Прошло много лет, прежде чем разыскал и выбрал землю под дом. Куда только не забрасывало меня желание найти именно свой кусок земли. Искал участок и в городе, и далеко за городом, и на береговой линии, и у трассы с хорошей развязкой.

Ездил на встречи, смотрел, приценивался и понимал, что сам не знаю, чего хочу. Но, когда увидел эту землю, желание смотреть что-то еще сразу исчезло. Я почувствовал это в тот момент, когда автомобиль риэлторов провозил меня сквозь негустые, но раскидистые заросли южного леса, через величественный, кем-то заботливо высаженный строй кипарисов.

В тот момент, когда нога ступила на незнакомый, неидеальный квадрат южной земли, в голове у меня был только один ответ: – Да!

Так всегда бывает, когда находишь свое.

Мой дом заложен на подъеме. Слева, далеко-далеко, виднеются черепичные крыши чьих-то с любовью выстроенных коттеджей из белого и красного кирпича, позади – редкий лес из низкорослых деревьев, зарослей папоротника и кустарника, справа – каменистый спуск к трассе, впереди – тот самый вид на мерцающую в утреннем солнце мечту по имени Море.

С этого участка оно выглядит близким и, кажется, если хорошенько разбежаться и сигануть вниз, можно с высоты нырнуть прямо в его перламутровые мягкие воды.

Кочки заканчиваются, и мой хорошо поживший джип выезжает на трассу. Стрелка на спидометре сразу подскакивает вверх. В тот же миг замечаю едва уловимое движение на склоне справа от дороги, резко выжимаю газ и смотрю в зеркало заднего вида.

В груди холодеет. Огромные камни отделились от горы, подняли пыль, свалили тонкие деревца, наломали сосновых веток и с грохотом обрушились серой махиной на трассу. На том отрезке, где я был минуту назад.

Сели в этом районе явление редкое, но случаются. Агенты говорили: лучше ездить другой дорогой, более длинной и менее живописной. Я, как всегда, не послушал.

Тяжело дыша, смотрю на лежащие позади булыжники. Сердце ухает в груди.

Повезло? Конечно! В очередной раз.

Привет, Мать Городов!

Морегрина готова вдохнуть тебя полной грудью. Ты, определённо, мне рада.

Выходим с новой знакомой из кафе, в котором, как мне кажется, прошло не два часа, а целая вечность.

– Здесь недалеко тихий сквер, пойдём, я покурю, – ведет меня Мокки.

Огромные улицы полны людей, машин, голосов, запахов. Движемся вдоль проспекта, и, пока я жадно вглядываюсь в лица зданий и людей, Мокки, цокая каблуками и постукивая ногтем по экрану, даже не отрывает взгляд от своего телефона.

Сквер оказывается совсем рядом – пройдя мимо нескольких домов, мы поворачиваем налево, проходим через круглое жерло арки и оказываемся в безлюдном и зеленом месте, выбивающемся контрастом из суеты, шумевшей вокруг лишь минуту назад.

Присаживаемся на лавочку.

Мокки жадно курит, наконец, убрав телефон, а я достаю листок с адресом и пытаюсь понять, каким образом лучше добраться до места.

– Куда тебе? – выпуская одно облако дыма за другим, она кивает на листок в моих руках.

– На Запущенскую, – читаю непривычное мне название улицы и прибавляю: – Я еще не знаю, где это.

– У-у-у, – протягивает Мокки: – Это очень далеко от центра. Окраина. Далёкая-далекая окраина, – многозначительно протягивает она.

– Окраина, значит, – повторяю за ней задумчиво.

Окраиной меня не испугать. Ведь самая окраина – это мой бывший Город Маленьких Домов. А здесь, за такие деньги, всё равно где, главное, я в твоём доме, Мать Городов.

Телефон, навигатор. Вбиваю «Запущенская, дом 14».

Подозрительный звук падающей тяжести взрывает парковую тишину, и прилетевший к ногам блестящий замочек жалко клацает о витую чугунную ножку лавочки.

Моя нагловатая знакомая оказывается первой проблемой.

– Ой, я сегодня такая рассеянная, – пожимает плечами Мокки и, заламывая руки, делая при этом невинные глаза, добавляет: – Прости, прости, дорогуша, чуть не упала на твой чемоданчик! Теперь придётся точно такси вызывать, ну не поедем же мы в метро или в автобусе с поломанным чемоданом!

– Это ты называешь «чуть не упала», да он же теперь даже ремонту не подлежит! – ворчу я и спешно собираю обратно всё содержимое моего развалившегося от неаккуратного движения Мокки чемодана. Вздорная дамочка не торопится помогать, а только сыплет свои: «Извини, дорогуша», «Ну, не дуйся, дорогуша», «Ну, я же не специально».

Что ж, об экономной поездке можно забыть. Вызываю такси под её неугомонное щебетание и заверения помочь дотащить вещи.

Какая ты огромная, Мать Городов! Сквозь стёкла автомобиля мелькают окна твоих железобетонных муравейников. Тысячи снующих людей-муравьёв заносят и выносят из них разговоры, дела, суету и энергию. Эта та энергия, в вихре которой я буду кружиться.

Мокки, видимо, чувствует вину. Она молчит, но по-другому и быть не может. Болтливый мужчина за рулём – удивительный человек-оркестр. Сами того не ведая, мы в одном лице получили водителя, гида и тамаду.

Ни на минуту не замолкая, он рассказывает свои многочисленные истории. Вот он, как фокусник, достаёт историю про узкую улочку, напротив которой машина остановилась на светофоре. Следом идёт длинный мост, и над ним мы слушаем длинную историю про то, как здесь лопнула шина. Затем следует рассказ, как строился большой магазин, витрины которого отражаются в нашей, проносящейся мимо, белой машине. Бонусом нам раскрывают секрет, что вот тут обманывает кассир. А вот здесь вчера у него… А вот здесь… И так – бесконечно.

Мокки с начала нашего маршрута не проронила ни слова и всем видом показывает, как она устала от этой прозы жизни маленького таксиста в большом городе, но мне всё интересно. Эти рассказы наполняют смыслом каждый сантиметр Матери Городов, каждый из них становится осязаемым и каким-то сразу знакомым.

Улицы начинают темнеть так же медленно, как едет наше авто.

Спектакль одного водителя прерывает звонок телефона. Это может быть хозяйка квартиры. Торопливо роюсь в сумочке. Расчёски, кошелёк, салфетки, помада, печеньки… печеньки… да где же этот телефон?! Звонок терпеливо продолжает разрывать вдруг возникшую тишину. Под очередной пачкой печенья я наконец-то нащупываю его.

– Алле. Марина, это вы? – голос хозяйки.

В ответ почти кричу, что это я, что я счастлива, что ключ в моем кармане, что я еду и скоро буду на месте.

– Ну что ж, отлично. Вернёте мне деньги за услугу. Мне пришлось заплатить бармену, – деловито уточняет она: – Завтра с утра я заеду всё вам показать. Познакомимся. Располагайтесь, и до завтра.

– До завтра, – отвечаю я.

Моё завтра уже наступило, и оно – уже сегодня. Я к нему уже подъехала.

Вместе с незнакомкой из кафе выходим возле пятиэтажного дома. Судя по количеству бабушек, расположившихся на дворовых лавочках, перед нами собрался весь цвет дома. А сам дом, судя по его стенам, окнам и дверям старше всех этих вместе взятых бабулек. Но он в моём новом долгожданном сегодня.

Проходим с Мокки сквозь десяток любопытных взглядов. Чувствую, как они расстреливают наши спины. Стрельбу прерывает закрывающаяся дверь подъезда.

Этаж. Ещё этаж. Ещё этаж. Квартира номер 8. Мы заваливаемся. Нащупываем выключатель. Щелчок. Темнота. Снова щелчок. Темнота.

– Да, ты точно везучая.

Не вижу глаз Мокки, только слышу её добрый заливистый смех. Нащупываю в темноте телефон и зажигаю фонарик. На высокой обувнице заботливо приготовлены свечка и спички. Что ж, значит, это не исключение.

Всё это выясним завтра. А пока пробираемся по коридору в комнату.

В квартире уже мало что видно, мы зажигаем свечку. В её свете Мокки кажется ещё выше и тоньше, чем в кафе.

– Ну всё, дорогуша, ты тут обосновывайся, а я побежала. Женщину-кошку ждут крыши небоскрёбов и приключения. Когда-нибудь расскажу тебе про них. Сейчас наступает моя пора. Увидимся, – Мокки разворачивается и испаряется в узком дверном проеме.

Мой Лувр случился. И пусть он оказался порядком выцветшим – произошло.