбудил меня. Но вероятней всего, не спалось мне вследствие того, что я долго пробыл на другой стороне планеты и пока что не переключился на новое время.

Сделав дыхательные упражнения для Настройки, я уселся в центр кровати, поджав под себя ноги. Сначала я пробежался вниманием по всем снам и их обрывкам, какие смог припомнить. Не найдя ничего интересного, я перешёл к вспоминанию того сна, который заставил меня проснуться посреди ночи и оставил после себя тревожное ощущение, не прошедшее до сих пор. Я зафиксировал своё внимание на самом запоминающемся образе из того сна и начал дышать особым образом, показанным мне Хулианом, когда тот учил меня практике «припоминания».

Ощутив, что внимание стало подвижным, я направил его на конец сна, который я хорошо помнил. После перешёл на событие, предшествующее ему. И так от конца к началу. Подобным образом я пересмотрел сон два раза, и только после этого прокрутил его от начала к концу.

Я опять был на том обрыве, что и во сне на баркасе. Только на этот раз на самом краю обрыва стоял красный почтовый ящик, такой же, как на пристани, с которой меня забрал лодочник. К скале на другой стороне долины приближалась буря. И снова передо мной был человек в серой рубашке и штанах, но на этот раз это был другой человек. Это был Артём, хозяин дома на воде. Он стоял спиной ко мне и подзывал меня рукой. Мне не нужно было видеть его лицо для того, чтобы знать, что это он. В отличие от первого раза, я смог пошевелиться, и с трудом переставляя ноги, дошёл до него. Во всём теле ощущалась жуткая тяжесть, а взгляд фокусировался очень плохо. Оказавшись рядом с Артёмом, я не посмотрел на него, почему-то мне было страшно это делать. Он взял меня за руку и мне тут же стало спокойней, а тело перестало ощущать прежнюю тяжесть. Какое-то время мы стояли и смотрели на принимающую ужасающие и величественные облики бурю. Она как будто накатывалась на скалу снова и снова, каждый раз меняя форму и цвет. Буря появлялась вдалеке и стремительно приближалась к скале, пока не поглощала её, и так десятки раз подряд. В последний раз она стала

буро-сиреневой, но вместо того, чтобы остановиться на скале, она рывком двинулась на нас. От неожиданности я отпрыгнул назад и отпустил руку Артёма. Это тут же меня разбудило.

Когда я проснулся ночью, то испытал сильную тревогу и даже страх. К счастью, страх удалось быстро прогнать и скоро я снова заснул, а вот лёгкое чувство тревоги сохранилось и после пробуждения. Успокоив мысли, я прокрутил в обратном порядке предыдущий день, приготавливаясь к предстоящему, и только после этого сделал зарядку и отправился в душ, где вспомнил про рацию, оставленную в куртке. Быстро домывшись, я буквально выскочил в комнату даже не вытираясь. Взяв с подоконника кинутую туда вечером куртку, я нащупал рацию и зарядку. Всё было на месте. «Беспечно, Сашенька, очень беспечно ты себя ведёшь», – выговаривал я сам себе, вытираясь.

Тайник я сделал быстро. Отделочные доски стены в гардеробной были прибиты небольшими гвоздиками. Одна из нижних досок поддалась легко, стоило вытащить пару гвоздей, подцепив их за шляпки лезвием складного ножа. Между бетонной стеной и досками оказалось достаточно пространства для рации и зарядки.

Одевшись в свежую одежду, я сел за стол выпить воды и прикинуть план на день. Много времени это не заняло, слишком уж очевидный для меня был выбор. Пока что все спят, я решил отправиться к Артёму. Он был самым интересным и непонятным персонажем на острове. Да ещё и этот сон, в котором я его увидел. Взяв с тумбочки браслет, я повернул безель до щелчка. Ради интереса начал считать – раз, два, три, четыре и в дверь негромко постучали. Я даже вздрогнул от неожиданности. Открыв дверь, я увидел спокойное лицо помощника.