– Тебе о чём-нибудь говорит название «Белый ветер»? – осторожно спросила я.

– Нет, никогда не слышала. А что в нём такого особенного?

Конечно, кто ж ей скажет! Теперь мне придётся сказать, она этого просто так уже не оставит.

– Кажется, это был большой туристический теплоход. Он затонул в самом начале круиза. То ли был жуткий шторм, то ли столкновение, я уж не помню. Так давно это было. Если твои родители воспользовались каютой люкс, о которой идёт речь в записке на конверте, они могли попасть в ту катастрофу.

– Вот оно в чём дело! Я всегда чувствовала, что со смертью мамы связана какая-то тайна. И отец мне никогда этого не расскажет, только теперь я это поняла. Наверное, в несчастье с мамой есть и его вина? Может, он мог спасти её и не сумел. Но я должна знать, как она погибла. Должна!

– Зачем тебе знать эти горькие, а может быть, страшные подробности? Ничто уже не изменится.

– А вдруг она утонула, и её вообще не нашли? И там… в могиле ничего нет. Неизвестность – гадкая вещь. Чтобы понять это, надо самому прочувствовать. Мне кажется, если б я знала, как погибла мама, эти ночные кошмары и страхи отпустили бы меня. Но как узнать?

Я пожала плечами, возможно, мне и вправду не понять.

– Спроси у отца. Может, он скажет теперь, когда ты сама о чём-то догадалась.

– Не скажет, там что-то не так, я чувствую. Кроме того, я не могу признаться, что рылась в его ящиках! Придётся искать самой и дальше. Ты ведь мне поможешь? Вдвоем не так страшно. Надо бы найти этого А.С. Корнеева, его телефон или адрес. Отец вернётся дней через пять. Мы успеем.

– А что нам это даст? – я невольно отметила, что уже согласилась ввязаться в эти поиски. – Он ничего не скажет, не спросив у твоего отца.

– Может, ещё что-то найдём. Там, на месте и будем думать, что делать дальше. У отца все архивы в порядке, он хранит все старые телефонные и адресные книжки. Ты поможешь мне все это перерыть? Начнем с девяносто шестого года…

Работать больше не хотелось, мы выпили по рюмочке коньяка, потом по чашечке кофе. Потом ещё раз в том же порядке. Обнаружили, что уже совсем поздно, и решили до завтра разойтись. Провожая меня, Кристина сказала:

– Завтра я рано вернусь с занятий. В час дня зайду за тобой. И кстати, у отца в кабинете все ящики стола и шкафа заперты. Ты случайно не знаешь, чем можно открыть такие замки? Они совсем простенькие.

Случайно я знала, как открывать замки, даже не очень простенькие. Имелись у меня и отмычки, подаренные мне когда-то приятелем, с которым мы вместе попали в неприятную ситуацию… Но я сдержанно сказала:

– Попробуем что-нибудь…

***

Дома я застала тётю Пашу в кресле перед телевизором. Несмотря на поздний час, артисты с экрана орали во всю мочь. Кошка Алиса сладко спала в большом блюде на обеденном столе. Тётя Паша увлечённо разглядывала картинки в невесть откуда взявшемся потрёпанном «Плейбое». Наверное, при общей ревизии имущества обнаружила. Старушка подняла на меня глаза:

– Знаешь, Ксюша, порядочные женщины не должны смотреть такие картинки, – строго заметила няня и снова с интересом уткнулась в журнал.

От вчерашних возлияний к утру у меня совершенно опухло лицо. Я встала страшно рано, за окнами ещё было темно. Трещала голова, опять разболелось горло. На цыпочках я проскользнула в ванную, плеснула себе в лицо горсть холодной воды, взглянула на себя в зеркало. И от омерзения даже икнула: из зеркала на меня страшными красными, заплывшими глазками пялилась кошмарная физиономия. Неужели я могла за ночь так состариться? Нет, эту личность я не узнаю, и считать её своим отражением отказываюсь. Я рассердилась, хлопнула ладонью по поверхности подлого стекла в пластиковой раме и… застыла в ужасе. Изображение в зеркале скривилось, пошло грязными пятнами, потеками. Стекло густой и липкой массой сползало вниз, оставалось у меня в руке. Я стряхнула с ладони тягучую жидкость, минуту назад ещё бывшую твёрдой и гладкой, зажмурилась…

И услышала голос тёти Паши:

– Опять ты курила в ванне, деточка! – я с трудом открыла глаза. – Разве ты не знаешь, что курение вредит лёгким? Ты могла бы захлебнуться и утонуть!

С добрым тебя утром, Ксюха! Начинается ежедневный курс воспитания. Зато кошмарный сон благополучно сдох. А тётя Паша добрая, долго читать нотации не умеет. Попилит минут тридцать-сорок – и все дела. Но тут я вспомнила, что со вчерашнего дня кофе в доме вне закона, и бесповоротно скисла. Вот, оказывается, к чему был ночной кошмар!

Однако из кухни наперекор всему потянуло кофе. Плохо сваренным, но все же благословенным натуральным напитком. Я с первого раза запрыгнула в тапочки и понеслась на кухню, на ходу натягивая халат. Нянюшка с удобством устроилась над вчерашним «Плейбоем» с огромной чашкой кофе и двумя увесистыми гренками.

– Ксюша, деточка! Там две гренки для тебя и яичко всмятку. Чаёк я заварила свежий. А кофе тебе вредно, ты же помнишь.

– Ладно, давай гренки, – тоскливо протянула я, проигнорировав чаёк.

Да уж, долго я не продержусь! Интересно бы узнать, сколько ещё старушка собирается опекать свою перезрелую воспитанницу. Я рискнула закинуть удочку:

– Тётя Паша, я уж совсем выздоровела, так что ты денька через два-три можешь вернуться в Юсупово. Я очень беспокоюсь, как там мама без тебя справляется.

– И я беспокоюсь, деточка. Но тут нужно сделать генеральную разборку. Кроме меня тебе ведь никто не поможет. Конечно, за три дня мы не успеем, а вот за недельку точно квартиру в порядок приведём. Ну, так нам торопиться некуда, верно я говорю, Ксюша? Вчера-то я только и успела тумбочку в спальне разобрать. Да вот кое-что из дивана выгребла.

Понятно, кое-что – это вчерашний «Плейбой». А что если ещё какую-то порнографию ей подкинуть? Глядишь, и удастся нейтрализовать энергичную старушку. Определенно, стоит познакомить её с соседкой Шурой. Если бы они подружились, мне было бы легче пережить это тяжёлое время.

Однако, уже двенадцатый час, мой организм долго без кофе не выдержит, а до прихода Кристины не меньше двух часов. Пойду-ка я к Шуре, заманю её к нам в гости. Заодно и выпрошу кофе, хоть задрипанного и растворимого.

– Тётя Паша, я к соседке зайду, а то у нас соль кончилась.

– Зайди, деточка, конечно, зайди. Хотя соль, мне казалось, в шкафчике…

Но я не стала дослушивать до конца. Самое главное, что «Плейбой» не даст ей встать и полезть в шкафчик с проверкой.

Шура на моё счастье как раз производила ревизию кухонных запасов. Замечательная большая банка растворимого «чибо» стояла на столе, как магнитом притягивая взгляд.

– Тётя Шура, что-то вы ко мне не заглядываете. Решила вот навестить, не прихворнула ли соседка? – мямлила я, не отлепляя глаз от банки с кофе.

– Кофейку выпьешь? – предложила догадливая соседка и поставила на плиту чайник со свистком. – Я, и то сказать, не хвораю. А тебе, видать, не до старой соседки. Наверх к Кристинке все шастаешь, гляжу. Небось, какие-то интересные тайны у Казимировой обнаружила?

– Какие ещё тайны, тёть Шур, просто помогаю девушке вещи разобрать, расставить. К тому же она неплохая художница, а я ей позирую для портрета средневековой дамы, – на ходу сочиняла я, чтобы отвлечь любопытную бабу от чужих тайн. Но тётю Шуру на мякине не проведёшь.

– Так я и поверила, что для портрета! Станешь ты без интереса хоть куда шастать! – недоверчиво покачала головой соседка. – Ну не хочешь, не говори.

Тут как раз вовремя тоненько заверещал чайник, и тётя Шура занялась приготовлением кофе.

– Да и у тебя жиличка появилась. И слышу: не мать и не Ольга приехала.

Да уж! Мне б такие зрение и слух, как у соседки.

– Кстати, как раз по этому поводу я хочу пригласить вас на чай. Наша с Сашей няня Паша приехала навестить свою воспитанницу. А у меня всё дела, вечно куда-то бежать нужно… Бедная женщина скучает одна. Заглянули бы, проведать старушку, – я отхлебнула кофе и краем глаза увидела часы на стенке за шкафчиком. Уже час – скоро, может прийти Кристинка. Пора тащить тётю Шуру к нам, а то опоздать можно.