Альтернативой может быть снижение напряженности и стратегическое партнерство в самых разных областях. Например, по типу немецкого "Газ в обмен на трубы" или стратегического партнерства Франции и Румынии, в рамках которого Румыния купила лицензию даже на пассажирский самолет. Сейчас развивалось несколько новых проектов – с Югославией, например, но Миттеран понимал, что главный, еще не охваченный рынок Европы – это Советский союз. Нужно продолжить линию де Голля – Брежнева и искать подходы к новым советским лидерам.

Миттеран был достаточно циничен, чтобы понимать вот что – коммунизм уже не тот, что прежде. Из действия он превратился в риторику и набор догм. Нет больше Коминтерна. Несмотря на разгул левого терроризма в Европе, французские спецслужбы определенно сообщали – СССР не только не поддерживает леваков, но и осуждает их в соответствии с доктриной Ленина, осуждающей индивидуальный террор. СССР такая же страна, как и Франция, ну а то, что революция… ну а что, Франция отказывалась от наследия своей революции? Нет, день взятия Бастилии по-прежнему празднуется как национальный праздник, хотя с тех пор каких только загогулин Франция не выписывала…

И все же…

– Как думаешь, что он хочет?

Миттеран спрашивал своего министра иностранных дел, Ролана Дюма. Ролан Дюма был своим в Москве по двум причинам – он был левым, социалистом, и активным участником Второй мировой. Его отца расстреляли нацисты за участие в Сопротивлении, после чего за оружие взялся сам Дюма (ушел в маки, как тогда говорили, то есть стал партизаном), с автоматом в руках он брал Париж вместе с американцами и бойцами Сопротивления. Сейчас в СССР у власти были в основном участники войны, и они с теплотой относились к тому, кто принес такие же страшные жертвы, как и многие в этой стране.

Дюма пожал плечами

– Я неофициально поговорил с Громыко, он тоже не знает. Вероятно, просто хочет представиться.

– Мне?

– Ну, он только что избран. Почему бы и не вам. Тем более что у нас левое правительство, мы можем выступить в качестве своего рода их представителей в Европе…

– А зачем это нам?

– Я так понимаю, американцы полностью перекрыли им доступ ко многим высоким технологиям. А мы могли бы поставить им свои по неофициальным каналам…

– Американцы просто взбесятся… – мрачно сказал Миттеран

– Их бесит уже сама ваша личность – сказал Дюма – в их понимании, вы брешь в линии обороны. Они никогда не примут президента от компартии в западноевропейской стране. Посмотрите, во что превратилась Италия. А наши правые спят и видят…

– Да, ты прав…

Встреча с Горбачевым – на которой не было даже повестки дня, состоялась в одном из домов приемов МИДа в очень усеченном составе. С Миттераном не было ни одного из министров (Дюма не поехал) и не было экспертных групп. Сам Миттеран настроился отдать визит вежливости и не более того. В крайнем случае, дать несколько ни к чему не обязывающих обещаний…

Но все пошло наперекосяк.

Первое, что удивило Миттерана – это походка советского лидера и его рукопожатие. Он вошел в небольшую, шикарно обставленную комнату упругой, почти спортивной походкой, а его рукопожатие было настолько крепким, что это было почти на грани приличия[37].

Подумалось – да, интересного лидера выбрали себе русские. Подобного не было со времен… Хрущева, наверное.

Сели за стол. Миттерану переводил этнический русский, потомок казаков, бежавших из России после 1917 года. По странной прихоти судьбы – переводчик Горбачева приходился ему дальним родственником – кто-то уехал, но кто-то и остался…

Горбачев произнес несколько вежливых, положенных по протоколу фраз, а потом сказал такое, на что Миттеран даже ответ сразу найти не смог.

– У вас есть мечта, месье Миттеран?

…

– Вероятно, она у вас есть. У меня тоже есть мечта. Мечта о том, что однажды Европа станет единой. От Лиссабона до Владивостока. Что уйдет в прошлое колючая проволока на границах, пограничники. Что больше не будет ракет, нацеленных друг на друга, и французы смогут прилететь на выходные в Москву, а советские люди – в Париж. Что мы сможем доверять друг другу, и не таить камня за пазухой.

Миттеран закашлялся, изобретая ответ. Про свой диагноз – он уже знал[38]…

– Это… очень достойная мечта, месье Горбачев.

– Давайте будем называть друг друга по имена. Я – Михаил. Или Мишель, по-вашему

– Что ж, давайте. Разумеется, Франция всегда поддерживала советские инициативы по установлению мира и доверия на континенте.

– Но… всегда есть какое-то "но", верно? И это "но" не из двух букв, а из трех.

США

Миттеран понял, что надо брать диалог в свои руки, иначе он окончательно упустит нить разговора

– Михаил – решительно сказал он – я восхищен твоей мечтой. Это действительно великая мечта, ради которой стоит пойти на многое. Но давай взглянем в глаза реальности. Континент разделен на две части Железным занавесом. В Германии стоят ваши войска – огромная группировка. В других странах Советского лагеря – то же самое. Вы вошли в Афганистан. Тебе не кажется, что вы должны что-то предпринять для того чтобы твоя мечта хоть немного стала реальностью.

Я кивнул

– Кажется, еще как кажется. Но у нас есть такая поговорка – нельзя ставить телегу впереди лошади. По-моему, ты как раз поставил

– Поясни.

– Все просто. Железный занавес, о котором ты сказал – он появился не просто так. Он появился из-за страха, ненависти и непонимания. Ты сейчас стоишь на своей стороне, стороне Европы – но попробуй встать на нашу сторону. Когда мы совершили свою революцию – а у нас вовсе не было кровожадных замыслов и Ленин даже отменил смертную казнь на какое-то время – нас ведь никто не поддержал[39]. Четырнадцать стран напали на нас только за то, что мы хотели выйти из войны. А как насчет фашизма? Знаешь, кем был первый европеец, которого я видел в жизни? Это был нацистский солдат, гитлеровец, пришедший в мое родное село.

Миттеран не нашелся что ответить

– Но я все же верю в Европу и в наше общее будущее. Я несмотря ни на что верю в конвергенцию систем[40]. Я верю в разрядку, похороненную Рейганом. Просто для действительно надежной разрядки, которую не похоронит никто, даже президент Соединенных штатов – нужно прочное экономическое основание. Фундамент.

– Прости, не мог бы ты пояснить.

– Я говорю о совместных предприятиях. О взаимной торговле, которая находится на неприемлемо низком уровне. О тесном экономическом партнерстве между ЕЭС и странами СЭВ. Не про отдельные договора на поставку того или этого, даже такие крупные, как строительство АвтоВАЗа. А о постоянном сотрудничестве, которое будет осуществляться не на уровне правительств – а на уровне отдельных заводов и даже граждан. Если будет такое сотрудничество – военное противостояние прекратится само собой, в нем больше не будет никакого смысла.

Миттеран откинулся назад, скрестив пальцы

– То, что ты говоришь, очень необычно, Михаил. Необычно и смело. Ты знаешь, что такое ЕЭС?

– Да, европейское экономическое сообщество.

– Мы сейчас пытаемся снять торговые барьеры внутри самой Европы. Это сложный и долгий процесс…

– Почему бы нам к нему не подключиться?

Миттеран явно колебался. Я нажал.

– Процесс пойдет куда быстрее, если в нем будет больше интереса для всех. Чем больше стран – тем больше потенциального интереса. Вместе мы сможем создать единое пространство, в котором в самом ближайшем будущем будет проживать миллиард человек. Миллиард – с нажимом повторил я

– До получения хоть каких-то реальных договоренностей могут пройти многие годы – предупредил Миттеран