«В лето 6915 (1407)… Тое же весны княгиня великая Евдокия Дмитриева заложи на Москве церковь камену святого Вознесениа внутри города». Затем стоит точка, и начинается текст о захвате Витовтом города Одоева, причём начинается с даты «майя в 20». Ясно, что это литовцы выступили 20 мая. Но беда в том, что некоторые летописи ставят точку после слов о закладке Евдокией храма и даты 20 мая. Получается, что это храм был заложен 20-го, а не литовцы выступили. Но всё же подавляющее большинство летописей указание даты 20 мая относят к другому предложению в тексте — о нападении литовских войск и захвате града Одоева. А некоторые летописи, чтобы не было путаницы, даже выделяют текст о 20 мая заголовком: «Об Одоеве», ставя его перед датой!
Вроде бы простая точка, но она породила множество взаимоисключающих мнений. Однако можно и нужно сделать вывод: 20 мая 1407 года Витовт возобновил военные действия против Москвы, так как буквально за три дня до этого закончилось вышеупомянутое перемирие. А за 25 мая в Лицевом летописном своде мы находим вообще уникальную информацию: «Ранним утром месяц на небе исчез и невидимым ушёл с неба. В том же году было очень пасмурно и дождливо, и повсюду были наводнения… Черви окрылились и, летя с востока на запад, съели все деревья, и те засохли»…
И вот ещё. В Большом требнике о чинопоследовании пострижения в монашеские степени указано, что монахиня после пострижения (малого и великого) должна пребывать в церкви «дней пять, упражнялся от всякаго дела, кроме чтения», и на данное время она освобождается от прочих послушаний. Рукописный Требник XIV века также передаёт нам «чин малого образа», соответствующий Греческой церкви (Н. Одинцов). После 17 мая 1407 года, через пять дней, наступало воскресение — День Всех Святых (22 мая). Затем начинался Петров пост. То есть всё логично, для новой монахини вместе с постом наступали те самые серьёзные послушания, от которых она была освобождена в предыдущее пятидневие. Добавим, что древний из чинов женского пострижения на Руси «Последование на пострижение монахини», известный в рукописях с XI века, подтверждает, что обычно после литургии новопостриженная в сопровождении монахинь шла из храма в трапезу, а затем она пребывала в церкви семь (!) дней, в которые «упражнялась от дел» (Н. Красносельцев). Таким образом, 20 мая, спустя всего три дня после пострижения, уже принявшая имя Евфросинии княгиня не могла проводить закладку камня в основание Вознесенского собора, будучи обязана читать в храме. Разве что было сделано какое-то исключение? Вряд ли…
Когда же монахиня Евфросиния всё-таки основала каменный храм Вознесения? По последовательности Лицевого летописного свода и Степенной книги — «тою же весной». То есть это могло быть в марте, апреле или мае. Однако если считать, что после пострижения, которое, как кем-то предполагается, было 17 мая 1407 года, то, скорее всего, — не ранее 22 мая, и, естественно, до кончины. Мы также можем предположить, что это произошло в День Всех Святых — 22 мая 1407 года (и это весьма убедительно). Если же это не так, то логичнее представить, что действо было совершено уже после окончания Петрова — Апостольского — поста (то есть после 29 июня, так как вряд ли закладка храма могла быть сделана во время поста). Больше и точнее мы пока сказать не можем. Кроме ещё одной — увы — возможной неточности даты 17 мая, мимо которой трудно пройти, ибо приходилась она, как мы уже говорили, на вторник сплошной недели, значит, отнюдь не на постный день, во время которых традиционно (хотя и не сугубо обязательно) происходило пострижение в монахи (монахини)…
Церковь ныне признает дату 17 мая как день памяти преподобной Евфросинии Московской, и это важно, невзирая на дату её пострига, в какое бы время это событие не произошло.
А теперь вернёмся к дате кончины. Разберём самые важные детали, связанные с днём преставления великой княгини Евдокии. Когда же произошло это скорбное событие — 7 июня или 7 июля 1407 года?
Сохранился текст за 1821 год, помещённый на реликвии Вознесенского монастыря с прямым указанием на дату: «Сия рака великой княгини Евдокии, во инокинях Евфросинии, супруги Димитрия Иоанновича Донскаго, бывшей основательницы сея обители, преставльшейся 1407-го года Июля седьмаго дня. 1821-го года Мая тридесятого, благословением Высокопреосвященнейшаго Московскаго Митрополита Серафима, начата делаться рака благоверныя княгини Ефвросинии усердием доброхотных дателей, тщанием игумении Афанасии, и окончена 1822-го года Февраля дня…».
Историк А. Е. Викторов в 1857 году в своей книге о преподобной Евфросинии Московской упоминает: «По сходству начертания на письме названия месяцев Июня и Июля во многия летописи при обозначении дня кончины преподобной Евдокии вкралась ошибка… Но в этом случае, по нашему мнению, гораздо вернее следовать преданию церкви, которая празднует память блаженной Евдокии 7 Июля, чем и указывает день ея кончины. С этим указанием согласно и житие Евдокии, помещённое в Прологе. Замечательно, что в сказании о Блаженной Евдокии, помещённом в синодальном сборнике под № 850 (473) кончина ея также обозначена 7-м числом Июля, а не Июня».
Ещё один историк И. К. Кондратьев в 1893 году в книге «Седая старина Москвы» уверенно, со ссылкой пишет: «Далее, в летописях при описании преставления Евдокии читаем: «Того же лета [1407] июля в 7 день преставися великая княгиня Евдокия и положена бысть в монастыре у Вознесения, иже сама заложила». Затем этот же историк ссылается на «Пролог, где под 7-м числом июля» — дата поминания Евдокии (по Кондратьеву: «Сказание о блаженной Евдокии» в Степенной книге. Ч. I. С. 513—514). Е. Е. Голубинский в 1903 году в своём важном труде «История канонизации святых в Русской Церкви» также пишет: «Евдокия, в монашестве Евфросиния, супруга вёл. князя Димитрия Ивановича Донского, строительница Московского Вознесенского монастыря, скончавшаяся 7-го Июля 1407-го года».
Приведём ещё один пример. В известном историческом издании «Древняя российская вивлиофика» за 1789 год (не случайный год, связанный с годовщиной кончины Дмитрия Донского и возможного основания Вознесенского монастыря) находим публикацию под названием: «О генеральном местоположении всей царской фамилии в Московском Вознесенском девичьем монастыре, где погребены тела в Бозе почивающих Государынь, Цариц и Великих княгинь, Царевен и других высокаго Царскаго рода женских лиц». И здесь читаем: «Гроб Благоверной Великой Княгини Евдокии Дмитриевны, урождённой Княжны Суздальской, во Иноцех Евфросинии, супруги Великаго Князя Димитрия Иоанновича Донскаго, строительнице сего Вознесенскаго девичья монастыря, которая преставися в лето 6915 (1307), Июля в 3 день». Мы видим, по крайней мере, две странности. Год 6915 ошибочно переведён как 1307, а не 1407-й. И хотя указан месяц кончины — июль, дата — 3 июля — вызывает удивление (как будто ещё одна версия дня преставления княгини). Но на это, однако, есть простой ответ. Тот, кто списывал текст с гробницы (или таблички), а может быть, даже из летописи, забыл поставить над знаком «3» — титл, при котором этот значок сразу же превращается в переводе на современное счисление в цифру «7». Тогда и дата кончины становится 7 июля. Но всё же не июня!
Да, для современных историков это, может быть, не очень убедительно. Но делать вид, что этих публикаций не было — нельзя!
А мы вернёмся к событиям 1407 года. Почему Василий Дмитриевич не выступил против Витовта в ответ на его действия сразу же после 20 мая? Более того, он не выступил против него со своим войском и в ближайшие почти три месяца! Ответом может стать то, что поступки Василия, как мы предполагаем, были связаны с тем, что происходило с его матушкой Евдокией Дмитриевной. Точнее — с её, возможно, уже понятным для всех окружающих предсмертным состоянием, а затем и с похоронами.
Великий князь Василий I не начал войну сразу, следуя завещанию отца — великого князя Дмитрия Донского — соблюдать интересы его матери, а также — чтобы отдать дань её последним дням и памяти о ней.
