– Тихий. Не выношу шума. Музыка с хорошей инструментовкой и чётким ритмом. Не люблю джаз и грохот самолётных турбин.

– Поэтому ты диспетчер, а не лётчик?

– Не так. Поэтому я диспетчер, а не работник взлётного поля, занятый непосредственным обслуживанием самолётов. А пилотам, кстати, турбины в кабине не очень слышно.

Наверное, было что-то в его лице такое, что побудило её прошептать:

– Извини.

– Не надо. Я был пилотом. Сейчас я диспетчер. Всё просто. Ну, твой любимый звук? – он осторожно дотронулся до её руки.

– Низкий. Басы. Чтобы внутри всё подрагивало.

Это было понятно. Ему тоже такое нравилось. Не громкость, а насыщенность. Так они сидели, объятые шелестом спокойных голосов, доносящихся сквозь открытую дверь. Две минуты, три, четыре… Такие странные минуты. Джефу казалось, что Николь, как ночной эльф, проявляется лишь в лунном свете. Оба раза он её видел только ночью. У неё просто не может быть земной жизни. Она была такой призрачно-лёгкой, словно окутанная незримым полем, отчего рядом с ней было необычно светло. Золотистый, не слепящий свет.

Её присутствие наполняло энергией и радостью. Ощущение непривычное, словно ты попал на пересечение энергетических потоков Земли. Где-нибудь в горах. Свет неба, свет снега, свет воздуха и прозрачность внутри. Как объяснить такое словами? Джеф быстро разложил эпитеты к своим чувствам на воображаемой стене и слил воедино. Получилось счастье. Хм. Подумав, он решил, что, видимо, так и есть: он счастлив. Ну, дожился. Даже чтобы определить свои чувства, ему нужна математическая матрица.

– Что тебе нравится есть? – Спросила тем временем Николь.

Он ответил, успевая какой-то частью сознания отслеживать, звуки в "яме", осознать вопрос и обдумать ответ. Николь наклонила голову набок, рассматривая его, когда он говорил, и улыбнулась, пока он считал количество совпадений.

– Какую музыку тебе нравится слушать? – Это была его очередь для вопроса в новой теме.

Джеф, не удивляясь, обнаружил, что у них и тут совпадений было не меньше. Она его заинтриговала. Неужели у Николь вкус может так совпасть с его собственным? Интересно, какая у неё жизнь? Неужели она материальна? Конечно: до неё же можно дотронуться. Сидит рядом с ним, шелестит разноцветной оберткой шоколада, отбрасывает назад непослушную прядь волос. Вот уронила на пол салфетку. Захотелось и в самом деле потрогать её: мираж или нет?

Джеф наклонился за салфеткой, взглянул на Николь снизу вверх. Рассеянный свет делал её лицо неестественно бледным, нереальным. Может, он совсем сдвинулся? Вообще-то Стив тоже её видел. И Дик. Александр разговаривал с ней и Арнольд. Уж его-то в романтических фантазиях никак не заподозришь. Как она живёт? Как она общается с людьми? Наверное, её окружают одни улыбки: она вся такая воздушная. Как так может быть, что дома её невесомости не замечают?: Джеф вдруг вспомнил весь её сникший облик от бесед с родителями. Странно всё это.

Он задумался над этой загадкой, уйдя в созерцание Николь. И тут его словно подбросило. Его внутренние часы сработали, прокатившись неслышным звоном от макушки до пят. Мозг непроизвольно отсчитывал секунды. Должно быть, сейчас уже пора. Джеф вскочил, осознавая, что время перерыва истекает. Вдруг валом надвинулись звуки "башни". Посмотрел в дверной проем, где работали ребята. Ему показалось, что прошёл час. Было такое ощущение бодрости, словно он успел выспаться. Джеф повернулся к Николь, возвращаясь из безвременья.

– Пойдем, заглянем наверх? – Предложил он, решив, что раз она там уже была, то теперь это её не расстроит.

Его порывистые движения заставили её заторопиться вслед, когда он быстро пошёл к лестнице.

Рёв двигателей, еле слышно доносящийся до них снаружи, словно говорил Джефу что-то, явно успокаивающее, потому что Джеф приостановился.

– Почему все какие-то нервные? – Тихо спросила Николь.

– Неисправность в самолёте, который садится. Там жена Стива.

На его локоть осторожно, почти робко легла её невесомая ладонь и он оглянулся от неожиданности. Николь свою руку не убрала. Джеф тут же взглянул на Дика, охватив разом точки на мониторе. Дик своим сосредоточенным вниманием напомнил Джефу о том, что времени у него осталось мало. Бережно снял руку Николь и потянул её за собой, взглянуть на поле.

Они поднялись на второй этаж, постояли немного у высокого окна, окутанные тихими голосами "башни":

– Семнадцать-ноль-пять-семь, ждать.

– Айр-Франс, Аэропорт – Руление, три – двенадцать, запуск разрешаю.

– Пять-восемь-два, уход по схеме, работайте с "Кругом".

– Один-ноль-девять, предварительный разрешаю по РД четыре.

– Один-семнадцать, слева направо РД – два пересекает "Боинг", пропустить.

– Девятнадцать-три-два-два, стоянка два-девять, по РД шесть на РД два.

– Три-один-четыре, Аэропорт-Круг, набирайте четыре пятьсот, пересечение три девятьсот доложить.

– Четыре-три-два, Аэропорт-Руление, следуйте за машиной сопровождения.

– Семнадцать-ноль-пять-семь, исполнительный разрешаю.

– Один-ноль-девять, взлёт разрешаю, набирайте три-девятьсот, работайте с "Кругом".

– Семь-один-девять, Аэропорт-Круг, визуальный заход запрещаю, заход по маякам, эшелон перехода три девятьсот, давление…

Николь краем уха ловила эти голоса, рассматривая посадочно-взлётное разноцветье. Ночью взлётное поле было чарующе таинственным, манящим и огни отражались на сыром бетоне, дрожащие, как язычки свечей. Интересно, почему они дрожат: ведь это всего лишь электрический отблеск? Она тайком поёжилась, представляя, как там, на улице, по этим голубым и красным пятнам на аэродромном покрытии гуляет осенний ветер.

– Есть сцепление!– сказал кто-то рядом и Николь не поняла: это сказал один из диспетчеров или донеслось по связи.

Боинг с приглушённым рёвом сел и было видно, как тускнеют за ним огни на полосе. Тёмная громада стремительно прогудела неподалеку внизу мимо "башни"и растворилась в темноте поля. Постепенно его рёв стих, тут же сменившись другим рёвом: взлетал самолёт.

– Налысо, – сказал Джеф о покрышках, думая, что в темноте было не видно столба дыма от них. Ночь…

Николь стояла молча, вглядываясь во тьму, расчерченную прожекторами. Настороженная, изумлённая. Джеф окинул её взглядом, проверяя, всё ли с ней в порядке. Шагнул к пульту Фреда: ну не смог отказать себе в маленьком этом удовольствии после такой встряски.

Главный возмутится, это точно. Джеф быстро наклонился к микрофону, сказал:

– Двадцать четвёртый, как дела?

Фред подпрыгнул от неожиданности и треснул его локтем в бок. Джеф едва сдержал нервный смешок, чтобы не загружать посторонними звуками открытый канал.

– Всё в порядке, сели. Спасибо, – уронил командир.

Голос у него был помятый. Джеф непроизвольно опустил голову на грудь. Ну, никак не живёт спокойствие в нём при таких ситуациях. Он сам их вёл, остается забота. Тут он подумал, что надо пойти подменить Барреля, бедняга совсем извёлся, наверное.

– Ты, Джеф, что ли? – Спросил командир Норы. – Уже успел в диспетчера зоны перейти?

– Всё впереди, – сообщил Джеф, озадачивая Николь подмигиванием ей.

У него гора с плеч свалилась. Джеф стоял рядом с Фредом и наслаждался. Теперь неисправность исследуют и устранят, всё хорошо. Удачная посадка породила временное эмоциональное опустошение и апатию. Этого допускать нельзя: не хватало ещё застрять тут, наверху в самоуспокоенности.

Он нужен другим.

– Двадцать четвёртый? – Позвал он, чтобы встряхнуться.

– Что? – Услышал в ответ.

– Покрышки новые нужны?

Отчётливое пофыркивание вокруг его самого насмешило. Ребята оценили.

– А, Джеф, продаешь? Пользуешься моментом, пока руководствоконтролямолчит? – Джеф засмеялся.

– Не засорять эфир! – Прогудело над ними и Джефу показалось, что главный дохнул ему прямо в ухо: динамик гарнитуры задребезжал, срываясь на низкий звон.