1999 «Прошла заплаканная собака…» Прошла заплаканная собака. Прошла, роняя слезинки, кошка. Уткнулся в крылья лицом галчонок. Стонали камни земных дорог. И не бывало такого мрака В июле, в полдень… Ещё немножко, И все поверят под всхлип речонок, Под вопль деревьев, что умер Бог. А это просто блаженный мальчик, Покинув землю, прибрёл на небо, Сжимая посох одной рукою, Другой – протёртый до дыр картуз. Навек оставлен сырой подвальчик, Где жил он, часто без крошки хлеба, И где мешали его покою — То плач, то шёпот, то ропот муз. 2000 «Я в больнице – в имении старого графа…» Я в больнице – в имении старого графа. …Над Владимирским трактом трепещут осины… Мне сегодня опять снится морда жирафа, И из комнаты дальней звенят клавесины. Вот жираф, изогнувши пятнистую шею, Осторожно коснулся губами листочка… Вот сестричка, склонившись над койкой моею, Говорит, что тревожная выдалась ночка… Комариный укус запотевшего шприца — Серый шарик скользит, как дробинка, по вене, И опять тихо-тихо скрипит половица, Словно бродят по дому крылатые тени. Белый свет загорожен застиранной шторкой — Значит, длинные тени и вправду крылаты? Скрип да скрип… Человеческой кровью и хлоркой Пахнет жиденький воздух девятой палаты. Впрочем, пахнет весной зябкий воздух московский. Впрочем, в этом во всём только мы и повинны. Вот такие дела, господин Разумовский. …Над Владимирским трактом трепещут осины… 1975 «Доктор Леночка заходит ранним утречком в палату…» Доктор Леночка заходит ранним утречком в палату, Чуть зацепится за шторку слабенький декабрьский свет. Доктор Леночка, скажите, расскажите мне, по блату — Тихо, шёпотом, глазами: все мы живы или нет? За стеной – метелей дебри, на земле – метанье стужи. Расшалился напоследок високосный грозный год. Не поймёшь, не разберёшься, что внутри, а что снаружи: Жжёт, колотит, леденеет; леденеет, ноет, жжёт. Перепуталось, смешалось, померещилось спросонок… Померещилось… смешалось… Так о чём я бишь, о чём? Доктор Леночка… Да нет же – кареглазый оленёнок Бьёт копытцем о пригорок над дымящимся ручьём. Кареглазый оленёнок – брызжет снег из-под копытца. (Доктор Леночка легонько прядь отбросила со лба.) Оленёночек, и мне бы из того ручья напиться. Оленёночек, и мне бы… Только, видно, не судьба. 2001
«Думалось впервые о тепле…» Думалось впервые о тепле, О собаках, о судьбе, о маме. Готика графитных тополей Высилась над белыми снегами. Догорал в канаве палый лист. Полыхал в железной бочке дёготь. И играл всё тише пианист, Не пытаясь никого растрогать. Мальчик музкоманды полковой, Пасынок удачи и успеха, Поникал обритой головой, Ослеплённый безразличьем снега. Как он рвался, как стремился в мир, В мир, звучавший словно день апреля, Только мир его одел в мундир, А не в плащ летучий менестреля. Долгом заменил ему судьбу, Усмехнулся над желаньем малым, Сунул в руки мятую трубу, Обучил безжалостным сигналам. Разве шелест трав и птичий гам Тоже служит веку на потребу?.. …Поднимались звуки к чердакам, А оттуда – к облакам и к небу. 1969 ВОСПОМИНАНИЕ О ДИКАНЬКЕ Ветвисторогий жук, одетый в панцирь медный, На световое белое пятно ступил И поднял кверху лапки, приветствуя меня. Я рассердился: что за чертовщина И с коих пор мельчайшим из зверьков Даны права на царственную важность, На величавость жестов и движений? Какая наглость… Я к земле нагнулся И руку протянул – и вмиг одним щелчком Свалил жука на выгнутую спину И прочь пошёл… Кончался летний день. Я искупался в речке за плотиной. Прибрёл домой. Намазал мёдом хлеб И съел его, с блаженством запивая Топлёным молоком. Потом — Собрался спать. Но только Закрыл глаза, как слышу надо мной Дрожащий шёпот: «Ты кого обидел? Зачем обидел?» Ни души кругом… В пыли дорожной звёзды слабо тлеют, И яблоня склонилась над окном. Склонилась яблоня. И вот она Шептала. Ночная осторожная листва Дрожащий шелест обращала в слово. Всю ночь, всю ночь июльскую я слушал Печальную историю жука, Его любви к весёленькой былинке, Раздавленной подошвой сапога. Так вот с тех пор, когда она погибла, Жук-рыцарь бедный бросил все дела И поселился в глубине оврага, В норе сырой. На глиняной стене Мерцает светлячок, как кроткая лампадка, И жук стоит все ночи на коленях И плачет горько… Яблоня шептала… …………………………………………………. Зачем, зачем в украинской ночи Давным-давно со мной случилось это? Какая мука – мука Богом быть. Как он, дыханьем прикоснувшись к глине, Одушевил её и сделал человеком, Так я, коснувшись вымыслом своим Пичуги, камня, стебелька травы, Вдруг вижу жизнь, сокрытую для глаза. И так живу, всё чаще мучим тем, Чего на свете нет, а может, И не было… |
