– Кабель по дну проложен. Эта антенна у них что-то типа экспериментальной была. Ей уже не пользуются, а вот электричество на подстанцию военные всё ещё подают. Не знаю, как уж они там договорились, но без этого было бы сложно тут отгрохать «Гнездо».
Капитан замолчал, потом посмотрел на меня и спросил:
– Не против, если я подымлю?
– Да ничего. Я и сам балуюсь иногда. А что за «Гнездо», я не понял?
Максим Петрович прикурил и указал пальцем на северную часть острова:
– Да вон же, домина над водой нависает, как «Ласточкино Гнездо» в Крыму. Местные называют это место «Ореол». То ли антенна эта так называется, то ли проект, в котором она была задействована. Хотя я сомневаюсь, что местные могут знать настоящее название этого радара. Думаю, «Ореолом» его по другому поводу называют.
Я наконец оторвал взгляд от исполинских размеров тарелки и посмотрел на край острова, куда указал капитан. Дом удалось разглядеть не сразу. Сначала мне показалось, что над обрывом и впрямь нависает что-то отдалённо напоминающее «Ласточкино Гнездо», но вот понять, что это постройка, удалось не сразу. Слишком уж искусно она была встроена в скалы. Здание отлично вписывалось цветом и угловатой формой в скалистый берег. Мы уже подходили к острову и можно было разглядеть, что здание было построено из металлических балок и бетона.
Олег Алексеевич и его люди вновь превзошли мои ожидания. В письме, полученном мной в Буэнос-Айресе, данное место называлось «Дом Отдыха «Ореол». Но в послании ничего не говорилось о том, что это будет дом на обрыве, на небольшом островке в центре озера посреди тайги. Письмо было кратким. В нём сообщалось, что проблемы, возникшие в связи с инцидентом в «Искре», практически улажены, но светиться мне пока что не стоило. Далее говорилось о том, что в одном из важных объектов временно отсутствует смотрящий, и было бы хорошо, если бы я смог провести несколько недель, приглядывая за происходящим в отеле. По каким-то неуточнённым причинам требовалось, чтобы я не раскрывал себя как человек от хозяев. Я должен был предстать перед местными обитателями в качестве обычного гостя. Также в письме уточнялось, что присматривать нужно не столько за хозяйством, для этого там имелся надёжный человек, сколько за другими гостями. Вот, в общем-то, и всё.
На конверте не был указан даже отправитель. Кто конкретно написал это письмо, можно было только догадываться. Письмо в белом конверте было без
каких-либо пометок и мне его передал Сантьяго, вернувшись из Буэноса, сказав, что его вручил ему в офисе Игорь, отвечавший за связь с московским начальством. Его, а теперь и моим начальством. Я очень надеялся, что в письме будет хоть что-то сказано про Димыча и ребят или про дела в «Искре», но увы.
Волна на озере стихла, и только небольшая рябь на воде заставляла судно слегка покачиваться. Мы не спеша подходили к пристани, огибая куски скалы, торчащие из воды. По лестнице от дома к нам спускался человек невысокого роста в сером плаще с натянутым на голову капюшоном. Дождь всё ещё неприятно моросил. Лодочник начал швартоваться к массивному бетонному причалу.
– Хотел спросить, если мне понадобится на берег – молочка купить или пойти погулять, я могу как-то с вами связаться? – поинтересовался я, встав, чтобы размять спину. Максим Петрович посмотрел на меня с любопытством и сказал:
– Связаться можно только по рации. Она у старшего по дому есть.
Лодочник замолчал, потом ещё раз глянул на меня и задумчиво добавил:
– Что-то с вами не так. Вы не похожи на остальных гостей.
Я пожал плечами, злясь на себя за то, что никак не могу поймать Настройку на правильный образ себя. Я уже набрался сил, чтобы прикрикнуть на лодочника, но моё тело неожиданно напряглось и спазм сдавил горло, не дав мне ничего сказать. Я вздохнул и расслабился. Ответ вышел из меня сам и вовсе не тот, который я хотел:
– Ну, не знаю… Я по жизни такой человек. Из простых людей, как говорится.
Лодочник усмехнулся и зачем-то отвернул штурвал вправо так, что лодка начала забирать в сторону от причала.
– Те, кто из простых, да на ваш уровень. Обычно это ещё хуже.
Я промолчал, не до конца понимая, о каком конкретно уровне идёт речь. Мы стали выписывать дугу для нового захода.
– Вот и сейчас вы ничего не ответили. А должны были воспринять мои слова как наглость и хамство.
– К чему вы клоните, Максим Петрович? – спросил я, начиная испытывать раздражение. Лодочник кивнул:
– Вот так-то лучше. Я на второй заход вот для чего пошёл.
Он открыл ящик, встроенный в стенку возле штурвала. Продолжая смотреть в ветровое стекло, он, пошарив рукой в ящике, извлёк из него небольшую рацию и зарядное устройство для неё.
– Возьми рацию, только так, чтобы этот хмырь не видел и спрячь в куртку.
Лодочник мотнул головой в сторону стоящего на причале невысокого и крепко сложенного мужчину в плаще. Что-то мне подсказывало, что нужно воспользоваться предложением. Я подошёл к лодочнику и осторожно забрал рацию и зарядку. Потом повернулся спиной к ветровому стеклу и делая вид, что поправляю куртку, сунул рацию во внутренний карман. Зарядку убрал в боковой и закрыл на молнию. Вернувшись в кресло, я негромко обратился к Максиму Петровичу:
– А это зачем? И к чему секретность?
– На всякий случай. Спрячешь в своей комнате. Если попадёшься с ней, скажешь, что стащил с лодки. Там стоит отметка на нужной волне. Не крути настройку.
Судно упёрлось бортом в резиновые баки на краю причала. Лодочник вышел на палубу и перекинул швартовый канат с кормы человеку в плаще. Тот поймал его и стал наматывать на тумбу. Потом они проделали ту же операцию с канатом на носу судна. Я тоже вышел на палубу. Человек в капюшоне запрыгнул на борт и гнусавым голосом скомандовал Максиму Петровичу перекинуть мостик. Не дожидаясь реакции лодочника, он подошёл ко мне, снял капюшон и поклонился своей рыжей головой.
– Меня зовут Охво. Я ваш личный помощник. Это весь ваш багаж?
– медленно выговорил он, указав на мой рюкзак.
– Да, только это.
Максим Петрович водрузил между кораблём и причалом мостик, нужды в котором, в общем то, не было, и мы сошли на берег. Охво повернулся к лодочнику:
– Сам тут управишься или уже с утра глаза залил? Судя по тому, что ты с первого раза не смог зашвартоваться, залил хорошенько, – проскрипел мой помощник. На что Максим Петрович, подняв брови, ответил с нескрываемым раздражением:
– А ты подойди, я тебе дыхну.
Охво надел мой рюкзак и не поднимая глаза на собеседника, негромко пробубнил:
– Боюсь, меня вырвет, если ты дыхнёшь.
Лодочник сдержался и промолчал. Охво посмотрел на меня снизу вверх колючими голубыми глазами:
– Можем пойти по лестнице, но она крутая. Или вот по этой дороге, но по ней дольше, – он указал на бетонированную, шириной метра три с небольшим, дорогу, уходящую в сторону антенны.
– Давай по дороге. Немного осмотрюсь, да и тебе полегче будет с рюкзаком.
Я решил не строить из себя нахала. Тело было против, как показала практика во время общения с лодочником. С пухловатого лица Охво сошла надменная гримаса, которую он нацепил для общения с лодочником, и он улыбнулся.
– До свидания, Максим Петрович, – негромко попрощался я с лодочником и направился вслед за помощником, пытаясь разглядеть гудящий в небе самолёт.
– У нас есть карт для езды по острову и для подъёма на эту чёртову горку, но его гости сломали на днях, – ворчал Охво, поднимаясь в горку и пытаясь прикрыть капюшоном свои прямые волосы. Я усмехнулся:
– Да зачем тут карт? Идти-то десять минут от силы.
– Не десять, а пятнадцать, а с ношей все двадцать. Дорожка петляет. Да и уклон всё равно вон какой. Хорошо, морозы ночные закончились ещё в начале месяца и льда на дороге нет. И снег рано в этом году сошёл. Хоть какая-то радость, – продолжал ворчать Охво.
– Может, забрать у тебя рюкзак? – нарочито спокойным тоном спросил я. Помощник остановился и изумлённо уставился на меня. – Боюсь, что иначе будешь ныть всю дорогу, – пояснил я. Охво опустил глаза и извинился за многословность. Я сказал ему, что он может ворчать сколько угодно, поскольку мне это не в тягость. Только тогда я не буду его слушать.
