Беззаконного нелестная слава Дмитрия Константиновича нисколько не испугала. Он не только согласился работать на барона, но и присягнул ему на верность. Беззаконный даже сделал цветное тату – голову овчарки на всю спину, как знак нерушимой преданности.

Беззаконный привёз Настю в логово. Жилище братьев Черновых выглядело убогим и заброшенным снаружи, но было построено на славу, чтоб стоять века. Внутри же уместило всё, что было нужно его юным жильцам для счастья. Подельники не понимали, зачем боссу, что мог себе позволить на деньги покровителя любую труженицу панели из столицы, грязная мышь. Не понял этого и младший брат неуловимого главаря, тринадцатилетний Борька Чернов.

Боря был смуглым и долговязым мальчишкой. Когда Гущева впервые увидела его, на нём был хороший джинсовый костюм. Тёмная как смоль шевелюра Чернова-младшего была уложена гелем. Однако даже этот стильный прикид не спасал его образ от общей непривлекательности. Чего только стоили оттопыренные уши, широкие брови, мелкие чёрные глазёнки, горбатый нос и некрасивые губы Бориса.

Беззаконный души не чаял в младшем брате: кормил, одевал и учил за себя постоять. Попросил Дымова, чтобы тот помог устроить Борьку в престижную школу. Старший ни разу не поднял на младшего руку, но страшно ругал, когда Боря стащил с прилавка жвачку за пять патринских рублей. Он искренне надеялся, что душа младшего братца никогда не станет тёмной.

Анастасия Боре не понравилась. Уже то, что брат вместо того, чтобы его накормить, попросил поужинать вчерашним яблочным пирогом, а сам весь вечер выхаживал оборванку, заставило Борьку насторожиться.

Беззаконный закончил обрабатывать ссадины у Насти на бедре, когда та открыла глаза. На парне давно не было маски. Анастасия задрожала, стоило ей узнать его короткие волосы цвета пшеницы, светлые брови, бледно-голубые глаза и курносый нос. А он, столкнувшись с ней взором, невольно покраснел и малость удалился.

– Вы… – подавленным голосом прохрипела она, в первый раз за долгие месяцы ощутив под собой удобный матрас. И вздрогнула, ухватившись слабой рукой за его крепкую ладонь. – Моё бедное тело… до чего я опустилась…

– Заживёт, – он разжал её тонкие пальцы и укрыл Гущеву одеялом. – Отдыхай.

– Вы можете делать со мной всё, что захотите… – пробормотала Настя с трудом приподнявшись и потянулась к нему, – только спасите моего отца!..

– Побеседуем утром, – негромко молвил он, погасил в комнате свет и оставил её.

* * *

Новый день для Насти был полон приятных сюрпризов. Новые панама, сарафан и туфли пришлись ей в пору. На столе ждал завтрак, и вкуснее того слоёного омлета она в своей жизни ничего не ела!

– Спасибо, я наелась досыта. Но кто вы? – поинтересовалась Анастасия, опустошив тарелку до последней крошки.

– Зови меня Малой! – пробубнил Боря с набитым ртом. Прожевал и, скрестив руки на груди, добавил: – Я тут главный!

– Он – Борька – мой младший брат, – поправил Беззаконный.

– Брат? Вы совсем не похожи, – заметила Настя.

– Так двоюродные, – пояснил Боря; он задел ненароком локтем стакан с козьим молоком и испачкал скатерть. – Я не виноват! – он испугался, что брат станет ругать, но тот будто ничего не заметил.

– Ясно… – Гущева вспомнила о кузене, который был стоматологом; когда её мамы не стало, он даже не пришёл проводить родную тётю в последний путь. А этот презренный убийца от своего родственника не отвернулся. – Кто же ты?

– Нелюдь, – Беззаконный встал из-за стола. Собрал грязную посуду и отнёс к раковине.

– Не это… Имя? Беззаконный?

Анастасия тоже покинула кресло и подошла к нему. Он нервно сжал пальцы. Резко опустив тарелку в раковину, он разбил её и порезался. Первый раз в жизни Беззаконный себя ненавидел по-настоящему. Сгорал от стыда за то, что он преступник, и проклинал свою тёмную душу.

– Я Антон, – сказал он, не поднимая глаз, и, почувствовав прикосновения её нежных рук, обернулся. – Тебе оно не понадобится. Всем я известен как Беззаконный, и ты зови меня так, когда пойдёшь сдавать властям.

– Вчера я поклялась, что никому не расскажу о вас, – Настя остановила кровь, что сочилась из порезов на его руках, запачкав белоснежный платочек, и серьёзно заключила: – Для меня ты будешь Антоном!

* * *

Анастасия открыла глаза в старой каморке, где отец принимал пациентов. Она сидела в жёстком и скрипучем кресле. Мартын успокоил дочь: опасность миновала.

– Я наговорил лишнего, Настя… – мрачно добавил он, глядя в пол. – Тебе нельзя волноваться!..

– Всё нормально, папа, – Анастасия улыбнулась. – Давай больше никогда не будем ссориться? – она взяла его за руку. – Я люблю тебя!

– Я был не прав, – Мартын поднял голову и посмотрел дочке прямо в глаза. – Твоё счастье дороже всего! – он отпустил её ладонь и молвил напоследок: – Набирайся сил.

Седой великан спустился в погреб и, запершись на засов, отыскал среди своего хлама серый телефонный аппарат. Телефон был рабочим. Мартын снял трубку и набрал чей-то номер.

Волков бежал по двору. Он слышал хруст снега, шум ветра, своё и Сашкино дыхание. Вспотел, на спине тряслась чужая сумка, а содранные коленки горели – ему всё было нипочём. Витя улыбался, впервые за последние полтора года чувствуя себя свободным и бесстрашным.

– Да не несись ты так! – буркнула Саша, едва поспевая за ним. Первый раз в жизни кто-то вёл её за руку, а она была такой слабой.

– Забыл, что у тебя короткие ноги, чудик, – отозвался Волков, ухмыляясь.

– Чего?! – возмущённо выкрикнула Александра. – Сейчас как дам в глаз!

– Ой, напугал! – Виктор залился громким смехом. – Сначала догони, коротконожка!

– Всё! Ты напросился! – гаркнула Сашка и, смачно сплюнув, ускорилась. Она изо всех сил старалась его обогнать, но не смогла. Вредный мальчишка будто сдавал марафон и чуть ли не волочил её за собой.

Они пересекли двор: запыхавшиеся, взмыленные, красные – подростки остановились около ступенек, ведущих в первый подъезд. На лице Вити сияла улыбка, Александра же вскипала от негодования. Он обернулся к ней и разжал пальцы. Сашка прикусила губу; её небольшая рука в дырявой перчатке встрепенулась, и Волков схлопотал пощёчину.

– Не нужен мне такой «помощник»! – сердито заявила Саша. В её глазах, синих, как волны бушующего моря, заблестели слёзы. – Дурак…

– Меня ударили, обозвали дураком… а мокрое лицо почему-то у тебя, коротконожка, – заметил Виктор. Он не разозлился, но приуныл и скинул чужую сумку.

Сашка протерла глаза рукавом, насупилась и, хмыкнув, подняла сумку. Перекинув её через плечо, она поторопилась к двери. Витя с болью взглянул ей вслед, не зная, как быть дальше. Он боялся просить «местных дикарей» о помощи.

Саша не смотрела под ноги. Погрузившись в мысли, она слишком поздно вспомнила о замёрзшей луже на третьей ступеньке. Наступила и, вскрикнув, полетела вниз. Кто-то подхватил её сзади, прижал к себе и вместе с ней повалился на тротуар.

– Ты ещё здесь… – Александра узнала ладони и леопардовый мех шубки вредного мальчишки. Он смягчил падение: Саша не пострадала. Она осмелела и, стукнув Витю по пальцам, вынудила ослабить объятия и поднялась.

– Я живой, – негромко произнёс Виктор. Ему повезло, что возле дома Александры давно не убирали снег. Всё же он ушиб позвоночник и набил большую шишку на затылке.

Волков лежал в снегу и краснел, только теперь догадавшись, что его «коротконожка» – она. Выходит, он впервые обнял девочку! Прежде Витя обнимался только с Алисой Денисовой – другом детства, почти что сестрой, но не более. И вот, пусть неосознанно, пусть недолго, он прижал к сердцу настоящую девочку.

– Как ты там? – Саша не смогла уйти и, наклонившись, протянула ему руку. – Вставай. Чего разлёгся?

Витя посмотрел на неё и смущённо спросил:

– Ты правда девчонка?

– А кто же ещё? Ты с какого астероида свалился? – обиженно воскликнула Сашка, убрав руку, и отдалилась. – Я – Александра.