Я неординарная личность, Джонни, когда-нибудь я стану великим, изменю мир… Хотя для чего? Для чего изменять мир? Для чего становиться великим? Всё равно мир погибнет, и всё равно любой человек ничтожен в масштабах вселенной. Спасения нет, выхода нет – лишь смерть и бесконечная пустота.

Но вернёмся к делам насущным. Мне снова захотелось есть. Я бы и рад целый день заниматься саморазвитием, чтением книг и прочими интересными делами, но звериная натура берет своё. И я стал искать варианты.

К Беке я решил не напрашиваться, чтобы не совсем опускаться в её глазах, почти все друзья были либо на работе, либо на учёбе, так что вариантов почти не оставалось. Пока в один момент я не вспомнил своего бывшего одногруппника (назовём его Пол). «Он – человек маленький, добрый, щедрый, застенчивый и робкий, так что без проблем накормит меня, не сможет отказать», – думал я, уже набирая номер на телефоне.

– Алло, Пол? – начал я, пытаясь показаться милым и добродушным. – Это Эрл, мы учились вместе, помнишь?

– Д…Да… э… Эрл, помню. Чего хотел…? Чего ты хотел?

Да, забыл сказать, у Пола есть некоторые проблемы с коммуникацией. Что-то вроде заикания или типа того. Короче, он иногда повторяет последнюю фразу. Из-за этого очень смешно было слушать его доклады в универе.

– Слушай, у меня проблема возникла небольшая – меня голодом мучают…

– Боже, Эрл, – ужаснулся Пол[6]. – Кто тебя мучает?

– Два изверга, – усмехнулся я. – Мой пустой кошелёк и мой пустой холодильник. Короче, есть я хочу очень, а денег нет. Может, одолжишь мне немого, я тебе завтра отдам, честно.

На самом деле я хотел не денег. Я планировал прийти к нему, завести задушевный диалог и незаметно перейти к столу, чтобы Пол меня накормил, а в конце сказать: «Знаешь, хороший ты парень, рад был увидеться, а деньги мне не нужны, я передумал».

– Хорошо, – замямлил в ответ Пол. – Давай я тебе переведу на карту… Говори номер. Номер карты. Я тебе переведу.

– Не, слушай, карты у меня давно уже нет, – отмазался я. – Давай я лучше к тебе приеду. Посидим как раз, пообщаемся, давно ведь не виделись. Соглашайся!

– Ну, у меня есть кое-какие де…

– Да брось, потом дела свои сделаешь.

– Ну, я не знаю, правда, может…

– Не ломайся. Что ты как девочка? Для тебя дела важнее старого друга?

– Нет, не важнее…

– Ну тогда говори адрес, и я выхожу, дружище.

– А ты не помнишь, да? Я же приглашал тебя на свой день рождения… Правда, ты не пришёл… Но я тебя не виню – тогда вообще мало кто пришёл. Пара друзей из кружка радиотехники, одноклассник и тётушка моя. Тётушка пришла тогда. Она всегда приходила… и тогда пришла и…

– Адрес, Пол.

– Да-да, адрес…

Он наконец то сообщил свои координаты, и я, натянув на голову шапку, а на лицо улыбку, двинулся в путь, предвкушая предстоящую трапезу.

Не стану долго описывать дорогу до цели, ибо она ничем не отличается от любого другого пешего пути в России. Ты просто идёшь себе да идёшь, а вокруг лишь серость и уныние. Примерно в таком состоянии я и пребывал, пока не перешагнул за порог квартиры Пола.

Это была небольшая однушка на шестом этаже брежневки – старого, измученного временем, но такого родного здания. Идти было недалеко, так что я успел к обеду, но и не слишком близко, так что желудок уже начал напоминать о своих потребностях.

Оказавшись в прихожей, я в очередной раз убедился, что все квартиры в таких домах выглядят примерно одинаково: маленькая коричневая тумбочка для обуви, из которой выглядывают грязные носики ботинок, худенький шкаф, зеркало в рамке, которая изо всех сил пытается быть красивой, и дряхлые бежевые обои. Что такое ремонт, видимо, это место уже давно не помнит.

Но ничего страшного, я никогда не был любителем дорогих вещей. С этим есть проблема у людей, которые выросли в богатстве, – они не понимают и не видят всей прелести старенькой однушки, как большинство дворян не могло видеть красоту крестьянской жизни.

Пока я разувался и снимал куртку Пол глядел на меня не отрываясь и крепко сжимал в руках пятьсот рублей. Владелец квартиры тоже был довольно типичным: худощавый брюнет с грязными волосами средней длины, небольшими усиками над верхней губой[7]. Лицо его было покрыто оспинами, губы сжаты в стеснении, а глаза смотрели куда-то вниз, в пустоту, и очень часто моргали, когда он пытался на меня взглянуть. Одежда Пола, конечно, прекрасно гармонировала с его внешностью: белая майка, висящая на хилом теле, словно на вешалке, черные треники, которые были ему явно малы, и серые пушистые домашние тапочки, приобретённые, видимо, довольно давно в каком-нибудь магазине финской мебели.

Увидев деньги в руке Пола, я почувствовал, что план поесть на халяву у одногруппника может пойти коту под хвост, ведь я надеялся убить двух зайцев сразу: утолить голод и одолжить немного денег. Пришлось брать ситуацию в свои руки.

– Слушай, да убери ты эти деньги пока, лучше чайку налей, – бодро начал я. – Сколько времени не виделись!

– Ну… Хорошо, я тогда пойду пока на кухню, – почесав затылок, ответил Пол и, шаркая дырявыми тапками, удалился.

А я стоял и думал: «Почему в последнее время мне попадаются такие унылые и уставшие от жизни люди?» Глаза Пола источали такую же тоску и печаль, как глаза Бекки. Однако есть одно существенное различие – то бесконечное стеснение зашуганного парнишки. Его страх перед всем миром и, в особенности, перед социальными контактами, стрелял в меня дробью прямо из глаз Пола.

Расправившись с последним ботинком и надев черные резиновые тапки, любезно выставленные на видное место, я пошёл на кухню. Там меня ждала белоснежная кружка без рисунка, из которой уже торчал пакетик чая, блюдце с дешёвенькими шоколадными конфетами и Пол, который водил чайной ложкой по столу, ожидая, когда вскипит чайник.

Я сел за стол и начал думать, чем бы заполнить давящую тишину. Решение за меня нашёл вскипевший чайник. Пол налил кипяток сначала мне, а затем себе и принялся накладывать кусочки сахара из красной картонной коробочки.

– Тебе сколько кубиков? – едва слышно спросил он и тут же ударил себя по лбу. – Ой, да я ж тебе ложечку не положил. Не положил ложку я. Извини. Сейчас. Сейчас положу.

– Да ничего страшного, – дружелюбно усмехнулся я, – сам справлюсь.

Кусочек сахара плюхнулся в чашку. И не успел он полностью раствориться, как Пол уже подал мне серебряную ложечку с замысловатым узором на ручке. В этот же момент родилась тема для разговора.

– Слушай, – начал я, дождавшись, когда Пол сядет за стол, – а помнишь, в нашем вузе похожие ложки были?

– Помню, – коротко ответил Пол.

– Странная это штука – время. Бежит себе куда-то без остановки и сметает всё на своём пути, – сказал я с задумчивым видом, пытаясь произвести впечатление мудрого человека. – Вот буквально пару лет назад в это время мы сидели в столовой, уплетали какую-нибудь гречку или макароны и болтали о всяком. А теперь эти моменты сохранились лишь в памяти, а когда-нибудь исчезнут вместе с ней.

– Наверное, – мой собеседник, как всегда, был немногословен, но на удивление мало заикался.

Таким образом я философствовал и ностальгировал, пока в кружке не кончился чай. На тот момент я был полностью уверен, что восхищённый мудрыми речами Пол с радостью накормит меня. Однако, поставив кружки в раковину, парень развернулся, взглянул мне в глаза, тут же опустил взгляд обратно вниз, достал из кармана мятую купюру номиналом в пятьсот рублей и пробубнил:

– Слушай, мне скоро уходить надо будет. В-вот, – он протянул мне деньги, – возьми, вернёшь, когда сможешь.

Такое положение вещей ломало мои планы, я был обескуражен и удивлён, однако виду не подал.

– И куда ты так торопишься, интересно? – спросил я, пытаясь изобразить заинтересованность.

– Стефани позвала меня гулять. Её бросил парень… и ей очень плохо… Я должен её утешить, – пробормотал Пол в ответ.