Конди скосила глаза на своего директора, тот неприятно улыбался – краем рта…

Шансов не было, потому что ЦРУ воцарение любого из них было крайне не выгодно, особенно связанного с ВПК Романова. Именно по нему пришелся первый удар – в Мюнхене подготовили и слили и информацию о том, что на свадьбе дочери Романова пьяные гости перебили дорогой сервиз, взятый из Эрмитажа. Помимо того что была свадьба и Григорий Романов на ней был – все остальное было ложью. Не было ни пьяных гостей, ни сервиза, ни даже сам Романов на свадьбе не задержался. Это был суровый, принципиальный человек, довольствовавшийся малым, не жравший сам и не дававший другим. Ему и в голову бы не пришло взять на свадьбу сервиз из Эрмитажа. Но если об этом рассказали по Радио Свобода – то на следующий день об этом судачили все.

Гришина выключили примерно так же – подпустив слух о том, что он причастен к московской торговой мафии, обыски и аресты по делам которой шли до сих пор. Сложнее всего было оклеветать Щербицкого – у ЦРУ не было значимых активов в Киеве, никто не знал, какой слух запустить, чтобы поверили. Работа шла, но, по мнению аналитиков – Щербицкий и так имел мало шансов по причине накопившегося раздражения, которое вызывали в Москве выходцы с Украины. Хрущев, потом Брежнев, потом еще Черненко – какой-никакой, но тоже – украинец. Аналитики предположили, что следующим генсеком должен стать русский и даже запустили еще одну долгоиграющую операцию – "русская партия в Кремле".

– Шансов нет, потому что мы этого не допустим – весомо сказал вице-президент США – нам нужна вся информация, какую мы можем собрать о здоровье Громыко. Продержится он хотя бы пять лет или нет? Уже несколько лет не было встреч на высшем уровне, это неправильно. Дальше – нужна вся информация на Горбачева. Насколько он связан с внешней торговлей СССР… там ведь изрядный шахер-махер творится, верно?

…

– Нужно так же проработать варианты, как мы сможем поддержать наших кандидатов на первое время.

– По обоим кандидатам, сэр?

– Да, по обоим – после секундного размышления сказал Буш

Отправив остальных участников нелегального брифинга, он попросил остаться Райс и еще одного участника совещания, Бертона Гербера, начальника советского отдела ЦРУ. То, что он собирался им сказать – было не для чужих ушей…

– Нам надо найти канал на Москву – сказал бывший директор – желательно на Горбачева или кого-то предельно близкого к нему. То, что у нас всплыла эта кандидатура, и мы ничего о нем не знаем – это плохо. Кто у нас сейчас в Москве?

– Натирбофф, сэр

Мюрат Натирбофф, сын царского полковника кавалерии действительно был резидентом в Москве. Он работал по документам журналиста, особенностью его прикрытия было то, что он и в самом деле был неплохим журналистом. Прессинг КГБ был таков, что резидент не мог эффективно работать даже под дипломатической крышей.

– Он справится?

– Рисковать им мы не можем. Но мы можем послать человека с хорошим прикрытием. Журналистским, скажем

– Сделайте это. Конди, собери всю открытую информацию на Горбачева, какая есть. И я – кое с кем переговорю…

Подмосковье

24 февраля 1985 года

В моё время в верхах настоящих марксистов, по сути, не существовало

Академик Ричард Косолапов

Поработать спокойно мне в очередной раз не дали – заявился без спроса и записи некий академик Косолапов, редактор журнала Коммунист. Как я понял – провентилировать ситуацию.

Настучали уже, что ли?

Академик Косолапов – был преемником крайне зловещей в советском руководстве фигуры – фигуры Михаила Суслова. Многолетнего главного идеолога партии, замеченного и выдвинутого как раз Сталиным.

Суслов был больше чем просто идеологом – в 1946 году Сталин назначил его зав международным отделом ЦК, то есть Суслов имел самое прямое отношение к формированию внешней политики СССР в отношении дружественных стран – и в этом качестве именно его решения обусловили великое множество проблем для СССР – это и Польша, и Чехословакия, и Венгрия и Югославия и многие другие. Не меньше вреда Суслов причинил и в области идеологии – при нем практически прекратился идеологический поиск, были выдавлены из системы все кто пытался искать что-то новое, а не просто славить партию и генсека. Суслов категорически запретил искать пути сближения не только с социал-демократами, которые кое-где в Европе были и у власти – но и с еврокоммунистами, он запретил даже изучать еврокоммунизм, сказав – нечего изучать, дрянь и все. Под руководством Суслова партия быстро покрывалась плесенью, не решались самые насущные идеологические задачи. Например, партия позиционировала себя как партия рабочих и крестьян – но непонятно было что делать с технической интеллигенцией. А ее с развитием страны было все больше и больше, и кое-где, например, на АЭС, не получалось сформировать даже партийную первичку – ввиду отсутствия рабочих. И что было делать? Суслов не делал ничего. Он был догматиком, мыслил и говорил лозунгом – но сойти с проторенной дороги не мог.

Косолапов помнил свой первый разговор с Сусловым. Михаил Суслов – пожилой, высоченный, одетый в старый, видавший виды костюм говорил короткими, странными фразами – казалось, он экономит каждое слово. Причем чувствовалось, что все слова как из партийной агитки, и это был скорее не разговор, а митинг с одним человеком и непонятно было, верит сам Суслов в лозунги, которые произносит – или нет? Разговор с главным идеологом партии оставил у Косолапова очень тяжелое впечатление. При том – Суслова опасался сам Брежнев, хотя и говорить о том, что Суслов был теневым генсеком не стоит – Брежнев, человек властный, такого бы не потерпел. Просто Брежнев не вникал в вопросы идеологии совсем, оставив ее на откуп Суслову и подписывая все что он скажет.

Сам Косолапов был сталинцем, человеком твердой и истинной веры, и за годы работы на самом верху советской идеологической машины начал многое подмечать. Например, сам Суслов только прикидывался догматиком – все связи с братскими партиями он отдал Борису Пономареву, опасному человеку, ревизионисту и скорее социал-демократу, чем коммунисту. Много было и других перевертышей – Яковлев, Александров-Агентов…

Сейчас, Косолапов в одиночку, понимая, что времени нет совсем, что им не удастся реализовать ничего из того что они задумали (успели только верхушки, например, восстановили в партии Молотова и начали сажать за концерты на квартирах всяких рокеров) – ехал к Горбачеву. Он понимал, что шансы невелики, что Горбачев вряд ли окажется таким стойким и убежденным борцом, как Черненко. Но так хотелось верить! Верить в то, что не погибла та настоящая, сталинская молодежь, готовая штурмовать небо!

Ведь сколько в нее вложили…

Академик Косолапов догматиком не было. Равно как и лжецом самому себе. Он прекрасно понимал, сколько при Сталине было совершено преступлений. Но он понимал, и для чего они были совершены. Вот для них, тех кто сейчас только вошел в силу, кто не понесет грехов отцов, но унаследует на костях, на крови, на смерти – но построенную державу. Неужели не повезет, неужели все было напрасно…

– Михаил Сергеевич…

Косолапов был среднего роста, с простецким лицом колхозного бригадира – но именно с ним и следовало держать ухо востро. Он теоретик и журналист, а я в местной теории – чуть больше чем ноль. Я только знаю, куда она в итоге привела…

– Ричард…

– Иванович

– Не ждал вас, если честно. Товарищи навестили проведать больного?

– А вы…

– Да. Завтра на работу. Ангина будь она неладна. Где только подхватил.

Лечения кстати здесь нормального не было – антибиотики все старые. Но полоскание с содой и еще с чем-то давало ощутимый эффект.