Юная княжна росла быстро. Как это было принято — участвовала во всех главных событиях, происходивших на Руси и в родном Суздальско-Нижегородском княжестве. Вместе с опытными наставницами была сведуща во всём, ведь нужно было набираться опыта не только для будущего умения быть женой и строить семью, но и управлять княжеством.

Увы, но не балуют нас история и летописные источники сведениями и подробностями из жизни княжны Евдокии, или Авдотьи (так её величают некоторые летописи). Каждое напоминание или намёк на неё в летописи — уже событие.

Самые величайшие победы своего будущего мужа — на реке Воже и на поле Куликовом — княжна застанет позднее. И собственными глазами увидит и радость вернувшихся после сражений русских ратников, и сияние на солнце дружинных доспехов и стягов, и плач по убиенным, и длительные поминальные службы во всех московских храмах в память о павших.

Жизнь даже в городских стенах была непроста, полна трудностей.

Глава о детстве княжны Евдокии могла быть весьма короткой. Когда пишутся жизнеописания, то, как правило, они начинаются с отрочества. Отступать от этого обычного распорядка и нам не имело смысла, однако беда в том, что тому могли бы помешать некоторые обстоятельства.

А именно: в настоящее время действительно мало известно что-либо, связанное с её жизнью до зрелого возраста.

Пока неизвестно. Пока — означает, что есть ещё надежда на возможные находки в архивах или старинных рукописях, пусть иллюзорная. День рождения даже у простого жителя того времени (а речь идёт о XIV столетии) не совпадал с днём крещения, а потому к нему не относились с большим вниманием и важностью.

Какова причина такого забвения в истории? Чтобы ответить на этот вопрос (а их будет немало в этой книге), следует совершить небольшой экскурс в историю Средневековой Руси.

Как известно, родословные в то время велись только в великокняжеских и княжеских семьях, иногда также среди иерархов Православной церкви, в особенности среди митрополитов и в будущем — патриархов. Составление родословного древа и занесение его в книги и летописи были не только и не столько забавой, это имело важнейшее юридическое значение, позволяло прослеживать вопросы наследования, преемственности власти и собственности. Без точных записей имён, дат рождения и смерти невозможно было бы правильно определить — кто, чем и как должен владеть, кому, что и когда перешло в наследство или в отчину. Но самое главное — таким образом можно было предотвратить самозванство, явление не столь распространённое на Руси в XIV веке, но известное в будущей истории. Для остальных людей специально никто родословием не занимался. Для того чтобы хотя бы имя попало в летописи, нужно было по крайней мере совершить нечто из ряда вон выходящее. Например, подвиг в великом сражении.

В ещё большей степени отсутствие дат рождения и даже кончины касалось… женщин. Ведь они, как говорится, были «не в счёт». Наследование происходило по мужской линии. И каждый новорождённый мальчик был ценен. Он и попадал в родословные.

Если уж и писали о женщинах, то только потому, что они вступали в очень важный брак, занимали самые верхние строчки в иерархии того времени.

Но можем ли мы хотя бы предположить, как могла складываться юная жизнь княжны Евдокии? Самый лучший способ ощутить это — найти описания жития современников, которые бы прошли похожий жизненный путь, и при этом хотя бы кое-что о них было бы нам известно.

Порой составители житий придавали общие черты некоторым сведениям о детстве того или иного человека. В таких кратких (очень кратких) жизнеописаниях мы узнаем, что в христианских княжеских семьях главное значение придавалось в то время соответствующему воспитанию и образованию. Не приходится сомневаться, что будущие подвижники и подвижницы были весьма смышлёными в детстве, их отличали не только усердие, но и развитость ума, стремление к достижению знаний. «Ещё ребёнком, — так описывалось детство современника Евдокии, — с малолетства отдан он был учиться грамоте, и скоро всю грамоту изучил так, что через год читал каноны и стал чтецом в соборной церкви. Он превосходил многих сверстников хорошей памятью, остроумием и быстротой мысли, в учении преуспевал, рос отроком благоразумным, возрастая разумом душевным, телом и благодатью».

Духовное воспитание и образование предопределяли и дальнейший жизненный путь девочки. В период постоянных междоусобных войн, страшных набегов полчищ Золотой Орды с востока, угроз с запада от Литвы, ужасного разорения городов и сёл, непомерной дани, умаления ценности человеческой жизни юные княжны обучались быть будущими матерями, от которых зависело количество детей в семье.

А вот и ещё один штрих к картине воспитания в то время. Неординарную личность всегда отличает ещё нечто, связанное с глубокими знаниями и широким кругозором. Вполне вероятно, что девушка (следуя житию современника) могла бы получить и такую характеристику: «Желая большего разума, научилась любомудрию, то есть философии, и греческой грамоте и книги греческие изучила, и хорошо читала их и постоянно хранила у себя…»

Неслучайно мы находим такое выражение в «Стоглаве»: «Праздность злу начало есть и погубление».

При обучении женщин в то время использовались «еллинские» (греческие) книги. По ним, конечно же после церковнославянских книг, изучали грамоту, математику, азы философии, риторики, даже «врачебную хитрость» и календарь, пение и некоторые иностранные языки. В итоге мы знаем многие браки, когда русские княжны просто и без труда выходили замуж за иностранных правителей, включая византийских, а также европейских принцев и королей. Жили они там вполне успешно и слыли хорошими невестами. Современницы Евдокии как раз известны такими браками. Впрочем, её дочери в будущем испытали это на себе.

Однако некоторые девушки уходили в монастыри и не раздумывали о замужестве. Хотя для княжеских светских семей будущий брак был очень важен.

Представим себе молодую девушку эпохи середины XIV века, думающую о своём будущем. Каков был выбор? Небольшой. Какой бы родовитой она ни была, будущая жизнь была почти предопределена. И главной дорогой становилась, конечно, судьба матери, жены — если не героя своего отечества, то, по крайней мере, главы собственного дома. Военное дело в той или иной форме не было уделом женщин. Мужчины — пахари и ремесленники, торговцы и бояре в определённый момент (и довольно часто) должны были сложить свои инструменты и взяться за мечи, копья, рогатины или дубинки, чтобы защитить своих близких и своё добро. Большинство жизненных проблем решалось с позиции силы.

Но женщины не воевали. Они были хранительницами домашнего очага.

Однако был и ещё один путь, который на первый взгляд мог бы показаться уходом от бытовой реальности. Этот путь — духовный, связанный с жизнью православной церкви. Нельзя утверждать, что в те времена такой выбор жизненного пути был очень «удачным». Православие хоть и утвердилось на Руси, но ещё не стало религией абсолютного большинства. Язычество продолжало процветать во всей своей силе и в разных формах. Примером этого могут служить некоторые летописные рассказы или жития, где мы видим, что существовали целые народы, абсолютно далёкие от христианства и даже не слышавшие о нём. Просветительская и миссионерская деятельность продолжалась и развивалась.

Уйти в монастырь значило обречь себя на непонимание окружающими и на возможные лишения, вплоть до голода и всяческих поношений. Монастыри на Руси ещё только строились и развивались. Большинство из наиболее известных обителей ещё лишь закладывались и представляли собой порой маленькие деревянные посёлки из нескольких домишек, в которых проживало по одному или по несколько подвижников, иногда с утра до вечера труждающихся, неизвестно чем питающихся и непонятно откуда добывающих себе хлеб насущный. Только редкие крупные города могли похвастаться своими укреплениями, да и не всегда каменными (например, каменный Кремль в Москве был построен как раз во времена Евдокии — в 1367 году).