— Понятно, — сказал Мист, хотя далеко не все было понятно. Сначала она просто двигалась рядом с Торреном, наслаждаясь этой последней прогулкой с другом,

лишним урванным моментом вместе, каким бы странным не был этот променад, а потом глянула мельком на своего спутника и поразилась тому, как он изменился — и продолжал меняться на глазах. Для него словно проходили годы и годы жизни, молодой мужчина стал зрелым, потом начал стареть, постепенно в волосах появлялась седина, на лице — морщины, хотя движения оставались такими же бодрыми.

— Я отдаю Багровую книгу и свое наследие своему ученику, — сказал он, наконец. — Чтобы не быть дряхлым стариком, цепляющимся за убывающее могущество.

— Я принимаю Книгу с уважением к твоему знанию, Учитель, — сказал другой голос, и Торрен передал руку Мист тощему юноше с огромными драматическими глазами. — Мое имя Торстейн, и для моего учителя я был как сын, — он пошел вперед, увлекая за собой Мист, и она даже взгляд кинуть не успела, не увидела, как Торрен растворился в ничто. — Я много исследовал. Я много знал. Много построил, — он говорил очень медленно, и с тем, как они двигались, даже голос ученика Торрена менялся, наливаясь силой. — Я стал величайшим, — они шли очень, очень долго, пока Торстейн из просто старика не превратился в дряхлого калеку, который еле двигался сквозь тьму безвременья, и Мист почти задыхалась рядом с ним, словно его силы не хватало, чтобы двигать их вперед.

— Я долго….искал ученика, того, кому я мог бы передать Книгу со спокойным сердцем, — задыхаясь, сказал он, наконец. — Не нашел.

Его слабеющая рука выпала из руки Мист, и Тьма поглотила его в тот же момент. На Мист словно начало давить со всех сторон, как будто сила времени пыталась поглотить находящуюся не на своем месте песчинку. Паникуя, Мист с другом сделала шаг, и потом еще и еще, умирая на каждом движении. Она шла вперед, превозмогая сопротивление, пока не запнулась, и в этот момент ее руку поймал черноглазый мужчина с неприятным, хоть и красивым, и крайне самодовольным лицом.

— Килларан, — без особого труда угадала Мист.

— Я — третий из магов Багровой книги, и мое имя будет вписано на скрижалях заката до скончания веков, — сверкнул он своими огненными очами и попер вперед, как тягловой строк. — Я был рожден для этого, для величия. И для того, чтобы освободить мир от подлых эльфов. Я тот, кто полностью принимает свою судьбу двигать этот мир. Я Освободитель, спаситель людского рода… — однако, постепенно его темп и напор движения вперед стали спадать, гордые плечи поникли, появился странный тремор в голове и руках, лицо заострилось — все показывало, что дела у Килларана Освободителя шли не очень. В конце-концов, с ним и вовсе начало происходить что-то странное: его кожа постепенно серела, приобретая мертвенный оттенок, хотя особенных следов возраста не появлялось. Зато вскоре он перестал дышать, хоть и не перестал идти, протаскивая за собой Мист сквозь время, вцепляясь ледяными руками в ее ладонь так, словно пытался сорвать мясо с плоти. Было больно, и дышать снова было трудно, словно превратившийся в лича Килларан уже не мог полноценно поддерживать путь Мист к ее собственному времени.

— Килларан — дурак, — почти беззвучно выговорила девушка обзывательство со страниц Багровой книги. Сколько он, не живой и не мертвый, вел или тащил ее вперед, она не знала, но ей это казалось вечностью.

А потом на их пути из мрака вырос прекрасный эльф с красными волосами и бледной фарфоровой кожей. Он улыбнулся Мист, коротко замахнулся изогнутым блестящим мечом и одним ударом снес Килларану голову. Высохшая плоть с отчетливым звуком прокатилась, словно по полу, по густой темноте прежде, чем мрак одним куском поглотил и ее, и медленно заваливающееся назад тело, больше похожее на сухую шкурку насекомого. — Я нашел и взял Багровую книгу по праву силы, разрушив чары прежнего мага. Предатель истины, не живой и не мертвый, он, наконец, передал свою судьбу дальше, став частью изменений. Мое имя Мейли из рода Сполоха, — сказал эльф, переплетая пальцы с пальцами Мист и уверенно уводя ее за собой.

— О, я в курсе, — вздохнула Мист, наконец, чувствуя облегчение. Время разом перестало давить на нее, а появление Мейли означало, что она уже близко к своему времени.

— Было бы странно, если бы ты не была, Эола Эйиладд, — сказал эльф, в отличие от всех остальных глядя на Мист, а не вперед.

— Я не ожидала, что у меня будут провожатые. Я думала, Торрен просто даст мне толчок, отправляя вперед, и все.

— Вернуться назад из прошлого не так просто, — Мейли покачал головой. Он шел легко и пружинисто, и дышалось рядом с ним отменно. А еще он совершенно не менялся, и в этом было что-то успокаивающее. — Мы все, Багровые маги, вместе с Книгой несли сквозь века тебя. Сейчас я понимаю, что значили слова первого в Книге. Это была не метафора, не образное выражение: мы вполне очевидно в самом деле своими жизнями несли тебя обратно из прошлого — это было, это произошло, и невероятная петля времени, наконец, завершится.

— Получается, Багровая магия породила себя сама? И Багровая книга пришла из будущего в сумке Торрена, который купил ее пустой и чистой за сходство с настоящей? Да у меня голова трещит от таких мыслей.

— А представь, каково мне? — выгнул бровь эльф. — Моя ученица оказывается Моррайт, той, кто была до, и кто научил первого из нас волшебству.

— На самом деле, первого, Торрена, научил ты, — не согласилась Мист. — У него не было способностей до того, как ты вселился в него. Стоп, погоди. Но ведь этого еще не произошло?.. И я еще не забрала Багровую книгу, почему ты знаешь меня?

— Мысль возвращается назад, но время идет вперед, и якорь ждет меня там, впереди, — он внезапно остановился, словно запнувшись и не решаясь сделать следующий шаг. — Триста лет. Как один мучительный день.

— Дальше я сама? — уточнила Мист, вглядываясь в темноту. Ей совсем не понравился момент самостоятельного передвижения после смерти Торстейна, но делать было, кажется, нечего.

— Почему же, Эола Эийладд, я же все еще жив. К сожалению, — печально сказал Мейли, отпустил ее руку и сделал один шаг вперед без нее. Все его тело на секунду объяло пламя, и невидимые жестокие руки оставили следы тут и там. Он обернулся и улыбнулся обгорелыми губами, от чего обугленная кожа пошла буграми, и несколько корочек лопнуло, выпуская сукровицу. — Все еще жив, — повторил он, протянул руку назад и обхватил запястье Мист поверх им же оставленного следа ожога. Девушка дернулась, как от боли, но была только память о ней, только следы и мысли. — Идем.

Дышать стало намного труднее, но все равно не так, как было в одиночестве, и они стали снова двигаться вперед. Триста лет — это не тысяча, и почти скоро, преодолевая последние, самые тяжкие шаги, они покачнулись под толчком силы, который обозначил момент, когда Мист впервые коснулась Багрового переплета.

Пепел ударил в них следом, заставляя зажмурить глаза, и они открыли их снова уже в Последнем Городе.

Мейли, помедлив, разжал руку, отпуская Мист, и отступил от нее на шаг.

— Иди и убей того, кто посягнул на твою жизнь, и заодно подручного Алгариенна. Можешь отдать его мне, если захочешь. Иди, Эола Эйиладд.

Мист только открыла рот, чтобы поговорить, чтобы задать все те вопросы, которые накопились за последнее время, но ее опрокинуло наземь и потащило, вздымая тучи пепла.

К новому путешествию Мист готовилась крайне основательно: такая интерпретация в высшей степени неторопливых сборов была лучше, чем честное признание себе в том, что она хандрит и прокрастинирует, и что без Торрена любые дела потеряли смысл.

Со стороны можно было даже подумать, что Мист никуда и вовсе не собирается, предпочтя погрязнуть в студентах, отчетах, научных работах и бытовом бардаке раз и навсегда. Конечно, любой поход требовал подготовки: изучения карт, разговоров с купцами и путешественниками, которые бывали в нужных направлениях, но любому рассусоливанию должен быть предел. Однако семестр начался, семестр закончился, прошло Солнцестояние, снова начался и закончился семестр, а никакого движения в сторону раскрытия тайн мира Мист не делала, несмотря на то, что одна из таких тайн практически круглосуточно обитала в ее скромных комнатках в корпусе педагогического состава, поглощая немерянное количество пищи и выходя на разминку только по прямому указанию. Впрочем, все, что не касалось базовых потребностей, Воин делал только по приказу, что неизменно повергало Мист в пучины печали.